«Спокойно, Лале, — сказала я себе, подавив глубокий вздох. — Ты должна вести себя разумно… До тех пор, пока не выручишь Мило».
Киле невозмутимо ждала внутри. Увидев меня, она кивнула, не скрывая довольства, и так же стремительно пересекла зал, направляясь к лестнице. Я поспевала бы за ней без труда, если бы хотела, но обычному человеку такое было бы не под силу. Поэтому приходилось иногда отставать, изображая сбившееся дыхание. Благо во дворце было на что посмотреть, даже в крыле для прислуги.
Изнутри резиденция главы Дома Осени очень напоминала простую загородную усадьбу. Много дерева — полированного, покрытого лаком, черненного… Из камней осенние отдавали предпочтение янтарю — в оконных витражах, узорах на потолке и целых картинах, составленных из мелких осколков разных цветов. Но больше всего мне полюбились чудесные гобелены с горными пейзажами. Было нечто завораживающе прекрасное в острых линиях скал, утопающих в дыму алых листьев, что вновь и вновь притягивало взор.
— Проходите сюда, госпожа, — Киле отступила на шаг, пропуская меня в залитую золотистым светом комнату. Мы поднялись на несколько этажей, и здесь, на высоте, солнце уже властвовало безраздельно. — Не бойтесь.
Я остановилась так резко, словно воздух перед моим лицом вдруг затвердел, и обернулась, впиваясь взглядом в ее глаза. А теперь главное — не показать своего страха, спрятать неуверенность. Пусть колдунья видит только силу.
— Вы знаете, кто я? — вопрос слетел шорохом сухого листа. Обманчиво мягко, как прикосновение к губам отравленного вина.
К чести колдуньи, она не дрогнула, но зрачки вдруг расширились, превращая темно-коричневое в черное.
— Вы — госпожа Лале Опал, — тихо ответила Киле. — Безумный шут. Но вам незачем становиться моим врагом. Вы не станете…
— Верно, — я опустила ресницы, и Киле прерывисто вздохнула, выдавая сковавшее ее напряжение. — Не стану. Взять заложника — очень старая игра. И не вполне честная.
— Вашему ученику ничего не грозит, — алые губы сжались в тонкую линию. Как будто рана на ее лице. — До тех пор, пока вы ведете себя благоразумно.
Вот как? Значит, угрозы… Ох, Мило, Мило, во что же тебя втравила наставница…
— В таком случае, жду благоразумия и от вас, — ответила я с достоинством, проходя в комнату. И, конечно, под «ними» я подразумевала не только колдунью.
Убранство отведенных мне покоев оказалось несколько… неожиданным.
— Это ведь купальня? — я села на бортик и зачерпнула в горсть синеватой воды. В воздухе плавал запах жасмина и имбиря — странное сочетание, сладкое и острое в то же время.
— Да, госпожа, — склонила голову колдунья. — Светлейший Амиро рад предложить вам свое гостеприимство. Позвольте мне помочь вам… — она осторожно протянула руку к шерстяному пледу, служившему мне накидкой. Глаза Киле опустила, не рискуя встречаться с моим взглядом. Любопытно получается — я боюсь ее, она боится меня…
— А я рада этим гостеприимством воспользоваться, — вздох подавить не удалось. «Рада», как же! Будто у меня есть выбор. — Но помощь мне не требуется, разве что потом, с прической, — я отступила в сторону от колдуньи.
— Госпожа, прошу, не брезгуйте моей помощью… — ровно повторила колдунья. Конечно, ведь наверняка ей велели не спускать с меня глаз!
— Нет, — мягко улыбнулась я. У меня были кое-какие планы, и присутствие посторонней только помешало бы. — Я справлюсь и сама. Подождите снаружи. Клянусь, я не буду убегать и творить глупости… Но вежливый хозяин уважает право гостя на уединение, верно? Или я не гостья, а пленница?
На выбеленном лице не отразилось ничего — ни единого чувства.
— Я буду за дверью, госпожа, — чуть склонила голову колдунья и отступила к выходу. Видно, решила, что спорить — дороже выйдет, а следить за «дорогой гостьей» можно и тайком.
— Благодарю, — я с глухим щелчком захлопнула створки и усмехнулась. Не знаю, как собиралась колдунья за мною наблюдать, но через эту дверь она не увидит ничего. Закрывать пути можно и от взглядов. А пока самое время проверить, как там мой мальчик. И если его обижают…
И что тогда? Ворвусь и попытаюсь отбить? Ох, Лале, Лале, будь умнее…
Я нерешительно положила пальцы на ручку и потянула створки на себя. Дверь медленно, бесшумно сдвинулась, открывая узкую полоску. Я глубоко вздохнула и заглянула в щель.
Комната была окутана паром с горько-сладким запахом миндаля. Солнце пробивалось сквозь янтарный витраж, сквозь бумажную ширму, окрашивая неподвижную воду в золото. Мило сидел у самого края, на верхней ступени, где глубина была не больше локтя, и водил ладонью по медовой поверхности. Капельки вспыхивали на мокрой спине, как огненные опалы.
К щекам прилила кровь. Мне стало жарко. Или это в его купальне вода была такой горячей?
— Господин, позвольте услужить вам, — негромко произнес высокий, мелодичный голос.
Я вздрогнула и чуть не хлопнула дверью от испуга. Девушка, которая раньше оставалась за ширмой, ало-золотой тенью скользнула к Мило, опускаясь на колени у самой воды. Светлые волосы незнакомки почти полностью укрывал темно-красный платок, а широкие рукава у локтей перетягивала лента.
Служанка? Для Мило? Неужто он сам не справится? Бред, право слово! Мило не переносит, ненавидит, когда его касаются посторонние! Он позволяет это только мне — трепать по шелковым прядям, хватать за руку, плюхаться с размаху на колени…
Дверь подалась вперед. Я чудом удержала ее, не позволив родиться скрипу. По спине пробежал холодок — чуть не попалась.
Девушка тем временем поставила на пол шкатулку и откинула крышку. Звякнули флаконы, и горький аромат миндаля стал сильнее, мешаясь с теплом и мягкостью корицы.
— Что предпочтет господин? — ее тонкие пальцы огладили грани флакона. Мне захотелось, чтобы стекло ощетинилось ядовитыми шипами.
Мило обернулся, в бессознательно-смущенном жесте сгибая ногу в колене, будто закрываясь.
— Поверь, я не стою твоей заботы, потому что сам привык прислуживать, а не… — он столкнулся со мной взглядами — глаза в глаза.
Его ресницы неверяще распахнулись.
Я беззвучно хихикнула. Глупое положение, на редкость глупое…
Мило залился краской и съехал аж на две ступени вниз, очутившись сразу по шею в воде, но взгляда не отвел. Лишь чуть-чуть опустил ресницы.
— Господин? — встревожено подняла служанка голову от шкатулки.
На лице Мило расцвела шальная улыбка.
— Ничего. Продолжай, — произнес он ровно. На щеках заиграли ямочки, делая его младше, чем есть. Румянец, потемневшее золото волос, искусанные губы… Я лишь усилием воли удержалась от того, чтобы не выскочить и не надавать мальчишке оплеух — пусть ведет себя прилично! — И, пожалуй, сегодня я предпочел бы… — темные очи с фиолетовым отливом подернулись туманной поволокой — …корицу.
Я готова была поклясться, что мальчишка сделал это нарочно. Неужели он флиртует со служанкой? Или это часть коварных замыслов? Что он о себе вообразил! Ну да ничего, у меня в играх — в любых! — опыта побольше.
«Ничего не делай. Оставь заботы мне. Я вернусь за тобой», — сказали мои руки. Жесты выходили острыми, рваными, я никак не могла унять плавящий кости жар. Поскорей бы окунуться в воду…
Мило словно невзначай коснулся уха — «Слова услышаны». Умница. Значит, есть еще надежда, что разум его не до конца затуманила красота девицы из осенних.
Капля воды сорвалась с пальцев и скользнула по загорелой шее…
Я резко хлопнула дверью. Услышат? Ну и пусть. Несносный мальчишка!
Вода в моей купальне оказалась чуть теплой. В другое время я бы разозлилась, но сейчас была только рада. Даже навязчивый запах жасмина и имбиря казался теперь естественным, как дыхание ветра. Еще немного — и меня сморил сон, но тут в дверь гулко постучали. Пришлось вылезать, обтираться полотенцем и спешно натягивать одежду, чтобы впустить позабытую Киле.
Надо заметить, колдунья, изволновавшись от ожидания, порядком растеряла свою горскую невозмутимость и кукольное равнодушие. Все то время, пока Киле расчесывала и перевивала непослушные рыжие волосы с листьями и подгоняла одежду из прохладного бело-зеленого шелка под мой невеликий рост, она тихонько причитала: «Что скажет Светлейший, о, как он будет недоволен…» У меня это не вызывало ничего, кроме смеха да легкого раздражения от затянувшихся приготовлений. Право, даже дома я меньше готовилась к выходу в люди! Но мне тогда помогал Мило…
Как он там, мой мальчик? Наверняка выгнал все-таки эту служанку — иначе и быть не может.
— Это все? — с облегчением спросила я, когда последний локон был заколот у виска почти невидимой шпилькой. Сейчас мне было совсем не страшно: Мило никто не держал в темнице, даже стражу не приставили. Если пожелаем — убежим в любое время.
— Да, госпожа, — с достоинством поклонилась колдунья. — Теперь вы готовы предстать перед очами Светлейшего.
Я только усмехнулась. Вот уж отличие мышления — Ее величество никогда не интересовал внешний вид гостей. Приехали они в традиционных своих нарядах или в равнинных, только с дороги, неумытые даже, или благоухающие ароматными маслами… Главное, чтобы сама она, Тирле, сияла, словно холодный бриллиант.
Что же касается меня… Думаю, такую Лале не признал бы даже художник, Тарло.
Непокорные рыжие пряди, обычно затянутые в сотню косичек, Киле смягчила бальзамом и уложила затейливым каскадом, переплетя волосы с желтыми и зелеными листочками. Позолотила нежные веки и немного — губы, утянула и без того тонкую мою талию рубашкой на шнуровке, укутала в волны белого и бледно-зеленого шелка… Пожалуй, появись я в подобном виде на балу, на меня польстились бы не только любители подразнить закостеневших в ханжестве придворных льстецов.
— Сюда, госпожа, — Киле указывала дорогу.
На сей раз я не пыталась казаться слабее, чем есть, и держалась рядом с колдуньей, не отставая от нее ни на шаг. Мне не терпелось поскорее увидеть Лорда Осени и узнать, какого ворона ему все-таки от нас понадобилось.