Король поднялся на троне, а Марк, обнажив клинок, сделал шаг навстречу. Изот попятился прочь — без камзола, в одной рубашке, залитой кровью принца, он тоже походил на жертву палача. Никита снял шлем, уронив его прямо на пол — тот покатился, громыхая, прочь. А страт отшатнулся, увидев его лицо. Никита кивнул ему как старому знакомому. Они действительно были знакомы очень, невероятно давно. Может быть тысячу лет назад встретились впервые на тракте... Перевёл взгляд. Марк смотрел, качая головой отрицательно. Запрещая ему... что? Никита не знал, ни кто он такой, ни чего он хочет.
Вадимир глядел, лёжа щекой на колоде. Неровно обрезанные волосы падали ему на глаза, но Никита бы и через стену почуял его взгляд.
А потом Никита посмотрел на короля.
Они смотрели друг на друга до тех пор, пока Никита не подошел к трону.
— Действительно ли ты брат мне? — спросил король так тихо, что Никита скорее прочёл по губам, нежели услышал.
— Нет, — ответил он честно.
— Почему ты не убил меня?
— По той же причине, по которой не могу позволить вам убить капитана Вадимира.
— Позволить мне? — король дёрнул уголком рта.
— Я хранитель ключа, — сказал Никита, надеясь, что слова эти имеют для короля хоть какой-нибудь смысл.
Они имели. Минутное замешательство в его глазах сменилось пониманием. Взгляд метнулся куда-то за спину. Никита готов был биться об заклад — король посмотрел на страта.
— Чего ты хочешь? — король, наконец, задал вопрос, которого Никита уже боялся не услышать.
Он прикрыл глаза, собираясь с мыслями, надеясь не упустить ничего.
— Жизнь... и свободу, — начал Никита медленно, — всем участникам заговора, включая Вадимира, в обмен на моё обещание честно служить вам до самой моей смерти.
— А иначе? — недобрая усмешка тронула губы короля.
Ладони взмокли. Никита ждал этого вопроса, хотя его-то надеялся не услышать.
— Иначе я найду способ убить себя, и тогда всё начнётся по-новой.
Никита не успел узнать, что ответит король. Он опрокинулся на пол, когда страт подскочил вдруг сзади и изо всех сил ударил ногой под колено. Зала перекувыркнулась, встав вертикально. Над головой, чуть сбоку, Никита увидел вдруг Крысёныша, вцепившегося всеми четырьмя конечностями в отчего-то раскачивающуюся люстру. Его глаза из синих стали серо-голубыми. Взгляд скользнул дальше. Девочка стояла выше, держась одной рукой за цепь, второю вынимая из пояса метательные ножи. А потом что-то тёмное стремительно понеслось к голове.
Никита откатился вовремя. Острое стальное шило — будто забытое в сапоге сапожником — едва не выколов глаз, царапнуло по щеке, пропоров кожу. Никита не стал ждать, когда Клемент ударит во второй раз. Он покатился дальше, замечая, как прячется за спинку трона король, как Марк прыгает навстречу страту, как кидается на них — сцепившихся вместе — огромная серая тень, и они падают. Все. На него.
Он завертелся веретеном, не видя уже ничего.
А потом он и сам упал.
В воду.
И заорал от неожиданности.
Нырнул с головой, захлебнувшись. И без того тяжеленные армейские сапоги резко потянули вниз. Никита брыкнул ногами, и вынырнул на поверхность. Ему понадобилась ещё минута, чтобы, откашлявшись, увидеть, что творится вокруг.
Марк сидел верхом на Клементе, придавливая того коленом. Тот вцепился зубами в ладонь Марка, но главнокомандующий, казалось, не чуял боли. Он оглядывался вокруг изумленно. Волк, тот самый волк, что встретился ночью у ручья стоял, дыбя шерсть на загривке и глухо рыча.
Никита снова начал тонуть, и потому в два гребка подплыл к берегу, оперся о край, увидев под ладонями знакомую надпись. Чуть согнул руки для толчка, а потом подпрыгнул и сел.
Это было подземное озеро. То самое или другое, похожее на него как две капли воды. Своды пещеры, уходящие куда-то умопомрачительно вверх, синяя до свечения вода, четыре моста, взбегающие к постаменту в центре.
На его ступенях стоял на коленях капитан Вадимир и глядел удивлённо туда, где на базальтовом треножнике, в огромной каменной чаше... покоилось огромное хрустальное яйцо. Никита вздохнул. Вспыхнувшая было надежда немедленно развернуться и пойти в лабиринты, искать дорогу домой, погасла. Это всё-таки была другая пещера.
Чуть справа Крысёныш карабкался из воды на один из мостов, а Девочка — гребла к берегу.
— Долго же пришлось вас ждать, — Никита вскочил как ужаленный, услышав этот голос.
Из дальнего конца залы к ним шел Калкулюс. Впереди он толкал Рокти. Подталкивал в спину арбалетом.
— Никита! — воскликнула она обрадовано.
Он выдохнул с облегчением, радостно улыбнулся. А потом он увидел, что губы её разбиты — запеклись кровью и припухли. Кулаки его невольно сжались. Никита качнулся вперёд. Медленно двинулся вдоль по берегу озера — в обход. У него не было оружия — гвардейцу в почетном карауле положена была одна алебарда, которую он бросил у дверей в тронную залу. А если бы и было, он так и не научился пользоваться им.
— Я вижу, она дорога тебе? — усмехнулся гном, начав движение в противоположную сторону.
— Я обещал её брату позаботиться о ней, — сказал Никита, остановившись. Рокти вспыхнула, закусила губу, и поджившая кожица лопнула. Алой капелькой выступила кровь.
— С ней ничего не случится, если ты пойдешь немедленно к яйцу и коснешься его ладонью. — Гном качнул арбалетом, указывая. — Поторопись, я и так слишком долго ждал. Остальные остаются на месте. Я проткну первого, кто хотя бы шевельнется. А ты, — он обращался к поднявшемуся на ноги Вадимиру, — отойди-ка на берег.
Вадимир послушно попятился. Мокрый Крысёныш, нахохлившись, уже сидел на одном из четырех мостов. Глядел на всё происходящее со странно знакомым любопытством во взгляде. Девочка сделала ещё пару гребков и тоже навалилась животом на край, закинула ногу и тяжело перекатилась на спину. Сев, принялась убирать с лица мокрые пряди ярко-красных волос.
— Нет! — Марк и Клемент. Они оба закричали это, в один голос, едва Никита сделал еще шаг.
Поглядели друг на друга удивлённо. Марк поднялся, выпустив страта, и тот выдохнул наконец свободно. Завозился, пытаясь встать на колени. Марк поднял его как котёнка, за шкирку, и поставил на ноги.
— Ты не сможешь вернуться домой после этого, — сказал Марк, зажимая ладонью прокушенную кисть другой руки, — я ведь верно всё понимаю, гном? Ты хочешь уйти, забрав ключ вместе с замком? Уйти туда же, куда ушли все твои сородичи? Интересно, почему они бросили тебя здесь...
— Всегда был сообразителен, — сказал Калкулюс, будто жаловался на Марка. — Именно из-за него я застрял тут на столько. Из-за него и из-за этих вот, — он кивнул на страта. — Трижды! Трижды начинался путь, но они находили... находили и убивали хранителя. Проклятые фанатики.
— Гном уйдет, а мы останемся тут.. навечно, — сказал Клемент, тяжело дыша. Кажется, каждый вздох причинял ему боль. На губах выступала кровавая пена. Марк, должно быть, сломал ему пару рёбер. — Если это лабиринт у города Странников, то он завален. Наглухо. Мы не смогли пробраться внутрь, как ни пытались.
— Жаль, я не знал, — бросил Марк зло. — Как же вы собирали караваны в Накан?
— Точно так же, как собрали войска в твоем городе, — парировал страт, — городе, который ты обещался охранять. Небось, тоже не знал, что именно ты поклялся Орланду защищать ценой собственной жизни?
Марк тихо покачал головой.
— Умный был. И осторожный. Не доверял никому. Мы так и не смогли убить его, — он усмехнулся, — до самой его смерти.
Марк вскинул удивленный взгляд. Клемент смеялся тихонько, морщась от боли. Слёзы выступили на его глазах.
— Конечно же он был Хранителем! Не даром век его правления стал золотым для этого мира... Нового Эрина, как назвали его вы.
Марк дёрнулся как от пощечины.
— Хватит, — оборвал их Калкулюс, — потом будете предаваться воспоминаниям. У вас будет уйма времени, чтобы наговориться. Действуй, — велел он Никите, и арбалет снова ткнулся Рокти между лопаток.
Никита медленно двинулся дальше, пытаясь вспомнить — как именно он совершал переход. Он совершал его дважды. И если этот их древний король мог управлять своими способностями, значит он тоже должен научиться.
***
За многие и многие лиги к северу, за городом странников, за мороком, наведенным над пустыней, за длинною лентою тракта, освещенный узкими, косо падающими сквозь нелатаную крышу, лучами восходящего солнца, упал на бурый, в грязных потеках матрас Горбун. Сердце билось у него где-то в глотке, грозя выскочить наружу. Он закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями.
Камень Алатырь. Прозрачный, как горный хрусталь. Сверкающий, как бриллиант. Источающий свой, внутренний свет. Он лежал там, в чаше. Такой огромный. Неохватный... Всего один.
Стон вырвался сквозь сцепленные до скрипа зубы. Горбун ударил кулаками в пол. Ещё и ещё. Услышал, как сыпется вниз, на второй этаж, древесная труха да забившийся меж досок мелкий мусор... Это помогло ему отвлечься, взять себя в руки. И принять решение.
***
Никита шёл по узенькому мосту, понимая, что все его попытки сдвинуть хоть что-нибудь в окружающей реальности тщетны, когда хлопнув вдруг крыльями, на яйцо приземлился ворон. «Кар-р-р-р!» — заорал он, глядя в глаза, а потом вдруг затараторил скороговоркой непонятное, но жуткое настолько, что волосы на руках встали дыбом. Клюв его, обитый сталью, был закрыт, отчего слова непонятного языка становились лишь жутче.
— Стреляй! — закричал Марк, сорвавшись с места, на ходу вынимая из ножен короткий гвардейский клинок, — Стреляй! — он, кажется, кричал это Калкулюсу, предлагая стрелять... в ворона?
Метательный нож с едва слышным чавкающим звуком вошел в тело птицы. Один. И еще один. А она всё сидела верхом на яйце, впившись в него стальными когтями и не думая замолкать.
Странное чувство накатило вдруг. Будто его пытались выпить через соломинку. Пошатнувшись, Никита отступил на шаг, согнулся в три погибели, оперся ладонью о мост. Его выворачивало наизнанку. Красные круги поплыли перед глазами. Казалось, он умрет сейчас.