н понимал, что сейчас произойдет главное событие в его жизни, а может, и в истории человечества. И он раз за разом повторял аргументы, выстраивал рассуждения, убеждал и доказывал. На самом-то деле он все решил. И никто не смог бы убедить его изменить решение, даже Кристина.
Для объяснения с ней он выбрал вечернюю прогулку – то еще развлечение. Развалины старого лабораторного корпуса, древняя котельная, пара ветхих бараков – не самый романтичный пейзаж, ну так и он не в любви объясняться собрался.
Недалеко от входа на объект Антон увидел на сложенных пирамидкой кирпичах вырезанную из дерева статуэтку – на стилизованном цветке лотоса сидела изящная женская фигурка с короной на голове. Левая нога согнута, правая опущена вниз, словно она вот-вот вскочит и бросится бежать, глаза прикрыты, на лице с раскосыми глазами застыла легкая улыбка. Антон невольно остановился, залюбовавшись тонкой работой.
– Надо же, – фыркнула Кристина. – Еще одна Тара.
Подобные статуэтки часто находили в развалинах лагеря. Поговаривали, что их делал кто-то из бывших военнопленных, среди которых оказалось не так уж и мало буддистов.
Антон повертел в руках фигурку и убрал в карман ветровки – на удачу. Набрал в грудь воздуха и начал рассказывать.
На поверку все оказалось даже банальнее, чем он себе напредставлял. Кристина выслушала его пламенную речь и сказала просто: «Я уверена, что ты неправ. Но раз уж ты твердо решил, я – с тобой. Будем неправы вместе».
Через час капля крови Антона упала на вспыхнувший ярким светом «алтарь». Они, затаив дыхание, ждали. Но секунды сменялись минутами, и ничего не происходило.
Точнее, это они думали, что ничего не происходит.
Заверещал телефон связи с турбазой, включилась экстренная связь с Москвой, и на разные голоса зазвучал один и тот же вопрос: «Вы в порядке? Что у вас случилось?» Ситуация прояснилась через несколько минут: в тайге над пещерой произошел колоссальный выброс энергии. Зарево на полнеба, пожара нет, но есть сильное ионизирующее излучение. Турбаза эвакуируется, а они, раз уж у них все в порядке, остаются в комплексе в автономном режиме. Выход на поверхность строго запрещен, код доступа к аварийным запасам отправлен, ждите дальнейших распоряжений. Отбой. Стоп, еще один момент: за регистрирующую аппаратуру и записи отвечаете головой. Вот теперь – отбой.
Больше всего двухнедельное сидение с Кристиной в пещере походило на отпуск у моря из анекдота. Того, когда мужик через неделю выходит на балкон и восклицает: «Ба, да тут еще и море есть!» Заняться было нечем, оставалось только пялиться в экраны мониторов, транслирующих изображение с поверхности. Особенно в тот, на котором была видна Аномалия – появившийся недалеко от бывших бараков идеальный круг, словно залитый стеклом, над которым висела переливающаяся прозрачная капля. Почему-то эта картинка никогда не надоедала Антону. Он видел, как в развалинах бывшего лагеря военнопленных шурует разведгруппа, то ли не знающая о повышенной радиации, то ли получившая приказ оценить обстановку невзирая. Видел, как появились какие-то частники и начали обустраивать базу – устанавливать исследовательские купола и сборные домики. Видел, как сначала военные, а затем и частники безуспешно пытались подойти к висящей в воздухе капле, но она никого не подпускала. Хотелось выйти наружу и рассмотреть Аномалию, но мешал приказ. Раньше о таком отпуске Антон мечтал – замкнутое пространство, никаких дел и рядом Кристина. Мечта сбылась, но насладиться в полной мере внезапно свалившимся счастьем не получалось.
Огромное напряжение, не отпускавшее его последние месяцы, ушло. Дело сделано, что-либо менять поздно. Вернется в Москву, доложит директору лично, а там – будь что будет, решил Антон. Конечно, придется отвечать, ну так что ж – ответит. Все равно это надо было сделать, не сейчас, так позже. По-настоящему его тревожило и мешало насладиться внезапным отдыхом только одно: он чувствовал, что меняется. Что на него теперь возложены некие обязанности. Правда, он пока не мог разобраться, какие именно.
– Понимаешь, – пытался объяснить он Кристине, – мне не с чем сравнивать. Это как сон, только наяву. Видения, голоса, просьбы, команды. Сознание как бы существует на двух уровнях. Вот сейчас я с тобой, отдыхаю, и мне очень хорошо. А где-то рядом, на другом уровне, в другой плоскости, мне сейчас надо решить, является ли вот тот человек достойным, – он кивнул на экран, где лохматый очкарик средних лет вошел в купол, которым накрыли Аномалию.
– Достойным чего?
Антон неопределенно пожал плечами.
– Не могу сказать, словами это не объяснишь.
– И как, достоин? – хмыкнула Кристина.
– Нет, этот точно мимо, говнюк какой-то.
– С чего ты взял?
– А откуда ты во сне что-то берешь? Во сне ты просто знаешь – это друг, а это враг, это твой дом, а сюда ты пришел на работу. Даже если ты никогда не видел ни этих людей, ни эти места. Вот и я откуда-то понимаю, что он просто говнюк. Как на него ни посмотри. И тот, помоложе, в модной ветровке, тоже недостоин.
– Ты уж выбирай поскорее, – зевнула Кристина. – А то сейчас выставят отсюда этих непонятных частников, и кончится наше сидение тут, отправят нас в Москву на ковер.
– Уже выбрал. Замечательная девушка. Длинные черные волосы, немного раскосые глаза, пухлые губы. Чем-то похожа на Тару. – Антон кивнул на статуэтку богини, стоящую на столе.
– Эй! – Кристина шутливо пихнула Антона в бок. – Я начинаю ревновать!
– Да ладно, – Антон улыбнулся чуть виновато, – не суетись. Действительно славная девушка.
День, когда все закончилось, начался как самый обычный: растворимый кофе, сухой паек на завтрак, проверка аппаратуры и снова к мониторам. Но сегодня хоть что-то интересное – прибывшие на вертолете военные пытались выставить зарвавшихся частников с объекта. Низенький подполковник брезгливо осматривал территорию базы. Молодой человек в модной ветровке что-то усиленно ему втолковывал, но подполковник только небрежно отмахивался. Антон с любопытством разглядывал молодого человека. На ученого не похож, но и не силовик. Какое-то начальство? А тот даже не пытался скрыть досаду и разочарование, но сдерживал себя, зато лохматый очкарик, который, похоже, был главным среди ученых, не стеснялся в выражениях, он размахивал руками, орал и истерил по полной. Очкарика Антон узнал – тот участвовал в ментальных «смотринах». Может, он и хороший ученый, но точно не годится для… А, собственно, для чего?..
Звуки камера не передавала, но о сути претензий догадаться было несложно. Короткий диалог – хотя диалогом назвать эту сцену никак нельзя, говорила и орала только одна сторона – закончился коротким покачиванием головы подполковника из стороны в сторону, что, безусловно, означало «нет». И тут все пошло по второму кругу – «модная ветровка» увещевал и втолковывал, очкарик размахивал руками и орал.
Другой монитор показывал девушку, она пряталась за стволом дерева в нескольких метрах от купола с Аномалией. Длинные черные волосы, немного раскосые глаза, пухлые губы. «Ого, – подумал Антон, – а вот и избранная». Девушка вся превратилась в слух, словно боялась пропустить хоть одно слово из обсуждения. Было любопытно наблюдать, как изменилось ее лицо, когда подполковник в очередной раз произнес «нет». Сначала на ее лице отразился ужас, как бывает с человеком, получившим страшное известие, потом полная безысходность, а затем ее глаза сузились: она приняла твердое решение.
Сама катастрофа застала Антона и Кристину в лифте. Внезапно сработал сигнал тревоги, подземные толчки следовали один за другим, в унисон с ними завывала сирена. Лифт, дернувшись, остановился, погас свет. Еще один толчок – лопнул один из тросов. Кабина покачнулась. Казалось, все рушится.
С трудом раздвинув двери – кабина остановилась между этажами – Антон подтянулся на руках и боком вывалился из лифта. Помог вылезти Кристине. Заработало аварийное освещение – дерганое, тусклое, но через несколько минут отключилось и оно, комплекс утонул во мраке. Но Антону хватило времени, чтобы понять: если каменные столбы, оставленные древними строителями пещер, еще выстоят, то современные металлические опоры кое-где уже начали прогибаться. Их угрожающе-протяжный скрип особенно нервировал в темноте. Пахло паленой проводкой и горелым пластиком, и ползла по коридорам, запечатывая двери, какая-то дрянь, больше всего похожая на обжигающе-горячую монтажную пену.
Лестница находилась в дальнем конце комплекса. Уворачиваясь от падающих с потолка светильников и искрящей проводки, Антон бросился к ней, таща за собой Кристину.
Когда он выбрался из комплекса, вместо привычной тайги перед глазами предстал жуткий апокалиптический пейзаж. Вздыбленные пласты земли, выкорчеванные корнями вверх деревья, дым, огонь, крики людей. И расползающееся над головой белое ничто.
Кристины нигде не было, хотя деться ей было некуда, она поднималась по лестнице перед Антоном. Он метался в этом безумии, кричал, звал ее, пока не свалился без сознания. А когда пришел в себя, оказалось, что образовалась Зона и он, Антон, стал ее неотъемлемой частью: выйти за границу белого морока он не смог. От прошлой жизни у него осталась лишь фигурка Тары, которую он машинально сунул в карман.
Каждый прожитый год оставлял в нем все меньше человеческого. Он изменился внешне, перестал разговаривать, почти не нуждался в пище, начал чувствовать артефакты и ловушки. Он больше не был Антоном Шахмановым, он стал Черным Шаманом.
Информация обрушилась лавиной. Олег пошатнулся и уперся рукой в стену, голова раскалывалась, к горлу подступила тошнота. Мысли неслись по кругу.
Ключ нужно изолировать…
Значит, тогда, на заимке, это был не сон…
Все-таки эксперимент…
Каково через восемнадцать лет узнать, что все эти годы любимый человек считал тебя мертвым?..
Ключ определенно нужно изолировать…
Казалось, голова сейчас лопнет, но он все же оценил подарок Шамана: наблюдать за происходящим глазами очевидца, увидеть катастрофу изнутри, оказаться в гуще событий, понять скрытую подоплеку – Олег и предположить не мог, что судьба предоставит ему такой случай. Он с благодарностью взглянул на фигуру в черном плаще, почти неразличимую в сумраке коридора.