– Это еще зачем? – поинтересовался я. – Кажется, военные действия в нашу программу не входили.
– На всякий случай, – фыркнул Викториан. – Случаи, как известно, разные бывают.
– Да уж, – проворчал я, снимая «калаш» с предохранителя и проверяя затвор.
Викториан тем временем начал осторожно спускаться к дороге.
– Не задерживайтесь. Нам надо до приезда боевиков добраться до часовни и схорониться в руинах.
Нам с Валентиной ничего не оставалось, как последовать за колдуном. Но я на мгновение замешкался, любуясь моей спутницей. Однако, несмотря на модельную внешность, в облике Валентины было что-то хищное. А может, это некая печать – тень Искусства.
– Пошли, не задерживайтесь, – подстегнул нас Викториан. Голос его в разреженном горном воздухе звучал еще резче, казался много более хриплым, чем в подземной обители.
Склон оказался достаточно крутым. Старые, раскрошенные ветром камни так и норовили выскочить из-под ног. Я тут же пожалел, что не послушал Викториана, не надел сапоги, как он мне предлагал, а кроссовки и в самом деле оказались не лучшей обувью для прогулки по горам. Наконец из-под моих ног выскользнул огромный плоский камень. Я едва удержался на ногах, понимая, что стоит мне приземлиться на пятую точку, я поеду на ней до самого шоссе – неприятная перспектива.
– Пошли, пошли… – вновь подстегнул нас Викториан. – Только шагайте осторожнее, тут могут быть растяжки.
От этих слов по спине у меня пополз неприятный холодок. Что-что, а подорваться на мине боевиков… Нет, это определенно не входило в мои планы. Остановившись, я осторожно отправил ментальное послание.
– Ты тут?
– Все ждал, когда же нашему малышу пора будет сопельки подтереть, – усмехнулся Тогот.
– Диктуй заклятие неуязвимости, – приказал я.
– Что-то с памятью моей стало, все заклятия забыл напрочь, – нараспев произнес покемон.
– Ну, тогда тебе скоро придется искать нового проводника… – зло огрызнулся я. – Диктуй давай.
– Ох, ох, ох, какие мы нервные, – зашелся мерзавец. – Знаешь, я должен подумать, стоит ли в очередной раз…
Но я не дал ему договорить.
– Диктуй давай!
И он, естественно, продиктовал. Я повторил заклятие слово в слово и сразу почувствовал себя лучше, словно на ледяном ветру надел теплую шубу.
До руин часовни пришлось шагать минут двадцать, даром что она казалась совсем рядом, как на ладошке.
– Ну а теперь прячемся, – приказал Викториан.
Обойдя единственную целую стену, мы устроились под ее прикрытием. Тут солнышко припекало вовсю, а ветра и вовсе не было. И воздух! Только теперь я понял, какой тут чистый воздух!
Меня сразу же разморило, и я уснул с мечтами о бутылке прохладного светлого пива. Но долго спать мне не пришлось – вдали послышался шум мотора. Вскоре подъехал грузовик. Ну а дальше все пошло точно по сценарию, все так, как я видел в шаре, до самого того момента, когда бандиты приказали пленным заканчивать копать и вылезать из могил.
– Хорошо поработали, а значит, хорошо спать будете на том свете. Вот только скажите, как вас прикончить: сразу обоих или по одному? Чтобы первый смог могилу другу закопать, – поинтересовался один из боевиков. Говорил он с кавказским акцентом, каждый раз с трудом подбирая слова.
– По очереди, Ашот… – встрял другой боевик. Он хотел было еще что-то сказать, но так и застыл с открытым ртом – Викториан остановил время.
Мы, не торопясь, вышли из своего укрытия и уставились на двух пленных. Те стояли на дне ямы метра полтора глубиной, потные, в грязных гимнастерках и тоже недоуменно переглядывались. Пытались понять, что же происходит. Однако, бросая косые взгляды на автоматы в наших руках, они вовсе не рвались пуститься в бега. Один постарше, лет сорока, плотный, мордатый. Второй явно срочник – тощий, с огромным фиолетовым фингалом под правым глазом. К тому же оба были небриты с неделю как минимум.
– Итак, с чего начнем? – поинтересовался Викториан.
– Сначала воды дайте, – попросил тот, что был потоньше. – С утра капли воды во рту не было.
Викториан повернулся, резким движением сорвал армейскую фляжку с пояса одного из застывших громил и перебросил солдату.
– Смотри не уписайся.
Тот в ответ только хмыкнул, мол, «не учи ученого», сбросил крышечку, сделал основательный глоток, а потом передал фляжку своему напарнику по несчастью.
– Что это с ними? – в свою очередь хлебнув воды, поинтересовался второй, кивком головы указав на боевиков.
– Пусть отдохнут, – ответил Викториан, а потом отступил, пропуская меня вперед – мол, теперь твоя очередь очки втирать. А я-то что? Будто я знал, о чем говорить. Врать не следовало, а если начать правду рассказывать, так не поверят, решат, что я или из дурки только сбежал, или анашой обдолбался.
– А сами вы кто будете? – поинтересовался тот, что постарше. – Что-то на местных абреков вы не сильно смахиваете, – и он потянулся, словно ненароком, явно желая вылезти из окопа. Но Викториан остановил его, поведя из стороны сторону стволом автомата:
– Не лезь пока, не стоит. – И печально так покачал головой.
– И что теперь, пат?
– А ты попробуй начать сначала.
– Может, лучше заклятие?
– Сказано – без дури, значит, без дури, – отрезал Тогот. – Познакомься сначала, потом попробуй на свою сторону переманить.
Я сделал шаг вперед, присел на краю ямы, постарался сделать проникновенное лицо.
– Это вы точно подметили, мы не местные. И к этим бандитам никакого отношения не имеем. А посему, наверное, для начала стоит познакомиться. Вот как тебя? – я указал на старшего.
Тот с хитринкой улыбнулся и ответил:
– Рядовой Иван Петрович Сидоров.
– Врет он, – тут же встрял Викториан. – Круглов Виктор Иванович – капитан медицинской службы из отряда ОМОНа Санкт-Петербурга. Был контужен под Усть-Ижи, когда раненых из горящего госпиталя выносил. Там целый дом рухнул. Наши отходили, его бросили, горцы подобрали.
– И чего спрашиваешь, если сам все знаешь?
– На вшивость проверяем, – фыркнул Викториан.
– Ты вот что, капитан, не ершись. Дело есть у нас к тебе серьезное, – вновь начал я.
– И что за дело, говори, а то мы, видишь, заняты шибко. Да и боевики очнуться могут.
– Вряд ли… – задумчиво протянул Викториан.
– А я вот жизнь хочу вам предложить, а то в этой яме, я смотрю, сыровато, воспаление легких схватить можно…
– Или свинцовую пилюлю, – словно шавка, стремящаяся всюду вставить свое слово, добавил Викториан.
– Этого добра нам уже ваши приятели предлагали, – кивнул капитан в сторону застывших бандитов. – Кстати, чем это вы их так вырубили?
– Мы их не вырубали, – заметил я. – Это уж скорее мы все вырубленные.
– То есть? – не понял капитан.
Я взял пригоршню земли, поднял руку повыше и разжал пальцы. В первый момент земля посыпалась из моей ладони, а потом застыла в воздухе земляной струйкой.
У капитана глаза на лоб полезли.
– Ничего себе фокус.
– А ты думал, мы тут в поддавки играем? – снова подал голос Викториан.
Я решил не обращать на его замечания внимания. Собака лает – ветер носит. Нет, по-хорошему стоило бы сделать ему замечание, вправить мозги, чтобы не лез, но связываться не хотелось. И потом, если все же начать выяснять отношения, то делать это нужно не здесь и не сейчас, без посторонних, как говорится.
– Ладно, давай свое предложение, – словно нехотя протянул капитан.
– Мы вытаскиваем вас из этого дерьма, а вы работаете на нас года три, – предложил я.
– Говорил же, вербовать будут, – сплюнул молодой солдат. – Небось американцы…
Капитан посмотрел на меня, и во взгляде его читалось явное презрение.
– Неужели вы думаете, что если мы в плен попали, то до того скурвились, что пойдем к вам служить и ваш проклятый ислам примем?
– Во-первых, про ислам я ничего не говорил, – начал я. – А во-вторых, давайте определим местоимение «вам». Это, должен я сказать, очень обобщенное понятие.
– Как бы то ни было, мы уже один раз принесли присягу российской армии…
– Точнее, России, – поправил я. – А между Россией и российской армией большая разница. К тому же, смею вас заверить, ни к кавказцам, ни к китайцам, ни к американцам мы никакого отношения не имеем.
– Ты забыл упомянуть НАТО и нигерийскую освободительную армию, – прозвучало у меня в голове.
– Ты бы лучше что дельное подсказал, – отмахнулся я от Тогота, как от назойливого комара.
– России тоже бывают разные, – поджав губы, пробормотал капитан.
– Ну, скажем так, Родину продавать вас никто не заставит. Скорее, наоборот. А что до нас, то можете называть нас… – тут я и в самом деле задумался. Как нас называть? Кто мы такие? С одной стороны, изгои общества, не признающие его законов. То есть фактически те, кто ведет антисоциальный образ жизни, подрывая сами устои общества и государства. С другой стороны: за что мы боремся? Ради чего явились сюда? Чтобы защитить нашу страну, нашу планету, конкретно род людской. – Скажем, нигилисты-патриоты, – выдавил я после долгого молчания.
Не скажу, что данное определение мне понравилось, но ничего другого в тот момент я придумать не смог.
– И воевать нам придется с родной же армией, – добавил капитан, покачав головой. – Нет, ничем вы не лучше этих ребят. У них тоже своя правда есть: они свободу для своей родины добыть пытаются… А то, на что вы нас подбиваете, – предательство. Не знаю, как тебе, Паша, а мне эта яма милее. Все ж не падлой умру.
Тощий солдатик закивал головой.
– Верно, Виктор Иванович.
Я понял, что переговоры зашли в тупик. Фиговый из меня вышел переговорщик.
– Да и проводник так себе… – добавил Тогот.
Я уже хотел было отписать ему по первое число, когда слово взяла Валентина:
– А если мы поступим по-другому? Вас эти уроды все равно прихлопнут. Так что терять вам все равно нечего. Пулю получить всегда можно успеть… – Потом замолчала, выдержав многозначительную паузу и добавила: – Хотя, если вам больше нравится, мы вас можем и тут оставить, в обществе этих милых парней.