«Не сходятся концы с концами, вот хоть убей, не сходятся! – думал он. – Сплошные вопросы, и все они относятся к Бучеку. Он восемнадцать лет знал о существовании Ключа, но ничего не предпринимал. Почему начал действовать сейчас? Он отправился в Зону сразу после смерти Пираса. Совпадение? Скорее всего, нет. Откуда он вообще узнал о желании Пираса отправиться в Зону? А также о его возвращении? – Гончар оглянулся. – Интересно, остальные тоже видят эти несуразности?»
Еще вдруг ему показалось, как у самого поворота от стены отделилась большая черная тень. Но если там кто-то стоял и отступил назад, значит, он должен появиться с другой стороны. Олег сделал несколько шагов вперед, всматриваясь в темноту, но там никого не было.
– Дык… Я не понял, Альдо-то кто порешил? – подал голос Косорылый. Похоже, подобные мысли пришли в голову и ему.
Данте удалось встать на ноги, он сделал шаг навстречу Бучеку, пошатнулся, но голос при этом прозвучал твердо, а вытянутая рука указывала на словака.
– Альдо наверняка убил он. Он думал, что Альдо вернулся в Рим с Ключом.
– А о поездке Альдо в Булганск он мог узнать от монахини. Если допустить, что после разговора с Пирасом она предъявила доминиканцам счет за восемнадцать лет лжи, то все сходится, – тихо сказал Олег, поглядывая в сторону Лешки. Мальчишка пристально смотрел в конец коридора.
– Дык… Чего-то я совсем запутался, – беспомощно протянул Косорылый, поглаживая котенка, который тоже настороженно вглядывался в темноту, словно чуял там чье-то присутсвие.
– Обманутая женщина и не на такое способна, – поддакнул Меркулов. – По факту получается, что монахине лгали восемнадцать лет, женщины такое не прощают, разве что…
Договорить он не успел. Кот выгнул спину и прижал уши, а Лешка только и смог, что выдавить:
– Ох!..
Глава 6Ничего не закончилось
Над головой привычно белело небо. Он забыл, как выглядит настоящее, голубое. Хотелось ли ему увидеть его? Уже нет. Он давно оставил попытки выбраться на Большую землю. Смирился.
Белое полотно снега под ногами, такое же ровное белое пространство над головой – чистый лист бумаги, на котором каждый может написать свою историю. Он усмехнулся сравнению: «Пожалуй, Зона сделала из меня философа. – И добавил: – И монстра». С каждым прожитым годом человеческого в нем оставалось все меньше и меньше. Он лишился даже имени, для всех он был Шаманом, иногда с приставкой Черный – довесок к Зоне, местная достопримечательность вроде плывущего во временной петле трупа.
Кстати о трупах. Возле Тотемного Столба – высокого, в два человеческих роста, артефакта из неизвестного черного материала – опять лежал труп. Затертый дешевый камуфляж, к поясу пристегнуты пустые контейнеры, охотничий нож – дешевая китайская подделка. Очередной неудачник, думавший разбогатеть. Глаза вылезли из орбит, на лице застыл озлобленный оскал, кровавые борозды на коже – расцарапал себя, впав в безумие. Возле Тотемного Столба Аномалия вытаскивала в гипертрофированном виде наружу все дурное, что находила в человеке. Жить с таким грузом человек не мог.
Взвалив на плечо мертвого сталкера, Шаман направился к дальним останцам – обязанность, которую то ли он сам возложил на себя, то ли ею наделила Зона, сейчас уже и не вспомнить. Тело сожрут падальщики-росомахи, а кости он потом захоронит. Просто похоронить не получалось – почему-то тела тех, кто умирал у Тотемного Столба, земля не принимала. Поначалу, когда он еще не знал этой особенности, то пытался закапывать умерших, но через несколько дней тело оказывалось на прежнем месте. В зомби умершие возле Столба тоже не обращались – не давала Зона им своей энергии, не считала достойными ходить по своей территории.
Оставив тело на выступающей из-под снега гранитной плите – даже в сильный снегопад она никогда не покрывалась снегом, – Шаман остановился и прислушался. Все чувства обострились. Он был везде. Слышал, как раненая росомаха учуяла трупный запах и, прихрамывая, побрела к останцам. У дальней границы Зоны из спячки выбирался голодный медведь. Шаман чувствовал все живое и неживое вокруг. Хотя кто может сказать наверняка, что такое жизнь? Может, аномалии – живее всех живых. Уж Зона-то точно живая. Он чувствовал, как под слоем снега в десяти метрах впереди пульсирует «кисель». Как между соснами трепещет «паутина». Как на склоне сопки, шипя и разбрызгивая искры, разгорается «сковородка». В центре Зоны у развалин старого лагеря бродили мутанты – пустая оболочка, нежить, существующая только благодаря энергии Аномалии. За восемнадцать лет он так и не понял, зачем они Зоне. Хотя… Может, и понимать нечего. Просто прихоть, игрушка. Делает, потому что может.
Но сильнее всего Шаман ощущал Аномалию. Стоило закрыть глаза, и она представлялась ему в виде сгустка бушующей энергии – не нашей, теплой, земной, а резкой, чуждой и непонятной. В Зоне все пронизано энергией – животные и растения, ловушки и артефакты, даже воздух. Невидимые токи повсюду поднимаются от земли, устремляясь ввысь, но лишь Аномалия оставляла ощущение инородности и безразличия.
Людей в Зоне он тоже чувствовал на расстоянии. Вот двое сталкеров бредут сквозь молодой ельник к переправе. Идут налегке, без хабара. Еще немного, и влипнут в «кисель». Но ни жалости, ни сочувствия к сталкерам он не испытывал. Мир людей стал для него чужим, происходящее на Большой земле его не волновало.
Все-таки изменила его Зона. Так почему же он помог Слепышу-Лешке? Почему оставил жить у себя? Только потому, что мальчишку выделила Зона? Выдала охранную грамоту в виде примитивной поделки? Или все-таки зашевелились остатки человеческого внутри? Почему не дал утонуть сталкеру из «Периметра»? Тоже из жалости? Нет, тут другое, тут голый прагматизм, потому что вскоре понадобится его помощь… Один он не справится.
Ощущение, что в Зоне назревает нечто нехорошее, впервые возникло несколько дней назад, когда через заброшенный коллектор прошли трое «туристов» со сталкером-проводником. Оставаясь незаметным, Шаман последовал за ними до заброшенного лабораторного корпуса, затем проводил сталкера с одним из «туристов» почти до самого КПП. В очередной раз – просто так, не надеясь на благополучный исход, – попытался выйти из белого марева, пересечь невидимую границу, но, как всегда, подойдя к самой границе, не смог сделать последний шаг. Нет, не отпустила Зона. И, наверное, уже никогда не отпустит.
Ночью он вернулся к себе. Дом староверов, оставленный хозяевами сразу после образования Зоны, он давно считал своим. Правда, в последнее время у него появился квартирант – молодой сталкер Слепыш. Как ни странно, давно отвыкшему от общения с людьми Шаману присутствие Слепыша-Лешки не доставляло проблем, наоборот, при виде мальчишки грудь наполняло странной теплотой. А спустя несколько дней Шаман услышал, как на реке человек провалился под лед. В другое время он оставил бы происшествие без внимания, но сейчас бросился на помощь.
Препараты, изготовленные с помощью артефактов, сделали свое дело, спасенный в реке сотрудник «Периметра» почти оправился. Да и Лешка молодец – позаботился о больном. К утру жар спал, Олег окреп настолько, что смог рассказать свою историю. Хотя как рассказать – он даже не понял, что общается с Шаманом мысленно, а утром вообще начал считать, что ночной разговор ему приснился.
Шаман слушал не перебивая, только в самом конце подытожил:
– Значит, сначала убивают некую монахиню. Потом некто идет в Зону с твоим приятелем-сталкером, затем возвращается в Италию, где его тоже убивают. А теперь в Зону по следам убитого все с тем же сталкером в качестве проводника отправляется сотрудник Интерпола. И идет он в центр Зоны.
Олег кивнул:
– Вроде правильно.
Шаман резко встал. Картина прояснилась. Он должен действовать: предотвратить всегда проще, чем потом разгребать пепелище.
– Не просто так нас Зона свела.
Утром Шаман незаметно следовал за Лешкой и Олегом до самого телепорта.
«Почему меня так взволновал рассказ Олега? – спрашивал он себя. – Какое мне дело до гибели неизвестной монахини? До тех, кто пытается пробраться в центр Зоны?»
События прошлого августа, когда произошла очередная катастрофа, оставили его безучастным, он наблюдал за происходящим издалека. Но сейчас он понимал: его тихое уединение завершилось. Сейчас необходимо его вмешательство. А еще впервые за долгие годы он почувствовал нечто сродни обычному человеческому любопытству. С тех пор как образовалась Зона, никто не пытался проникнуть внутрь подземного комплекса. Наверняка те, кто был посвящен в тайну существования Ключа и лабораторий, после катастрофы не помышляли о возобновлении исследований. А в Москве наверняка засекретили всю информацию так, что не осталось никаких следов. И тем не менее он чувствовал, что люди, которые пришли в Зону сейчас, пришли за Ключом. Кто они? Откуда узнали о Ключе? И почему пришли сейчас, спустя восемнадцать лет?
Он забрал из тайника в центре Зоны артефакты, за каждый из которых любой перекупщик отдал бы собственную жизнь, и отправился к телепорту. Можно было бы подманить временный телепорт – они всегда ошивались вдоль дороги, но Шаман побоялся, что его выбросит слишком далеко от центра Зоны.
Его появление в замкнутом коридоре осталось незамеченным. Никак не проявляя себя, он слушал, о чем говорят запертые в пространственном кольце люди, и чувствовал, как возвращается прошлое.
Мысленно он вернулся на восемнадцать лет назад, в тот самый день, когда все началось. Или, вернее, когда все закончилось. Потому что началось все в сентябре сорок пятого, задолго до его рождения.
Отгремела Вторая мировая, и вчерашние союзники СССР сразу стали готовиться к новой, еще более страшной войне – ядерной, химической, бактериологической. Отстать в этой гонке было никак нельзя.
Один из лагерей для японских военнопленных обустроили в Забайкалье, у самой границы с Китаем. Внешне казавшийся заурядным, лагерь преследовал необычную цель: наследие японских «отрядов смерти» – подразделений квантунской армии, занимавшихся разработкой бактериологического оружия, – нуждалось в кропотливом изучении.