Ключ от бездны — страница 28 из 42

Феликс решил подойти поближе к скале – вдруг найдется какая-то лазейка, позволяющая просочиться внутрь. Толик наблюдал за ним с плохо скрываемым скептицизмом. Чтобы Зона да задачу облегчила – не бывало такого. Скорее, наоборот.

И точно: двигаться стало тяжелее, путь преграждал завал из серо-фиолетовых пористых обломков, похожих на «скелеты» гигантских кораллов, и огромных кристаллов с острыми краями. Подошвы ботинок оскальзывались на глянцевой поверхности плит, даже на ощупь камни казались скользкими, словно их специально отполировали и покрыли толстым слоем лака, но Бучек упрямо пробирался дальше.

Участок перед самой скалой выглядел более ровным, и на этой площадке на боку лежал человек. Одна нога согнута под неестественным углом, поднятая рука закрывала лицо, но Толик узнал Рэйвена. Рядом валялся рюкзак и «меркуловский» карабин.

Ранен? Упал со скалы?

Первым к Рэйвену бросился Косорылый. Проверил пульс – совсем слабый, но прощупывался! Попытался приподнять парня за плечи – не получилось, даже не удалось оторвать тело от земли.

Бучек топтался рядом, но помощь не предлагал. Только спросил:

– Что с ним? Он мертв?

Косорылый стащил с плеч рюкзак – мешал – и начал ощупывать раненого. Осторожно расстегнул разгрузку и пропитанную кровью куртку – наверняка сломаны ребра, обнаружил сильный порез в области печени. Но порезы и переломы – не самое страшное, «каштан» мог бы зарастить их, зато черная субстанция, прочно удерживающая тело, вызывала содрогание. Затвердевший панцирь уже обхватил часть спины, прижатой к земле. Толик попытался отковырнуть его, но черная дрянь оказалась настолько плотной, что нож лишь царапал поверхность. С большим трудом удалось отколупнуть мизерный кусочек, и место разреза начало сочится сукровицей непривычного темного цвета. С удвоенным энтузиазмом Толик принялся кромсать удерживающий раненого каркас, пока не увидел, что тот, прорвав одежду, плотно вошел в тело бедолаги – выпустил щупальца, которые проникли под кожу. С огромным трудом Косорылый перепилил одно из них и попытался вытащить входившую в мягкие ткани часть, но парень застонал, пошла кровь, и Толик отказался от этой затеи.

И что теперь? Нельзя же вот так спокойно сидеть и смотреть, как живой человек превращается в нечто нечеловеческое?

– С ним можно поговорить? Он в сознании? – Бучек попытался перевернуть Рэйвена на спину. – Что это?.. Что это за дрянь?..

Он даже отступил на шаг, брезгливо вытирая ладони о штанину.

– Вряд ли мы ему чем-то можем помочь, – покачал головой Косорылый. – Только вот что с ним делать?

В этот момент раненый открыл глаза.

– Mi serve un prete, – пробормотал он.

– О чем это он? – спросил Толик.

– Священника просит, а ты разве не понимаешь по-итальянски?

Толик покачал головой.

– Как же вы общались?

– Машинка у них умная была, – пробормотал сталкер, – переводила.

Показалось или на лице Бучека промелькнуло облегчение?

– Un sacerdote! – громче и настойчивее простонал раненый, перейдя на испанский.

Бучек низко склонился к нему.

– Слушаю тебя, сын мой, – произнес он по-итальянски, дотрагиваясь до плеча умирающего. – Да пребудет Господь в сердце твоем.

Толик сел поодаль на валун и за лямку подтянул к себе рюкзак Рэйвена.

– Я грешен, святой отец, – простонал парень. Похоже, он уже не соображал, где находится.

Раненый забормотал о тяжелом детстве, о бандах малолетних преступников, кошмарящих его родной город, но Бучек мягко, но настойчиво прервал его, потребовав рассказать о вояже в Зону. Выслушал, задал несколько наводящих вопросов, перекрестил.

– Молись, сын мой, если сможешь. Бог милостив, он не оставит тебя.

Словак поднялся. Косорылый незаметно вытащил из ушей наушники.

– Узнал что интересное? – Кривоватое лицо Толика еще больше скривилось от любопытства.

– Потом расскажу. Идем.

– А с ним что? – Толик кивнул на раненого, который опять впал в забытье.

Бучек пожал плечами:

– Варианта два – или оставить как есть, или пристрелить, чтобы не мучился. Но он, похоже, не чувствует боли.

– Пристрелить? Тогда держи… – Толик поднял карабин и протянул Феликсу. – Если не боишься пойти против Зоны.

– Почему я? Я даже не знаю, куда тут нажимать… И почему против?

– Дык… Запрет в Зоне на убийство. Нет, убить-то можно, только живым из Зоны не выйдешь. Скорее всего, не выйдешь, – поправился Косорылый. – Все-таки в особых случаях она не наказывает. А еще потому, что зачем-то Зона оставила этого бедолагу в живых. Он ведь так грохнулся, что уже давно мертвым должен лежать, а он жив. Значит, так надо.

– А давай ему ружье в руку вложим, пусть он сам.

Косорылый покачал головой.

– Он двигаться не может. Ну так что, будешь стрелять?

– Н-нет…

Толик закинул за плечи карабин и, присев, вытащил из рюкзака Рэйвена фонарик.

– Не помешает, – скупо пояснил он. – И все-таки, что он сказал?

– Ничего интересного, подтвердил то, что я тебе вчера рассказал.

Вчера в Забайкалье Бучек признался, что он вовсе не сотрудник Интерпола и не расследует убийство Альдо Пираса. Правда, кем на самом деле являлся словак, Толик так и не понял, а сам Феликс не стал уточнять. Не стал он делиться и тем, когда и каким образом к нему попала информация, из-за которой он отправился в Зону, но одно было ясно: все началось с Альдо Пираса – ученого, слишком много времени проводившего в архивах Ватикана и умевшего находить даже то, что спрятали на совесть.

Пирас давно интересовался Аномалией, в частности тем, как христианство и другие религии соотносятся с появлением на земном шаре двух Зон, благо информации в архивах хватало. С момента обнаружения Аномалии Ватикан пристально следил за развитием событий и тщательно утрамбовывал в папочки все, что касалось данного вопроса. Из документов, находящихся в одной такой папочке, Пирасу посчастливилось узнать о существовании главного артефакта Зоны, который назвали Ключом. Считалось, что с его помощью можно взять Аномалию под контроль. Долгое время Ключ изучался секретным НИИ в Забайкалье, но после катастрофы, случившейся восемнадцать лет назад, подземные этажи НИИ оказались заблокированы и артефакт остался где-то там.

«Теперь понятно, зачем туристы лазали в подземелье», – смекнул Косорылый.

Его догадка тут же подтвердилась: по словам Бучека, Пирас и компания отправились в Забайкальскую Зону за Ключом. Однако добыть артефакт они не смогли (об этом Толик знал лучше других), и Пирас вернулся в Рим. Спросить, почему «туристы» разделились, Толик не успел, у Бучека наготове уже было объяснение: скорее всего, Пирас боялся, что на Фолклендах им потребуется помощь, и отправился за подмогой. Кроме того, нужно было доложить «наверх», что в Забайкалье проход вниз заблокирован, чтобы следующая группа двигалась сразу на Фолкленды. В том, что троица искателей приключений действует не сама по себе, Бучек не сомневался, за ними наверняка стоял кто-то влиятельный. «И я даже знаю, кто этот влиятельный человек, – усмехнулся про себя Косорылый, – ружьишко-то знакомое. Никак неймется господину Меркулову, все Зону под себя подмять хочет. И ведь огреб уже пару раз, но, видимо, тоже троицу любит, как и бог».

– Сейчас необходимо опередить «туристов» и перехватить артефакт, пока они не натворили бед, – говорил дальше Бучек. В том, что они непременно натворят бед, он не сомневался. Более того, почему-то был уверен, что как только артефакт будет найден, то первым действием Аномалии станет разрушение Рима.

Бучек рассказывал нехотя, тщательно подбирая слова, словно боялся сболтнуть лишнее, да только Толик и сам знал о существовании подземных лабораторий, даже почти побывал там. Чего же таиться?

Вчера в сказанное словаком Толик поверил безоговорочно. Рассказ многое объяснял – и странное поведение «туристов», и их поиски в подземелье, и даже то, почему Пирас вернулся в Рим. Тогда у Косорылого не возникло вопросов, но сейчас, сутки спустя, когда услышанное улеглось в голове, Толик не смог не спросить:

– А сам-то ты откуда обо всем этом знаешь? И что ты собираешься делать с Ключом, если найдешь?

Бучек сделал вид, что не расслышал.

«И почему, если уж информация о главном артефакте Зоны вышла наружу, ты идешь за ним один? – рассуждал про себя Косорылый. – Можно же было подписать ребят из “Периметра”… Хотя… Гончар же шел с ними. Вот и гадай теперь, знал или не знал Олег об истинной цели их вылазки. С одной стороны, все, что говорил и делал Гончар, указывало на то, что не знал. А с другой – он ведь человек подневольный, если начальство приказало хранить цель в тайне, то не стал бы откровенничать даже со старым другом».

Толик потер лоб, размышляя: «И все-таки Олега играли втемную, – решил он, – а вот Бучека не мешало бы вывести на чистую воду».

– Добавить ничего не хочешь? – Вновь насел на словака Косорылый.

– Нет.

– Ну как знаешь. Тогда идем, попробуем найти проход внутрь.

Под ногами хрустели обломки кристаллов, иногда ботинки соскальзывали в трещины между плитами, иногда под подошвами выступала густая, тягучая влага. Но стоило поднять ногу, как жидкость моментально впитывалась обратно, и это было неправильно, потому что твердый глянец никак не мог так быстро впитать ее.

Первые расселины в черной ровной поверхности скалы наметились через полчаса пути. Толик оглядел стену, поколупал ногтем трещину и удовлетворенно кивнул: еще немного, и можно попробовать забраться наверх. Но «наверх» пришлось отложить: в нескольких метрах впереди две здоровенные собаки доедали кого-то третьего.

– Тихо! – шикнул Косорылый и аккуратно, шажок за шажком, начал отступать назад, но псины все равно учуяли присутствие человека.

Повернули морды, принюхались, и, оскалившись, утробно зарычали. Красные глаза недобро уставились на людей.

Косорылый никогда не понимал, зачем собаки нападают на человека. Правда, такое случалось нечасто – сталкеры предпочитали более богатую на артефакты Забайкальскую Зону, где ядовитые твари не водились, – лишь Гончар удостоился подобной чести дважды. Но все равно: нападать-то зачем? На Фолклендах достаточно другой, более легкой добычи, которая и отпор-то дать не сумеет, – те же пингвины, к примеру. Или это что-то личное? Мутировавшие псы мстили бывшим хозяевам за одиночество – за то, что те, сбежав, бросили их?