— Ну, — воин плюнул на наруч, растёр прикипевшую кровь, поморщился недовольно, — что у тебя?
— Это… ошибка. — В горле мгновенно пересохло. Я понял вдруг, что не смогу ничего объяснить. Ничего, никому. Современный человек, сознание которого, казалось бы, уже предельно восприимчиво, и тот не поверил бы. Я сам не верил своим глазам… до сих пор я даже не пытался внятно соображать!
— Кто с тобой был? — Тёмные глаза смотрели пристально, рука в кожаной перчатке механически полировала сталь, та уже проблескивала сквозь красно-бурую грязь.
— Со мной? — Высохшие было ладони вспотели вновь.
— Да. С тобой, с тобой. — Кажется, я начинал раздражать его. Я понял, что должен, обязан убедить этого человека.
— Девочка. Маленькая девочка. Мы не грабители. Мы шли по лесу, заблудились, хотели отдохнуть в избушке… Мы плутаем уже сутки! Пошлите в лес солдат. Ребёнка надо найти. Её дома ждут!
Я тараторил, задыхаясь, спеша, и чем больше говорил, тем чётче понимал: не то, не то он ожидал услышать и теперь не отпустит ни меня, ни девочку, пока не получит объяснений, удовлетворяющих его. Я замолчал.
— А теперь послушай-ка сюда. — Он приобнял меня за плечи, шагнул, увлекая далее. — Скачи ты верхом, во весь опор, хоть сутки, а до ближайшего людского поселения не доберёшься. Что, скажи на милость, этот «ребёнок» делает здесь, с тобой? Ты украл девочку у родителей? Думаю, нет. Эта маленькая бестия оглушила одного из моих солдат, стянула его нож и запутала следы так, что наш лучший следопыт до сих пор разобраться не может, — я замер, тот подтолкнул меня в спину, к сидевшим на земле пленным, — так что тебе придётся идти вместе с нами. В столицу. Эй! В кандалы его!
Я вскинулся, но рука, только что лежавшая у меня на плече, вцепилась в шею, сдавив намертво. Я вскрикнул, резкая боль заставила присесть, подоспевшие солдаты заломили руки за спину, пальцы, впившиеся в ложбинки между ключиц, ослабили хватку, я дёрнулся, но было уже поздно. Щёлкнул замок, закрепляя за мной новый статус. Высокий светловолосый грабитель, сидевший рядом, покосился зло и недоверчиво.
— Твой человек, Кат?
Светловолосый зашипел сквозь зубы — гневно раздулись ноздри хищно загнутого носа, — дёрнул головой.
— Я не Кат. Меня зовут Сет. И убери отсюда этого… — смерил меня взглядом, будто кипятком ошпарил. Не найдя достойного определения, сплюнул в грязь. — Хочешь подсадить крысу? Не утруждайся. Обещай замолвить за меня словечко, и ещё до Мадры я сдам тебе атамана, — он улыбнулся криво, — тёпленьким…
Воин усмехнулся, сокрушённо качнул головой, присел рядом на корточки.
— Звать-то тебя, может, и Сет, а прозывают — точно Катом. Ты известный грабитель и душегуб… Разве что с Одноглазым сравнишься? Нет? Не повезло Одноглазому — не такое тёплое у него местечко… А то, глядишь, и заткнул бы тебя за пояс, а? — Он длил паузу, дожидаясь ответа. Сет улыбался, но молчал. — Ну, ничего… — Поднимаясь, воин хлопнул ладонью о колено, звук вышел глухим и влажным. — Прибудем на место, всех вас перевешаем. Разбору не будет.
Развернувшись, он побрёл куда-то в сторону, на ходу снимая и складывая на руки семенящему рядом солдату тяжёлую, глухо звякающую амуницию. Я провожал его взглядом, пытаясь осмыслить услышанное, поверить в происходящее. Бред принимал всё более ужасающие формы. Хотелось кричать, и я вскрикнул — от боли, когда что-то холодно и бодряще нырнуло под рёбра. Обернувшись, я наткнулся на серо-стальной взгляд.
Глава 2
Со мной никто не разговаривал. После того как я упомянул лабиринт, пленные старались держаться подальше — насколько позволяла цепь. Да после того как нас подняли и — тычками и ударами — погнали вперёд, вдогонку успевшему скрыться обозу, никто и не болтал. Мы бежали. Сначала вразнобой, конвульсивно дёргая сковывавшую нас в одну связку цепь. Потом, когда Сет раздал достаточно команд и пинков, — ровно и слаженно, будто воинская часть на марше. Хорошо хоть не в полной выкладке, но с руками, скрученными за спиной. Общаться с солдатами мне не хотелось — я и без разговоров боялся сорвать дыхалку.
Мы с Сетом бежали в паре, он был ближе всех в связке, я ориентировался на него. Сет дышал через нос и смотрел под ноги. Я, борясь с искушением вывалить язык на плечо, захлопнул пасть и тоже начал следить за дорогой, — земля, разбитая десятками ног и колёс, казалась одной сплошной и гладкой поверхностью. Вглядываться в это жидкое месиво было бесполезно, я надеялся лишь поймать и упредить тот момент, когда нога подвернётся в щиколотке, запнувшись о камень, спрятанный под водой.
Но когда, наконец, послышался и неслаженный скрип колымаг, и разноголосый говор людей, и крики животных, солдаты дали команду «шагом». И мы пошли. Быстро, но пошли. Догнав плетущиеся в хвосте волокуши, мы уже выровняли дыхание и даже чуть сбавили шаг. Я понял: эта длинная живая цепочка движется со скоростью последнего составляющего её звена. А последними идут люди. Пользуясь раскатанной будто специально для них дорогой, они тянут смастерённые из лозы и гибких пород дерева волокуши, на которые валом свалено сено, а поверх — нехитрые изделия деревенского ремесленника. Не иначе на продажу в город… или на ярмарку.
— Съели, да? — На ворохе корзин, придерживая их и держась за них — одновременно, ехал мальчишка лет семи. Облачённый в грязную, но крепкую робу, босой… Босой. Я подумал эту мысль дважды, и всё же она не желала укладываться в голове.
— Сколько вас полегло? Половину перебили дружинники? Больше? — Мне невольно захотелось надрать наглецу уши. Триста метров бегом да в одной связке странным образом сблизили меня с грабителями.
— Храбрый, да? — Заговоривший попытался плечом утереть разбитый в кровь нос, не сумел и, в два шага нагнав товарища, утёрся о его спину, — где бы вы были, кабы не дружинники? Перерезали б мы горло твоему папашке, а тебя к себе бы взяли, — он шмыгнул, затянувшись глубоко, прочистил горло и сплюнул бурые сгустки, — только язык сперва укоротили бы… Храбрец.
Связка грянула хохотом, верховые обеспокоенно подтянулись ближе, хозяин волокуши нервно передёрнул плечами, вся плетёная конструкция опасно покачнулась, но мальчишка удержал равновесие.
— Заткнись! — Сет рявкнул это одновременно с отцом ребёнка. Вскинул голову, смерив балагура взглядом. Тот заткнулся. Ненадолго.
Обоз плёлся вяло, лес у обочин не занимал взгляда, и через несколько минут разговор возобновился.
— Грех тебе глумиться, последыш. Думаешь, нам твои корзины нужны были? Ну, взяли бы, конечно, парочку… на хозяйство. Так то — добыча не богатая.
— Я не последыш. — Мальчишка настороженно прищурился. — С чего ты взял, будто я — последыш?
— А как же, — грабитель обернулся, подмигивая идущим следом товарищам, — раз ты на базар едешь, значит, ты и младшенький, а прибьём тваво батьку, как раз и останешься… последыш!
— Твоя неправда! — Слёзы зазвенели в голосе, и только поэтому он сумел перекрыть гогот. — Неправда ваша! Как вы батьку прибьёте, когда вы связанные?!
— Ой, связанные! — Балагур никак не унимался. — Вот погоди, ночь придёт — весь обоз перережем! Чай, с замками обращаться умеем и ножи в руках держать сподручные!
— Мооол-чать! — Охрана не выдержала, солдат дёрнул коня в сторону, ожёг весельчака плетью.
Гогот стих. Лишь некоторые крутили ещё головами, стряхивая набежавшие на глаза слёзы, а неугомонный балагур тихонько похохатывал.
Мальчишка обиделся и заметно испугался. Осторожно перебирая ногами, забрался повыше. Не рискуя повернуться спиной, стал смотреть по сторонам, на медленно плывущие мимо деревья.
В связке завязались тихие разговоры:
— …Телег по десять…
— Сколько раз уже было…
— Ей-ей, лучше… голову отсекли… встал бы обоз… от хвоста путь загородил…
— …Полегло бы народу сколько…
— …Да, уж всё меньше… взяли бы добычу богатую…
— …Тут уж не товар… тугие кошельки в голове… охрана знатная…
— …Ту охрану считать поздно…
Я крутился во все стороны, пытаясь уловить суть. Хотя разговор шёл почти шёпотом, пленные грабители без труда слышали друг друга, я же — скорее читал по губам.
— Ты уши не больно-то развешивай. — Сет ткнул меня локтем в бок.
Я обернулся.
— Он это серьёзно? Что всех повесят? Без разбору?
— Капитан Вадимир? Этот серьёзен. Слово сдержит — как пить дать… — Сет потупил взгляд, задумался. — Ты и вправду не знаешь?
— Что? — безуспешно попытался сообразить я.
— Да ты и впрямь… не отсюда, — он сверлил меня взглядом. — Была б моя воля, я б тебя… Чую, доставишь ты хлопот нам…
— Это ещё почему? — Я вскинулся, почуяв невысказанную угрозу.
— То б нас повесили, и дело с концами… Боюсь, пытать станут.
— Что-о-о?! — Я бы остановился, если б не тянувшая вперёд цепь.
— Сдаётся мне, братец, лазутчик ты. Белгрская ищейка… И историю на твоём месте я придумал бы повеселей, чем про лабиринт россказни. — Одним взглядом он измерил меня вдоль, поперёк и вглубь. — Не выбираются такие, как ты, из лабиринта. Будет тебя Вадимир расспрашивать, молчи лучше со своими сказками.
Если, разговаривая, он приблизился почти вплотную, то теперь демонстративно отступил на всю длину в принципе короткой цепи.
Я задумался над его словами. Крепко задумался. Капитан не поверил моему рассказу о девочке. Очевидно, ей удалось хорошо спрятаться в лесу, а солдата оглушил кто-нибудь из грабителей, тот, кому повезло больше, чем товарищам. И я уже не знал, так ли это хорошо, как кажется на первый взгляд. Ребёнок. Один. В лесу. Допустим, она без труда проведёт там день, а если не испугается и не заплутает, может и вернуться в избушку. Но маленькая девочка. Одна. В лесу… Ночью.
Я зябко поёжился, так неприятна была эта внезапная мысль. О том, что она может рискнуть и попытаться найти дорогу домой, я предпочитал даже не думать. Огляделся: солнце вставало над вершинами самых высоких деревьев и начало уже припекать, дорога подсыхала, жижа под ногами превращалась в вязкую грязь. Прошло часа полтора — не больше, ещё есть время, но с каждой секундой путь обратно становится всё длиннее. Итак, мне надо было срочно покинуть обоз.