Однако у Тогота определенно было совершенно иное видение реальности.
Пробормотав в интонациях Раневской:
– За мной, мои крошки, нас ждут великие дела, – он отправился к уродливой квадратной надстройке, над которой возвышалась новенькая огромная антенна. Полный дисбаланс. Хотя, зная приверженность граждан к «Рабыне Изауре» и прочей многосерийной жвачке, вполне понятно, почему антенна новая, а все остальное обшарпанное и разбитое.
Дверь, ведущая вглубь дома, была из тонкого, искрошившегося по углам фанерного листа, и тем смешнее выглядел огромный висячий замок, на который она запиралась изнутри. Тогот лишь слегка толкнул фанерку, как петля, через которую был продет замок, вылетела из гнилой фанеры и повисла на дужке замка.
– «Добро пожаловать, Карлсон, ну и ты, Малыш, заходи», – и Тогот нырнул во тьму чердака.
Я последовал за покемоном, не дожидаясь повторного приглашения. Хуже, чем снаружи, внутри не будет. Несколько ступеней по лестнице, сваренной из металлической арматуры. Потом пара небольших заброшенных комнат. Они не были особенно загажены, но слой пыли и штукатурки на полу придавал им совершенно нежилой вид. Судя по следам на полу, на чердаке уже несколько месяцев никто не бывал.
Еще одна дверь, в этот раз незапертая, и мы очутились в огромном помещении, конца и края которому видно не было. Узкие окошечки, забранные толстыми, полупрозрачными стеклами, давали слишком мало света, придавая помещению некий загадочный вид.
В дальнем конце зала виднелась огромная дыра в полу, из которой торчало несколько прутьев строительной арматуры, – недоделка строителей. Такое порой случалось. Как я выяснил много позже, в парадной планировали сделать грузовой лифт, ну а потом то ли решили сэкономить, то ли деньги, предназначенные для строительства, разворовали, только грузового лифта у них не вышло, а вот на чердаке дыра осталась.
Чуть дальше на полу валялось несколько ватников и старый пружинный матрац, а за ним возвышался шкафчик – тоже явно с помойки – с книгами и какими-то мелкими вещицами.
– Обитель бомжей? – пробормотал у меня за плечом Иваныч.
– Нет, вовсе нет, – громко объявил, повернувшись к нам, Тогот. – Это тайная обитель одного из посвященных.
– Тайная обитель?
Раньше тайные обители посвященных представлялись мне скорее вроде склепа Викториана.
– Да, тут отсиживался один серийный убийца, обуреваемый жаждой Запаха смерти, – продолжал Тогот. – Но это совершенно неважно. Все это в прошлом. А сейчас это прибежище вполне нам сойдет. Так сказать, старая штаб-квартира, о которой наш противник ничего не знает.
Я недоверчиво хмыкнул.
– А спать мы что, в этой грязи будем? – поинтересовался маркгрф.
– Не кисейные барышни! – фыркнул Тогот. – Если что-то не устраивает, здесь недалеко есть спорттовары. Сходишь, купишь надувных матрацев.
– Опять я, и опять на свои?! – заскулил маркграф. Нет, мне и в самом деле порой казалось, что мы больше напоминаем группу «Маски-шоу» или «Лицедеи», не хватает только шариков-носов и крошечных гармошек, а все остальное присутствует.
Тем не менее, я никак не мог понять, что все-таки замыслил Тогот.
– Есть ли у вас план, мистер Фикс?
– Покурить травки захотелось?
– Нет. Ты же знаешь, что я предаюсь только одному пороку.
– Ладно, Артурчик…
Вот чего я терпеть не могу, так это уменьшительно-ласкательного Артурчик. Сразу чувствую себя полным придурком.
– Ты скажи, что ты делать собираешься?
– Найдем нашего общего друга. Надеюсь ты не сильно его покалечил при последней вашей встрече? Он скажет, где они держат Валентину. Ну, а потом прогуляемся к Древним.
– К Древним? Какое нам дело до этих замшелых кровожадных богов?
– А что ты еще можешь предложить?
– ?..
– Древние нам задолжали. Их просьба выполнена, теперь они должны почесаться, чтобы помочь нам.
– И как ты себе это представляешь?
– Есть идеи, – и Тогот вновь обратился к нашим спутникам: – Значит, так. Вы, господин Этуаль, займитесь благоустройством помещения, и поменьше воя… Эта территория под защитой магии Древних, но кто его знает. Ну а ты, – Тогот смерил уничтожительным взглядом лжесудью, – пока отдыхай.
– А я? – встрял полный недоумения Иваныч.
– А нам втроем предстоит нанести визит одному старому знакомому. Давно пользовались обычным городским транспортом?
– А может, это…
– Нет, не может, – отрезал Тогот. – Власти знают о нашем существовании. Спецслужбы немного расслабились после нашего исчезновения, но наверняка начеку. Начнем колдовать налево и направо, выдадим свое присутствие потенциальному противнику. Поэтому скромнее, господа, скромнее.
Однако скромнее не получилось. Как и положено при визите в больницу, Тогот настоял, чтобы мы купили цветов – строгий мужской букет из пятнадцати роз, – коробку конфет, фляжку коньяка и огромную сетку апельсинов.
– Больным нужно есть фрукты – пояснил Тогот, пока мы задумчиво бродили по огромному полупустому супермаркету.
Иваныч по собственной инициативе добавил к этому набору огромный пакет томатного сока и упаковку вареной свеклы.
– У больного должен быть хороший стул.
А я добавил четвертинку ржаного и нарезку жирного бекона.
– Не пощадим печень врага.
– Да, злые вы люди, – выслушав наши комментарии, подытожил Тогот. – А ведь ваш Бог завещал вам возлюбить ближнего своего.
– А вот этого не надо, – резко отрезал я, зная, к какой голубизне может свести разговор Тогот. – И вообще, будь не только невидимым, но и неслышимым и неосязаемым, а то, неровен час, заметит тебя повар местной кулинарии. И не станет он разбирать, что ты – существо разумное, нашинкует вместо морковки…
Тогот замолчал, обиделся. До поездки в Таиланд покемон не видел ничего обидного в том, что порой его сравнивали с морковкой. Но потом от такого сравнения его стало коробить, так как он узнал, что морковками в стане Сиама называли местных спутниц богатых туристов. И кто виноват, что внешне мой покемон и в самом деле напоминал огромную зеленую морковку.
Больница ничуть не изменилась, в отличие от города…
Да, за полгода власти Северной столицы постарались. Все киоски и лотки, раньше лепившиеся вокруг станций метро, превращая их в некое подобие рынков, исчезли, газоны оградили металлические заборчики и оградки. Стало более пристойно, но ничуть не чище.
А вот в больнице все было по-прежнему. На крыльце те же дамы в белых халатах с дымящимися сигаретами. Те же бахилы ярко-синего цвета по пять рублей. Та же хамовитая тетка в регистратуре, выглядящая так, словно она повелительница всего мира, а ты – нерадивый смерд, не умеющий должным образом подавать челобитную.
Тут инициативу на себя взял Иваныч, как-никак это была его вотчина, и путем несложных переговоров и трех тысяч рублей мы выяснили, что господин Дмитриев лежит в отделении хирургии, в пятой палате на третьем этаже. Единственным минусом было то, что палата нашего «друга» охранялась. Так что волей-неволей, а засветиться нам пришлось.
Итак, выставив вперед Иваныча с цветами, мы – то есть я и невидимый Тогот – отправились следом. В правой руке у меня была сетка с продуктами, а в левой, в кармане плаща, я сжимал пистолет с глушителем. Все по закону жанра.
Охранников оказалось двое – огромные лбы с узенькой полоской интеллекта между лбами и краем фуражки.
– Здравствуйте! – обратился к ним Иваныч, выставив вперед огромный букет. – Дмитриев у себя?
Оба охранника с удивлением уставились на Иваныча, потом один из них потянулся за пистолетом.
– А вы, собственно, кто?.. – начал было тот, что справа, но договорить не успел. Я вырубил его ударом ладони по шее, и подхватив тело, помог сесть назад на стул в позе томного ожидания. То же самое невидимый Тогот проделал с его товарищем. Все получилось быстро и динамично. Похоже, никто ничего не заметил.
Еще не успели охранники занять благопристойные позы, как Иваныч, прикрывая лицо букетом, шагнул в палату с басистым:
– Доброго здоровьичка.
Я направился за ним, но Тогот притормозил меня.
– Запечатай дверь и рисуй пентаграмму. Думаю, центр уже оповестили о нашем визите доброй воли, так что с минуты на минуту появится кавалерия. Страшного в этом ничего нет, но пока нам не стоит светиться.
В итоге я остался у двери, обкусывая свои многострадальные заусеницы и лишь краем глаза наблюдая за тем, что происходит в палате.
Не знаю, ожидал ли нашего визита очкарик, но при виде Иваныча он чуть на стену не полез. А пожилой товарищ на соседней койке, повернувшись в нашу сторону, поинтересовался:
– В чем дело? Что тут происходит? – лицо у него было востренькое, большие седые усы, не больной, а Чапаев какой-то.
Я краем глаза видел, как Тогот, на мгновение став видимым, цыкнул на него. Чапаев рухнул на кровать, прижав руку к сердцу. Да, мой покемон – зрелище не для слабонервных, особенно для тех, кто не подготовлен к тому, что сейчас увидит.
А Иваныч тем временем занимался с очкариком. «Отклеив» его от стенки, он аккуратно уложил его в постель, пододвинув стул, присел рядом с ним и, покачивая головой из стороны в сторону, стал внимательно рассматривать дрожащее лицо господина Дмитриева.
Я закончил пентаграмму перехода и уже бормотал заживляющее заклинание, чтобы залечить кровоточащий палец, когда Тогот, не выдержав затянувшейся паузы, вновь стал видимым.
– Еще раз всем привет, – бодрым голосом начало Тогот. – Вот видишь, мой дорогой дружок, мы снова свиделись!
При виде Тогота очкарик хотел было сквозь землю провалиться. Он вжался в кровать, так что руки, впившиеся в раму койки, побелели.
– Ну что ты, ну что ты. Не стоит так радоваться, – все тем же дурашливо-шутливым тоном продолжал покемон. – Мы же к тебе так заглянули, по-дружески…
Я подошел поближе и только тут заметил, что вид у очкарика и в самом деле покоцаный. Видимо, при последней нашей встрече я отделал его по полной под орех: правый глаз у него был заклеен пластырем, а левая нога в гипсе. А ведь прошло более полугода. При виде меня он дернулся еще сильнее, и лицо его скривилось, словно кто-то невидимый подложил ему в рот ложку горчицы.