***
Если бы Никита не был намного выше и сильнее, Рокти не дала бы ему столкнуть себя в воду. Вцепившись в рукав, она едва не стянула его вниз. Никита накренился, чуть не упав. И это спасло ему жизнь. Арбалетный болт пробил плечо насквозь. Никиту вдруг дёрнуло с чудовищной силой, развернув назад. Он балансировал мгновенье в опасном равновесии, а потом пальцы Рокти разжались, и она окунулась с головой. У Никиты не оставалось ни секунды лишнего времени, но он все же помедлил, опасаясь второго выстрела.
Арбалетный болт ушел куда-то вертикально, в потолок да так там и остался. Рол боролся с гномом, вырывая оружие у того из рук. Никите хватило времени и злости, чтобы помянуть худым словом Алана, отнявшего у Рола его меч. А потом Никита ринулся к камню, вспоминая на бегу, всё, что успел узнать о нём, пытаясь решить, что же теперь делать.
***
Когда хранитель опрокинул охотницу в воду, Клемент пожалел, что отошел на шаг назад. Ему надо было успеть к яйцу раньше хранителя, но тот уже поднимался на мосту, делая первый шаг вперед. Поэтому Клемент разбежался и прыгнул, как можно дальше, надеясь быстрее взобраться на возвышение по уходящим под воду ступеням.
Тяжелая волчья туша прервала его прыжок, обрушив в озеро где-то посередине. Он камнем пошёл ко дну, чувствуя над собою мокрую шерсть, кожей ощущая клацание челюстей. Он в последний момент успел отдернуть руку, уходя от острых клыков волка, благодаря бога за то, что вода гасила движения, замедляя их скорость.
***
Что-то упало сзади, плеснув оглушительно, подняв фонтан брызг. Никита невольно втянул голову в плечи, но не оглянулся. Рол всё ещё боролся с Калкулюсом, не в силах одолеть. Девочка стояла, не решаясь метать ножи в дерущихся, а Марк бежал по краю озера, спеша придти на помощь Ролу.
Крысёныш сидел на мосту по правую руку, глядя с любопытством. По левую – Вадимир смотрел на происходящее так, будто всё это его не касалось. А прямо передо Никитой в грубой каменной чаше лежало огромное хрустальное яйцо. От него, казалось, исходил жар. Забыв о раненом плече, Никита схватил чашу обеими руками и поднял.
– Всем стоять! Разобью к чертовой матери! – заорал он, чувствуя, что действительно разобьет его сейчас. Чаша была невероятно тяжела.
***
– Всем стоять! Разобью к чертовой матери! – услышал Клемент, загребая в сторону от пытающегося зубами достать его волка, и действительно увидел, как хранитель снял с треножника, поднял чашу, поворачиваясь к дерущимся.
Сердце пропустило такт. А потом забилось радостно. Глупец не знал, что делает. Камень Алатырь невозможно было удержать в руках.
Волчья лапа ударила по спине, а зубы щелкнули у самого уха. Клемент набрал полную грудь воздуха и нырнул, устремившись туда, где по его предположениям хранитель должен был бы упасть в воду.
Разбить замок… Чтобы всё кончилось. Навсегда.
***
Никита падал вперёд, увлекаемый непомерным весом чаши. Она вылетала у него из рук, и яйцо перекатывалось через её край. Никита ничего не мог сделать, чтобы остановить это.
Чаша летела туда, где барахтался в озере, пытаясь уйти от волчьих зубов, монах.
Гном замер. Ужас в его глазах испугал Никиту. Он понял вдруг, что не знает, что случится, если разбить камень. Бросив попытки удержать чашу, Никита нырнул.
***
Эдель стояла, раскрыв веер метательных ножей, и не могла улучить подходящий момент. Домовой, вырывавший у гнома арбалет, закрывал того своим телом. Они были почти одинаковы. Практически одного роста. Только гном был чуть поплотней.
«Говорят, у троллей каменная шкура» – подумала она отстраненно, понимая, что у неё есть всего один шанс, выяснить, насколько толстокожими рождаются гномы.
***
Когда Никита поднял чашу, грозясь разбить яйцо, Воин, бежавший к домовому на выручку, замер, закрыв глаза. Этого не должно было произойти, и, не в силах помешать, он упал на колени, моля Бога, чтобы этого не случилось.
***
Никита нырнул вперед и вбок, чтобы не получить по голове той самой чашей, которую держал только что. Сгруппировался, сжался пружиной, готовый устремиться туда, где покажется упавшее в воду яйцо.
Чаша ушла на дно камнем. А потом, и без того светящуюся изнутри воду наполнил свет ещё более яркий. Яйцо опускалось плавно, как пёрышко. Никита оттолкнулся ногами от воды, спеша коснуться его ладонями. В последнюю секунду вспомнив картинки в лабиринте, он закрыл глаза.
Когда пальцы его тронули его поверхность, он обжегся. Вспыхнувший свет был так ярок, что и сквозь сомкнутые веки Никита увидел четким негативом следы собственных ладоней на округлых боках яйца. В следующую секунду Никиту схватили за ногу и потащили прочь, на поверхность, а яйцо, словно огромная морская жемчужина, мягко опустилось на дно.
***
– Кончено, – сказала девочка, глядя на мертвое тело у ног домового.
Тот стоял, держа арбалет, явно не зная, что делать с ним дальше. Из шеи гнома торчал метательный нож. Упавший на колени Марк медленно открывал глаза, а Крысёныш помогал Рокти выбраться из воды.
– Дурной помощник из тебя, Первый, – сказала Эдель устало и шагнула к озеру, чтобы помочь Сирроу.
Запирающий все двери замок лежал на дне подземного озера в центре построенного гномами лабиринта. Он был отперт, и не было больше в этом мире Мастера, который смог бы изготовить другой ключ, чтобы запереть его снова.
Рато хохотал, скаля крупные белые зубы. Его переполняла радость. Он указывал на что-то за её спиной.
***
Когда Клемент вытянул его на поверхность, Никита даже не оттолкнул монаха. Просто нырнул обратно, огибая, и поплыл к берегу. То, что он увидел, поразило его до потери речи. Коснувшись ладонями стенки, он впился пальцами в край, вынырнул, подтягиваясь на руках, и оперся коленом. Волк, стоявший уже рядом, встряхнулся, обдав его каскадом брызг. Никита зажмурился. А когда открыл глаза, они никуда не делись.
Единорог. Грифон. И Феникс.
Они шли к нему.
И, поднявшись на ноги, Никита пошел к ним навстречу.
***
«Всё закончилось так, как должно было быть, у сказок счастливый конец» – думал Рато, подсмотренными у Никиты мыслями. Эта фраза крутилась и крутилась у того в голове, пока он шел к ним. К тем, кого вызвал, прикоснувшись к краеугольному камню, к грани у основания всех возможных миров.
Рато перевел взгляд на Рокти. Та стояла рядом, глядя, как человек, ставший случайно её мужем, поднимает руку, запуская пальцы в гриву единорога, как он касается алых перьев, а огромная кошачья голова ласково трётся о его ноги и хлопают, разворачиваясь, черные кожистые крылья.
– Прости его, – сказал Рато, дернув её за рукав охотничьей курточки.
Она вздрогнула, отступив на шаг, и он, оскалившись, прыгнул – с моста прямо на берег.
Девочка сидела, обхватив руками голову волка. Тоже смотрела завороженно. Крысёныш развернулся и пробежал на четвереньках мимо. Туда, где черною кляксой расплылся по камню ворон. Он поднял его, не способного умереть во второй раз, выдернул арбалетный болт, от чего судорога прошла по всему телу птицы.
«Я верну тебе Лучшего друга висельника», – подумал Рато. – «За это ты оставишь своё ремесло». Он не стал дожидаться ответа. Поскакал к озеру так, как это было ему удобно. Держа птицу в одной руке, помогая себе другою. Страт сидел на берегу, свесив ноги вниз. Глядел на покоящееся на самом дне яйцо и рассеянно ощупывал себя, ища повреждений.
– Смотри! – сказал Рато, опуская птицу в воду. Та трепыхнулась в его руках, щелкнула клювом, забила крыльями, и когда он выпустил её, взлетела, заложив вираж по пещере. Приземлилась на треножник в центре. Сверкая черною, живою бусиной глаза, обхватила стальными когтями круглую грифонью голову. Заорала «Ка-а-ар-р-р!» и исчезла. Рато захохотал.
– Так кто же ты такой? – спросил Марк, отправляя меч в ножны.
– Я Первый! – ответил Рато, всё ещё смеясь.
– Круга больше нет, – сказал Марк, вздохнув. – Старуха умерла.
– Я Первый! – повторил Рато, щурясь. Он ведь действительно был Первым.
***
Грива струилась как жидкое серебро. Стекала по атласной шее на спину. Единорог ударял копытом камень, фыркал тепло и мягко в ладонь, щекоча губами. Никита гладил лошадиную морду, трогал перламутровый рог. Пальцы другой руки зарывались в перья, тонули в них. От птицы, сидевшей на гибкой кошачьей спине, меж двух черных кожистых крыльев, исходил жар. Крылатый лев тёрся головой о ноги человека, утробно урча.
– Рокти! – обернулся Никита. – Иди сюда!
Она вздрогнула, когда он позвал её, но Грифон поднял голову, поглядел на охотницу, и она пошла. Приблизилась, боясь показать страх. Протянула руку. Грифон ткнулся в ладонь, словно кот, требующий ласки. Она отпрянула и засмеялась тихонько. Никита стоял, глядя на нее, думая, что постоянно помнил о ней, но не зная, как ей это сказать.
– Я возвращаюсь, – Марк подошел, смотрел, щурясь, заткнув пальцы за ремни перевязей. Никита кивнул. – Дело сделано. Все переходы открыты. И двери между мирами отперты. Это… – он усмехнулся, оглянувшись на страта, – это даже как-то некстати. Боюсь, монахи воспользуются цитаделями для переброски войск. А значит, я должен поскорее вернуться обратно.
– Марк. – Воин посмотрел на Хранителя. – Ты защитил то, что обещал. Срок твоей службы кончился. Помни об этом.
– Но я принёс клятву верности новому королю, – Марк усмехнулся.
– Об этом тоже не забывай, – Никита вернул ему усмешку, и Марк стал серьезен. Кивнул, соглашаясь.
– Я понял тебя, Никита. Спасибо. – Тот пожал плечами. – А ты? – спросил Марк. – Вернешься домой? Ты можешь теперь. Прямо отсюда.
Никита окинул взглядом пещеру. Встретился взглядом с Рокти. Она присела, обхватив голову льва, а тот перевернулся на спину, позволяя чесать себе пузо. В её глазах вдруг почудилась тень страха. Никита пожал плечами.
– Надо подумать.
Марк проследил его взгляд. Кивнул. Протянул ладонь, и Никита пожал её. Развернувшись, Марк пошел прочь, к страту.