Зубы его скрипнули, а гвардеец рядом вдруг вздрогнул и выпрямился, поднял чуть склоненный в сторону подбородок. Никита тоже инстинктивно вскинулся и едва не замычал с досады — «Во-я-ака. Прочь! Прочь отсюда, как можно скорей!». И тут он услышал, как кто-то бежит по коридору, и снова вытянулся — теперь уже по-настоящему.
Бежавший очень спешил, каблуки так и цокали по каменным плитам. Никита еще ни разу не видел, чтобы кто-нибудь бегал в дворцовых стенах, и потому всё с большим любопытством глядел на поворот, из-за которого вот-вот должен был появиться спешивший. Каково же было его удивление, когда, во весь дух, прямо на них из-за угла выскочила и едва успела затормозить Ведьма.
Неуложенные волосы кольцами разметались по плечам, ни тени макияжа на лице и простой, даже скромный наряд под длинным плащом. Глаза у Никиты полезли на лоб, а его напарник просто вытаращился на неё — она ведь была дьявольски красива.
Как будто собираясь с духом, Ведьма тряхнула головой, забрасывая за спину черные локоны. Твердым неспешным шагом подошла и один раз, громко и требовательно стукнула в дверь.
— А его нет, — Никита прикрыл глаза, радуясь, что не из его уст раздается это робкое, мальчишеское, вовсе не уставное блекотание. — Отбыл. За пару часов до рассвета.
— Куда? — Ведьма нежно сграбастала гвардейца за воротник. Прошептала почти в ухо, — ку-уда-а?
— Не могу знать, а если б и знал... — тот сглотнул, пытаясь избавиться от сиплого шёпота, но не от ведьминской хватки. Так и гаркнул ей прямо в ухо, — посторонним говорить не велено!
Поморщившись, она разжала пальцы. Оглянулась на Никиту, смерив таким взглядом, будто он был источником всех её бед, развернулась и пошла, стройной ножкой чеканя каждый шаг, прочь.
«Узнала или нет?», — гадал Никита, борясь с желанием сорваться с места, кинуться вслед, прямо здесь попросить: «Отправь ты меня домой, Христа ради! ...ведьма!».
***
Она шла по коридору прочь, надеясь перехватить Воина у входа, надеясь, что враг схвачен, страстно желая увидеть того, чьё прикосновение приносило такую боль. Новая сила вступила в борьбу за Ключ, отпирающий все двери. Сила, по сравнению с которой и сам он — жалкий, беспомощный, растерянный — не казался уже столь важным.
— Скорей бы вернулся Марк, — прошептала она, стискивая кулаки. — Скорей бы!
Воин — Тринадцатый, замок в цепи, её любовник — не знал. Не знал никто из Тринадцати, и лишь она одна знала доподлинно, с какой страшной угрозой столкнулся союз. Тварь. Древняя тварь вне зла и добра, вне человеческих абстракций, гонимая одним страхом смерти, и потому опасная, как дикий зверь, загнанный в ловушку. Мысль о ней пугала настолько, что Ведьма замерла посреди коридора, пялясь незряче в щербатый стык плит пола, сжимая и разжимая кулаки, повторяя: «Убить! Убить! Уничтожить!».
— Кого убить, дорогая? — Изот подкрался так тихо, что Ведьма вздрогнула. — Кого уничтожить? — Пальцы коснулись плеча.
— Занимайся своими делами, холуй! — Она ударила по руке, отбросив. Развернулась, упершись кулаками в бока. — Как там облава на «Топор и удавку»? Нашли кого?
Бутылочного стекла взгляд потемнел, из желтовато-зелёного став почти карим.
— Я всегда знал, что не нравлюсь вам, милочка... Жаль, — он смерил её откровенным взглядом, и она поспешила запахнуть плащ, cкрестив руки на груди, — потому что я всегда считал вас весьма привлекательной особой. А теперь еще, оказывается, — он отступил на шаг и снова оглядел, с ног до головы, будто какую диковинку в торговых рядах, — и небесталанной... Нашли!
— Нашли? — Она растерялась. Едва сдержала себя, чтоб не оглянуться назад по коридору, туда, где остался стоять на карауле отпирающий все двери Ключ.
— Да, нашли. Почему вас это так удивляет? По вашему же указанию и нашли, дорогая. — Он-таки взял её под руку, и теперь она не сопротивлялась, повёл вбок и вниз, к подвалам. — Признаться, я никогда не верил в ваши так называемые силы, но результат меня впечатлил. Так уж и быть, вы можете не любить меня, но умоляю, дорогая, забудьте о королевских подачках, станьте агентом моей тайной канцелярии, и я щедро вознагражу вас.
Она отшатнулась, но он только крепче сжал её локоть.
— Тише, тише, милочка. Я ведь не настаиваю.
— Тогда куда вы меня тянете? — она ногтями царапнула впившиеся в локоть пальцы, и он, наконец, отпустил. Поднял, защищаясь, руки.
— Полно вам, дорогая! Как вы сегодня злы! — Он погрозил ей пальцем, и Ведьма с трудом подавила желание сломать его. — Я только и хочу, чтобы вы поговорили со свидетелем. С некоторых пор я очень, очень верю в ваши исключительные способности.
Он развернулся и начал спускаться вниз по лестнице в подвалы.
«Или скорее тайные казематы своей тайной канцелярии», — подумала Ведьма, оглянулась назад и поспешила за ним. Изот ухмыльнулся, услышав цоканье каблучков за спиной.
— Любопытство кошку сгубило, — промурлыкал он под нос, и Ведьма зашипела в ответ.
Идти пришлось далеко — тесаный камень сменился диким, а своды опустились так, что едва не скребли макушку. И Ведьма корила себя за уступку, ведь Марк мог вернуться в любую минуту, но выбор уже был сделан, и она ускоряла шаг, наступая Изоту на пятки, заставляя и того поторапливаться.
Он остановился как раз, когда она начала терять терпение.
— Сюда, — пригласил он, распахивая дверь, и Ведьма вошла в крошечную камору, в углу которой за массивным столом сидел капитан городской милиции, а у стены на лавке, опершись о стену, полулежал серый, ничем не примечательный человек в мышиного цвета трико. Лицо его осунулось, четче обозначились старческие морщины, а круги под глазами выдавали бессонно-проведенную ночь. И может быть даже не одну. Рукой он придерживал должно быть раненое плечо. Как раз в этом месте по серой блузе расплылось темное пятно запекшейся крови.
При звуке открывшейся двери капитан отложил стило, а человек приоткрыл глаза.
— Как? — спросил Изот, входя. Ведьма отступила, присела на скамейку у противоположной стены.
— Всё так же. — Капитан потёр переносицу, и стало видно, что измучен он ничуть не меньше и так же мало спал. — Из таверны тоже никаких вестей. Глухо.
— Так. — Изот подпирал спиной дверь, и не думая проходить, садиться. — Так. Ваше слово, милочка. Всего три вопроса, и можете быть пока свободны. Правду ли говорит этот человек, где тот, кого мы ищем, и, главное — кто он такой?
Ведьма поджала губы. Какое бы полицейское расследование ни затеял Изот, что бы он ни нашел в таверне, за какой бы ложной целью ни погнался — её это не занимало. Но она не могла просто встать и уйти хотя бы потому, что этот урод стоял в проходе. Она потерла руки и протянула их вперед.
Человек на лавке скосил взгляд, но даже не шевельнулся. Ей пришлось самой приподняться. Она взяла одну его руку, отняла от раны вторую. Он слегка поморщился.
— Голова сейчас пройдет, — сказала она мягко, и редкие белесые ресницы вздрогнули, взгляд стал чуть более сосредоточенным. — Дайте ему воды.
Изот ухмыльнулся её раздраженному тону, но кивнул капитану, и тот налил из кувшина полную кружку. Ведьма разжала ладони, пока человек пил. Осмотрела рану.
— Почистите и обработайте, еще чуть-чуть и начнется гниение, малый потеряет руку.
— Дело вперед, — отрезал Изот.
Ведьма пожала плечами. Сев на лавку, вновь протянула раскрытые ладони, и человек вложил в них свои.
— Что ты видел? — спросила она, закрывая глаза.
Человек глубоко вздохнул.
— Добрая госпожа, я третий день толкую господину капитану. Меня все трущобы знают. Как только вошел этот тип...
Вскрикнув, Ведьма вскочила вдруг, выпустив из рук потные пальцы. Глаза её широко распахнулись.
— Это он, — выдохнула она. — Он!
Она метнулась к Изоту, застучала кулаками по его груди. И человек приподнялся от стены, а капитан замер в изумлении, пока Ведьма кричала, плача: «Поймайте его! Убейте!». Изот ловил её руки, но она уже осела на пол, обессиленно всхлипывая:
— Он опасен... Я предупреждала — он смертельно опасен...
***
Солнце успело подняться над городом, грум — почистить их лошадей, Рокти — выпить кружку молока со сдобной булочкой, а Ведьма так и не вышла из дворца, хоть и обещала обернуться скоро.
Мальчик, которому она помогла справиться с норовистой кобылкой, и который так любезно предложил ей долю своего завтрака, давно убежал по своим делам. Она осталась один на один с починяющим сбрую стариком да парой раскатисто храпящих парней. В окошко было видно, как сменился караул у парадного входа, длинная цепочка солдат проследовала за капралом дальше — в казармы. И просторная дворцовая площадь снова будто вымерла.
Рокти покосилась на старика. Хоть он и подносил уздечку так близко к лицу, что, казалось, вот-вот выколет себе иголкой глаз, она не сомневалась — заметит, если ей вдруг вздумается отлучиться на минуту... или две.
Благовидный предлог представился неожиданно. Парнишка-грум влетел, так хлопнув дверью, что старик вздрогнул и уколол себе палец.
— А, пёсий сын! Ты что ж шумишь, голова реповая?
— Наряд вернулся, дядя Гнат. Коней велят принимать быстро.
— Ну и буди парней, — отвечал старик, озабоченно посасывая палец, — только тихо! Весь дворец спит ишшо. А он, ишь, разорался.
— Может, я помогу? Сколько мне тут сидеть без толку, — сказала Рокти и встала поскорей у двери, опасаясь, как бы не одернул её сварливый старик.
Но тот, перекусывая нить, замычал одобрительно:
— И то хлеб, неча казенные харчи за здорово живешь трескать. — Добавил, любуясь наново нашитыми каменьями на уздечке, — хозяйки-то твоей нету всё. Поди, и обедом тебя кормить придётся!
— Тю на вас, дядя Гнат! — обернулся парнишка. — Да нешто вам казенных харчей жалко?
— А тебе не жалко! Как не свои, так и не жалко! Кушайте, гости дорогие, на здоровье...
Старик разошелся не на шутку, и Рокти, покраснев, выскользнула за дверь.
— Тю на него, — подмигнул выбежавший следом парнишка, и, прыснув, они вдвоем припустили к конюшням.