– Надо подумать? – спросила Рокти.
– Зачем спрашиваешь? Ты ведь всегда знаешь, вру я или нет.
– Не врешь, – подтвердила она, и у Никиты отлегло от сердца, потому что сам он не знал еще толком, чего же он теперь хочет. – Только немного лукавишь, – улыбка тронула её губы, и Никита узнал лесную охотницу, которую встретил однажды у тракта. Он засмеялся, обхватил ладонью лошадиную морду, тыкающуюся ему в плечо. – Пойдём, я познакомлю тебя с Ролом. – Никита кивнул на домового. Тот стоял на коленях перед телом Калкулюса. – Знаешь, тогда на тропе странник сказал мне, что здесь у меня один друг… – Никита тронул колечко на цепочке под рубахой, – и одна судьба. С другом он угадал. …жаль, нельзя выбраться наверх и посмотреть на город Странников.
– Можно, – ответил Рол, поднимая голову, вставая с колен, – вон он выход. – Домовой кивнул в тоннель, из которого вышли грифон, единорог и феникс. – Ведет на поверхность. Я бы тоже не отказался побывать там. – Рол посмотрел на Марка, беседующего о чем-то со стратом. – Не думаю, что дома сейчас… слишком спокойно.
Никита вздрогнул, когда Рокти вдруг схватила его за локоть. Обернулся к ней.
– Мой дом, – прошептала она. – Лист…
– Хочешь, вернемся туда прямо сейчас? – спросил он.
– Да, – закивала Рокти.
– Я тоже хочу вернуться, – Девочка и волк подошли, стали рядом. Пепельно-серая морда склонилась, обнюхивая труп гнома. Волк чихнул, и от тела поднялось вдруг облачко пыли.
– Обернулся в камень, – сказал Рол, – и рассыпается, крошится на глазах. Не удивительно, что от гномов не осталось ни следа, ни памяти. Интересно, куда они ушли.
– Кто знает, – пожал плечами Никита, не сомневаясь, домовой выяснит это со временем. – Меня просили передать, – он обернулся к волку, – твои братья помнят и ждут тебя в твоем логове.
Волк распахнул пасть и вывалил язык, словно смеясь. А потом тихонько сжал зубами кисть девочки.
– У нас есть свое логово. Одно на двоих. В Мадре. Но сейчас я хочу вернуться в О’Ктранский лес. Там был мой дом когда-то. Сегодня я должна быть там.
– Я так и не знаю, как тебя зовут, – сказал Никита.
– Закат, – ответила Рокти, – её зовут Закат.
– Не думала, что кто-то помнит ещё моё имя.
– Сложно забыть величайший позор в истории кланов. Тебе не стоит возвращаться. Совет осудит тебя. Осудит вас обоих, – Рокти кивнула на волка.
– Давно умерли те, кто имел право вершить суд надо мной. Судить же брата могут лишь его братья, – Закат провела пальцами меж ушей волка, – а их приговор ты слышала. Я такая же, как и ты, – она усмехнулась, кивнув на человека, – нарушившая древние традиции. Прошу тебя, – девочка протянула раскрытую ладонь, – не будем ссориться, сестра.
Помедлив, Рокти пожала ей руку.
Никита отошел, оставив их вместе. У него оставалось ещё одно незавершенное дело.
Вадимир стоял, глядя на сияющую со дна озера жемчужину. Никита вынул засапожный нож и, подойдя сзади, разрезал верёвки, скручивавшие его руки.
Он размял кисти. Потом тронул рукой неровно обрезанные волосы. Заправил за уши две длинные пряди спереди и ощупал оголенный затылок сзади. Четко была видна тонкая граница загара на шее.
– Я был бы плохим королём, – сказал Никита, становясь рядом.
Вадимир посмотрел искоса. Покачал головой. Вновь уставился в светящуюся изнутри воду.
– Прости меня за предательство, – слова давались с трудом.
– Я думал, ты слаб, – ответил Вадимир, наконец, – думал, что могу тебя использовать… Я ошибся. Тебе не за что извиняться.
Никита склонил голову, не почувствовав ни радости, ни удовлетворения.
– Там война теперь, а ты даже не можешь вернуться, – чувство вины не ушло и не притупилось.
– Нет, – Вадимир покачал головой, – я устал от мелких приграничных стычек. Уж как-нибудь без меня. – От сердца отлегло. – Там, наверху город Странников? – Никита кивнул. – Пойду к ним. Может мне дадут на воспитание какого-нибудь мальчишку…
Опустившись на колени, Вадимир зачерпнул руками воды из озера, умылся. А потом лег на живот и принялся пить.
Никита тихо отошел в сторону.
– Идём? – тронул за плечо Рокти.
Они стояли все вместе, беседуя тихо о чем-то. Феникс кружил под сводами пещеры, бросая алые отсветы на подсвеченные голубой водою стены. Единорог подошел к Марку, заглядывая тому через плечо, и главнокомандующий далионской армией все отводил в сторону белую морду, мешавшую ему говорить со стратом. Никита оглянулся и не увидел мальчишки Крысёныша.
Рокти взглянула на девочку и, получив утвердительный кивок, обернулась.
– Да, идем.
Волк встал, встряхнувшись. Поднялся гладивший грифона Рол.
– Новыми чудесами будут знамениты великие пустоши меж Далионом и Наканом, – сказал он, улыбаясь.
– Мы вернемся, чтобы увидеть их все, – ответил Никита. И, опустившись на одно колено, крепко обнял домового.
Четверо – два ктрана, брат и человек – прошли по четырем мостам к возвышению в центре, на котором стоял треножник, изображавший грифона, единорога и феникса.
На треножнике покоилась чаша, грубо вырезанная из цельного куска камня, полная голубой, до свечения, воды.
Хранитель обернулся и понял: круг замкнут. Пещера просторным куполом смыкающаяся над подземным озером, была пуста. Никита вернулся в то место, откуда начал когда-то Путь. Девочка подбежала к чаше и, смеясь, окунула лицо в воду, а потом запрокинула голову, и капли сверкнули бриллиантовыми брызгами. Волк в один прыжок очутился рядом. Положил лапы на край возвышения, заглядывая ей в лицо.
– Ты знаешь выход из этого лабиринта? – спросила Рокти, растерянно оглядываясь.
– Да, – ответил Никита твёрдо. – Идём. Нам надо спешить.
***
Домовой и капитан. Они последними ушли из подземелья. Рол ехал, взгромоздившись на спину грифона, свесив короткие ножки меж сложенными крыльями. Вадимир шел рядом. Копыта единорога цокали где-то впереди, а феникс кружил, освещая путь.
– Я поклялся себе жить вечно, – сказал Рато, – глядя в неиссякаемое озеро живой воды. – Я освобождаю себя от этой клятвы.
Крыса высунула из-за пазухи черный любопытный нос.
– Мы остаемся верны себе, – подмигнул ей мальчишка. – Но это не должно мешать нам взрослеть и учиться. – Он встал во весь свой небольшой рост, выпрямился и нетвердой с непривычки походкой заковылял по мосту к центру озера, чтобы исчезнуть там без следа.