Сполоснув чашку, Вася зашнуровала кроссовки и выбежала на улицу. На середине пути ей вдруг стало страшно. Вальтер велел ей никуда не уходить, а она нарушила запрет, да еще и шла в дом, соседний с жилищем Волоховой.
– Ладно, Ангелина, в случае чего, не даст меня в обиду, – решила она. – Не поворачивать же обратно. В конце концов удаленную битнеровскую улочку, на которой никого не было, я уже прошла. А на центральной улице вон людей сколько. Тут мне точно ничего не угрожает.
Людей вокруг действительно было довольно много. У магазина, к примеру, собралась довольно большая толпа. Судя по обрывкам разговора, люди обсуждали ночное происшествие. Увидев Васю, все они, как по команде, замолчали и повернули голову в ее сторону. Василисе сразу же стало неуютно.
«Подумайте, какие мы стали нежные! – фыркнула она себе под нос. – Как будто я и не в деревне выросла. Деревенских повадок не знаю».
Свернув в знакомый проулок, она толкнула калитку, вошла в Ангелинин двор и поднялась на крылечко. Дверь была отперта, но в доме никого не оказалось.
– Ау, тетя Ангелина! Есть кто-нибудь? – позвала Вася и, пригнувшись, чтобы не стукнуться о притолоку, вошла в кухню, где на столе лежал накрытый полотенцем свежий пирог, но не было ни души.
По узкому коридорчику Вася прошла в комнату, которую снимала. Там, на незастеленной кровати, стояла большая спортивная сумка, из которой торчали какие-то вещи.
«Кому-то еще Ангелина комнату сдала, – догадалась Вася. И тут же встревожилась. – Интересно, кто это сюда, в глушь, приехал и когда? Может быть, это именно тот человек, которого и узнал Гурам на ночной дороге?»
Вася притворила дверь и прошла в горницу. В прикрытое светлой кружевной занавеской оконце увидела соседский двор. Из дверей своего дома выходила Наталья Волохова. Внимательно посмотрев за забор, в сторону дома Ангелины, она решительно направилась к калитке. Вася инстинктивно отпрянула от окна и вдруг заметила, что в правой руке Наталья Игнатьевна держит топор.
Сердце совершило кульбит и ухнуло куда-то в пятки. Она поняла, что ее проникновение в дом не осталось незамеченным и теперь Волохова идет ее убивать. Спасаться бегством было поздно. Вася заметалась по маленькой комнатке в поисках хотя бы какого-то оружия, которым могла бы попробовать защититься, и тут вспомнила, что из верхнего ящика буфета, стоящего у стены, ее квартирная хозяйка как-то доставала большие портновские ножницы. Одним прыжком, уже слыша звук открывающейся двери, она прыгнула к буфету, вытащила несмазанный, заедающий ящик, сунула в него руку, чтобы нашарить спасительные ножницы, и замерла. Ее пальцы наткнулись на что-то круглое. Заглянув в ящик, Василиса увидела россыпь серебряных монет. На нее смотрел знакомый с детства гордый профиль Петра Второго.
– Тебя что, не учили, что по чужим шкафам лазать неприлично? – услышала она знакомый голос и подняла глаза. Перед ней стояла Ангелина, а за ее спиной – Катька, реквизиторша из областного драмтеатра, взахлеб рассказывавшая Васе про Вахтанга, его жену, любовниц и внебрачного ребенка.
– Привет, Васька, – небрежно бросила Катерина. – Что смотришь? Удивлена? Это мамка моя. Я к мамке приехала.
– Ты дочь тети Ангелины? Та самая, что хотела за Вальтера замуж выйти? – глупо спросила Василиса, как будто именно это сейчас было самое важное.
– Да в гробу я видала эту немецкую сволочь! – Глаза Катерины вдруг полыхнули огнем ненависти, Вася даже отшатнулась, чтобы ненароком не опалило. – Не ровня я ему, видите ли. Подумаешь, цаца какая. Я вот только понять не могу, почему и он, и Вахтанг мне тебя предпочли. В тебе ведь ни кожи ни рожи. Плюнуть не на что, плоскодонка. – И она с удовольствием оглядела свой пышный бюст.
– А у тебя и с Вахтангом роман был? – догадалась вдруг Вася. – И он ради меня тебя бросил, что ли?
– Ничего он меня не бросал. Он с нами спал с обеими одновременно. Я ж за ним из города в город ездила, как пришитая.
– Зачем? От большой любви, что ли?
– Какой любви! Тю, малахольная, – она выразительно посмотрела на мать. – Знала я, что монеты у него ценные есть. Вон, от маманьки знала. И все надеялась, что они как-то мне перепадут. А он про них молчал, зараза.
– А вы откуда знали про монеты? – Вася перевела взгляд на Ангелину. Та недобро усмехнулась.
– Ну, так-то ты про это рассказать уже никому не успеешь, так что могу твое любопытство потешить на прощание. Катька, бери белье и беги на реку, чтобы тебя как можно больше народу видело. Ты тут ни при чем. Всем, кого увидишь, говори, что мать в лес по чернику ушла поутру. Так оно и было, туес с черникой у меня в бане припрятан, так что я, как с тобой управлюсь, его возьму, задами пройду, на улице всем покажусь и тело твое и найду. Ой, как же я убиваться-то буду по тебе, по касаточке!
– Вы сумасшедшая? – спросила Вася, краем глаза видя, как Катька послушно берет таз с мокрым бельем, надевает резиновые ботики, стоящие у входа и, стрельнув в нее глазами, выходит из дома. – Вам доставляет наслаждение людей убивать?
– Что ж я, нелюдь какой? – возразила Ангелина. – Не доставляет, конечно, но куда же деваться, коли ты все разузнала? Мне в тюрьму неохота. А шанс все исправить у меня еще есть.
Глядя Василисе прямо в глаза, как удав смотрит на кролика (гипнотизирует, подумалось вдруг Васе, которой почему-то было совсем не страшно), она медленно и с видимым удовольствием рассказывала ей историю своего преступления.
Ангелина была той самой медсестрой, которая подслушала предсмертный разговор Анзора Багратишвили с сыном Гурамом. Она знала, что в их доме хранятся ценные монеты, что половина предназначена Адольфу Битнеру, но понятия не имела, что с этим знанием делать.
Со временем она все реже вспоминала эту историю и задумалась о монетах лишь после того, как ее дочка Катенька с гордостью рассказала о своем новом романе – со студентом-режиссером Вахтангом Багратишвили, пришедшим в театр, где она работала, на практику.
Вахтанг был чуть младше Катерины, но не остался равнодушен к ее буйным прелестям и разнузданному темпераменту.
– Ты его, доча, не упусти, – посоветовала ей мать. – У него в семье большие ценности имеются. Клад Багратиона. Наследственный. Будешь всю жизнь как у Христа за пазухой.
Катька старалась изо всех сил, но вести ее под венец Вахтанг не торопился, а затем неожиданно женился на бледной и тощей Нине Веденеевой, вцепившейся в него мертвой хваткой. Мать Вахтанга, тоже Нина, почему-то увидела в совпадении имен знак судьбы, невестку приняла благосклонно и брак сына всячески оберегала от распада, несмотря на то что он оказался бездетным.
К Нине Вахтанг быстро охладел, продолжал встречаться с Катькой, не брезговал и другими женщинами, а затем уехал по распределению в маленький провинциальный театр. Верная жена последовала за ним. И неверная, но надеющаяся оторвать свой куш Катерина тоже отправилась следом.
В областной театр драмы, расположенный в городе, где жила Василиса, она тоже приехала вместе с Вахтангом. Нина, которой надоели вечные измены мужа, осталась на прежнем месте, и в душе у Катьки вновь распустились цветы надежды. Вахтанг проводил с ней много времени, но тут судьба-злодейка подсунула ему Василису, с которой он сначала просто встречался, а потом и вовсе съехался.
Катька затаила злобу. В первую очередь ее бесила тощая выскочка-докторица, взявшаяся невесть откуда и легким мановением руки вытащившая рыбку, которую Катерина прикармливала много лет. Правда, вскоре в город приехала простившая мужа Нина, ненавистная докторша осталась с носом, и Катька корчилась от смеха, видя, как та страдает. Она специально подкарауливала Василису, чтобы рассказать детали очередного романа Вахтанга. Ей нравилось наблюдать, как плещется в глубине чужой души кислота отчаяния и ревности. В эти минуты она чувствовала себя победительницей.
Ее собственный роман с режиссером то затихал, то разгорался с новой силой. Про клад, о котором ей давным-давно рассказывала мать, она и думать забыла. Но однажды, войдя в кабинет Вахтанга, она обнаружила его сидящим за столом и разглядывающим серебряную монету, которую он задумчиво крутил в пальцах.
– Что это? – как можно непосредственнее спросила Катерина.
– Это клад Багратиона, – ответил он, притянул ее к себе и усадил на ручку своего кресла. – Это мое наследное богатство, бережно сохраненное предками и передаваемое из поколения в поколение. Когда-то в моей семье хранилось тридцать таких монет.
– А сейчас?
– А сейчас двадцать, но десять из них уже много лет не наши. Мой дед принял решение отдать их потомкам одного человека, который в годы войны и после нее помог нашей семье сохранить этот клад.
– Тогда почему монеты до сих пор у тебя?
– Ой, это длинная история, – Вахтанг легко погладил ее по груди, встал из-за стола и прошелся по комнате. – Дело в том, что наши семьи много лет враждуют. На следующем после дедов поколении что-то сломалось, отцы рассорились, а потому монеты так и остались непереданными. Моего отца это много лет мучает, вот он и попросил меня найти сына того человека, с которым он разругался, и все-таки вернуть ему монеты.
– Нашел? – затаив дыхание спросила Катька.
– Да, живет в деревне Авдеево. Это под Москвой, недалеко от Сергиева Посада. Вот, надо бы туда выбраться как-нибудь.
– Так у меня же там мама живет! – не веря своим ушам, воскликнула Катя. – Хочешь, я ее попрошу найти этого человека и договориться с ним о вашей встрече? Как его зовут?
– Мама? Ты же из Питера, – в свою очередь, удивился Вахтанг.
– Ой, ну мама родом из тех мест. На пенсию туда вернулась. Это не важно. Она там всех-всех знает.
– Ну, тогда, если вам обеим нетрудно, помогите мне найти этого человека. У него запоминающееся имя, так что вы не можете его не знать, раз местные. Его зовут Вальтер Адольфович Битнер.
– Валера? – Катя испуганно захлопнула рот. – То есть я хотела сказать, что, конечно, мы с мамой знаем Битнера. Та еще сволочь, скажу я тебе. Не удивлена, что твой отец с ним в ссоре. Но мы тебе поможем. А монеты эти сколько стоят?