Когда Эйприл вернулась в спальню и закуталась в одеяло, ей начало казаться, что на самом деле она никого и не ловила.
13. Другая проблема
Пять миллионов долларов.
Утром Эйприл засела в классной комнате с листочком бумаги и записала все эти нули, один за другим. Она и мечтать не могла о таком количестве денег, и сейчас пыталась понять, что значит эта сумма – что можно на неё купить. Но даже не знала, с чего начать.
Пять тысяч. Пять миллионов. Пять миллиардов. Для Эйприл разницы не было. Ей был важен только один факт: никакая сумма не сможет вернуть ей маму.
– Эйприл. – Это слово рассеяло туман у неё в голове, но девочка просто продолжала смотреть на нули. – Эйприл! – на этот раз Сэйди закричала, и девочка подскочила на стуле. Она была готова закричать «я здесь» в ответ, когда Сэйди потянулась к её листочку.
– Смиттерс сказал, что ты прекрасно справилась с тестами, и… Ого, примеры решаешь? Какие? Что за проблема?
Проблемой было выяснить, чему равняются «1 пропавший миллиардер + 1 пропавшая мама + 1 загадочный ключ / 1 огромный особняк». На самом деле Эйприл даже не пыталась решить этот пример. Ей было незачем, потому что на неё с листа бумаги смотрели пять миллионов причин этого не делать. Разве что…
– Эйприл? – мягко спросила Сэйди. – Что случилось?
– Габриэль Винтерборн стоит пять миллионов долларов, – выпалила девочка, не подумав.
В ответ Сэйди закатила глаза.
– Эй, он стоит гораздо, гора-а-а-аздо больше. Пять миллионов – это только то, что Иверт готов выложить за его возвращение. Всё-таки Габриэль – единственный наследник компании Винтерборнов!
– А его дядя?
– О, Иверт остался за главного, когда его племянник пропал. Но принадлежит всё Габриэлю. По крайней мере, так любит говорить Смиттерс, когда Иверт сюда приходит.
Эйприл вспомнила о том, как нежно Иверт гладил стену, думая, что все обитатели особняка завтракали. Конечно, у Эйприл никогда не было своего дома, но она была уверена, что гладить стены – это не совсем нормально, и потому девочка спросила:
– Иверт часто сюда приходит?
– Похоже на то. – Сэйди пожала плечами. – Он просто появляется здесь время от времени и бродит по дому.
– Зачем?
– Думаю, ему грустно. Если Габриэль и правда мёртв, тогда Иверт остаётся последним из Винтерборнов. Наверное, ему одиноко, понимаешь?
Эйприл понимала. И Сэйди, наверное, тоже, раз уж она жила здесь. Но Эйприл не хотелось задумываться об этом, и девочка сосредоточилась на том, как Иверт очутился в коридоре, когда все остальные думали, что он ушёл. Как Иверт тайком бродил по дому, словно призрак. И он точно был не один такой.
– Если это дом Винтерборнов, а Иверт – последний выживший Винтерборн, почему он не живёт здесь?
– Потому что по документам Габриэль просто пропал. Не умер. А значит, по закону всё должно оставаться так же, как до его пропажи. А это значит, что в доме за главного остался Смиттерс, а Иверт должен жить у себя в особняке вниз по побережью. Он очень похож на дом Винтерборнов, только меньше размером. Вряд ли Иверту нравится, что в его фамильном доме живут чужие дети, а сам он застрял в мини-особняке. Каждый раз, как он здесь появлялся, Иверт вёл себя так, словно нас с Колином тут и не было, так что… – Сэйди пожала плечами, словно это пустяк. Может, так оно и было. Но Эйприл кое-что беспокоило, хотя она не знала, как об этом спросить.
– Эй, Сэйди, – осторожно начала девочка, – давно ты здесь живёшь?
– Два года. – Если Сэйди и смутил этот вопрос, девочка этого не показала. – Мои родители погибли в автокатастрофе, когда я была маленькой. Я долго жила с бабушкой, но потом она заболела, и раз мои родители работали на компанию Винтерборнов, а папа учил Габриэля, мисс Нельсон сказала, что мне стоит жить здесь.
– А Колин появился год назад? – уточнила Эйприл. Сэйди кивнула.
– Его мама пришла сюда, и… ну… он остался. – Девочка немного погрустнела, вспомнив об этом, но потом опять просияла. – А теперь здесь ты! И Тим! И Вайолет! Это так здорово… – воскликнула Сэйди, но замолчала, словно недостаточно доверяла Эйприл, чтобы сказать остальное.
– Что здорово?
Сэйди выглядела немного смущённой, но всё-таки призналась:
– Не быть одной.
Эйприл бо́льшую часть жизни провела в приютах, где приходилось спать в комнате с пятью другими девчонками и по полчаса ждать своей очереди в ванную. Ей сложно было представить, каково это – быть единственным ребёнком в особняке, который трещит и скрипит и остаётся сумрачным даже при свете дня.
Эйприл никогда не была одна. Но всегда была одинока. Поэтому она посмотрела на Сэйди и сказала:
– Я тоже рада, что мы здесь.
На другом конце комнаты Колин что-то печатал на ноутбуке, а Тим читал книгу. Вайолет ушла поговорить с доктором, которого мисс Нельсон пригласила только потому, что считала, что это поможет Вайолет почувствовать себя как дома. В старых домах Эйприл доктора вызывали только тогда, когда ты очень, очень сильно истекал кровью.
– Сэйди, что будет, если Габриэль Винтерборн вернётся?
– Ну… – медленно сказала девочка, словно впервые в жизни не знала точного ответа. – Думаю, это зависит от самого Габриэля Винтерборна.
14. Дворецкий точно этого не делал
– Привет, Смиттерс.
– Здравствуйте, мисс Эйприл. Чем могу быть полезен?
На дворецком были белая футболка с фартуком и чёрные нарукавники. Как будто кто-то решил сделать из рубашки майку, а Смиттерс надел оставшиеся обрезки.
Но, похоже, дворецкого совсем не беспокоило, что он ходил в обрезках. Наоборот. Он выглядел самым счастливым человеком на свете, стоя на стремянке с колёсиками на первом этаже библиотеки с метёлкой для пыли в руке, мурлыча мелодию, у которой, как подозревала Эйприл, не было слов.
– Смиттерс, я тут думала, можешь ли ты мне помочь?
– Я сделаю всё, что смогу, мисс. Что у вас за проблема?
– Я бы хотела провести исследование.
Смиттерс буквально просиял.
– Превосходно. И что же, позвольте спросить, мы исследуем?
– Габриэля Винтерборна. – Эйприл не собиралась говорить это напрямую, но было слишком поздно. Слова сами вырвались из её рта, и теперь девочке нужно было поскорее объясниться. – Мне просто любопытно. Ты давно здесь работаешь? Каким человеком он был? Какая у него была семья? Он чем-нибудь увлекался?
Эйприл ожидала, что Смиттерс скажет ей не лезть не в своё дело, но тот спустился со стремянки и ответил:
– Да, я имел честь служить мастеру Габриэлю. А также его братьям, сёстрам и родителям. – Дворецкий изучающе посмотрел на Эйприл. – У вашего любопытства есть какая-то причина?
– Ну… да… то есть… Я бы хотела больше узнать о нём. И о них. Раз уж я живу в этом доме и всё такое, мне бы хотелось… иметь какое-то представление. – Эйприл отвела взгляд. – Если это имеет смысл.
Смиттерс одобрительно ей улыбнулся:
– В этом больше смысла, чем во всём, что я слышал за последнее время.
Эйприл устроилась за большим деревянным столом в центре библиотеки, а Смиттерс приступил к работе. Он собрал альбомы с вырезками и блокноты, старые сморщенные газеты, упакованные в пластик, и фотографии, приклеенные к листкам.
Эйприл рассматривала картинки с младенцами в родильных домах и с детьми рождественским утром. Она слушала про велосипеды и сломанные руки. Но внезапно фотографии закончились. И истории изменились.
ТРАГЕДИЯ В МОРЕ
ЛЕТНИЙ ШТОРМ СТАЛ ФАТАЛЬНЫМ ДЛЯ СЕМЬИ
НАЙДЕН МАЛЕНЬКИЙ МАЛЬЧИК
У самых старых газет был жёлтый оттенок, как у лица Эйприл, когда она однажды съела салат с тунцом, слишком долго пролежавший на прилавке. Там были фотографии улыбающихся, счастливых лиц и большой, прекрасной яхты, но ещё там были слова «взрыв» и «крушение», «поиски» и «спасение».
Одно слово мелькало чаще всего: «выживший».
Эйприл изучала фотографии маленького мальчика, которого выбросило на берег у семейного особняка много лет назад. Хотя мужчина, которого Эйприл встретила ночью, был ещё очень, очень далёк от возвращения домой.
И тут девочке стало даже жаль этого миллиардера.
– Уже двадцать лет прошло, – сказал Смиттерс. – Но мне кажется, словно это случилось вчера.
Дворецкий протянул девочке ещё один альбом и начал убирать остальное, пока она просматривала фотографии, страницу за страницей. Эйприл смотрела, как маленький мальчик менялся и рос, словно вытягиваясь вверх и в стороны, только глаза и улыбка оставались неизменными.
Эйприл смотрела, как Габриэль превращался из грустного маленького мальчика в юношу в стильной одежде и с усмешкой на лице. Тут же были статьи светской хроники со сплетнями, с какой девушкой и на какой приём пойдёт Габриэль и сколько дорогих машин он уже разбил в этом году.
Но потом фотографии закончились. И истории изменились.
ЕДИНСТВЕННЫЙ ВЫЖИВШИЙ НАСЛЕДНИК ВИНТЕРБОРНОВ ПРОПАЛ БЕЗ ВЕСТИ
АКЦИИ ВИНТЕРБОРНОВ ПАДАЮТ
НОВЫЙ ГЛАВА ЕЩЁ НЕ НАЗНАЧЕН
МАЛЬЧИК ПРОПАЛ
Весь мир хотел знать, куда делся Габриэль Винтерборн, но у Эйприл, сидящей в окружении множества газет, журналов и фотографий, был другой вопрос: «Почему он вернулся именно сейчас?»
– Смог ли я угодить вам, мисс Эйприл?
Девочка подняла взгляд на Смиттерса, который сменил свою метёлку для пыли на большую метлу.
В альбоме была ещё одна газетная вырезка – более свежая, чем все остальные. Габриэля там не было. Вместо него на фотографии стоял Иверт Винтерборн в смокинге. Его волосы были зачёсаны назад, а рука лежала на талии мисс Нельсон. Эйприл пробежалась глазами по заголовку: НОВЫЙ ГЛАВА ФОНДА ВИНТЕРБОРНОВ – НОВАЯ МИССИЯ.
Но Габриэля Винтерборна больше нигде не упоминали. Весь мир считал, что он просто… исчез.
И только Эйприл знала правду.
– Ты знаешь, куда он ушёл, Смиттерс?
– Нет, мисс Эйприл, это мне неизвестно, – покачал тот головой. – Если мастер Габриэль исчез, то лишь потому, что сам этого пожелал. А заботиться о желаниях семьи Винтерборнов – это моя работа. Если мастер Габриэль мёртв… – Голос дворецкого надломился. – Я не хочу об этом знать.