– Ах, да… – хлопнул себя по лбу Серж. – Александр, я увлекся. Одним аспектом Ключа Соляного амбара… И совершенно запамятовал про лунный аспект мифологии амбара с лунной темой, полной луной в левом углу… Тdоя мистификация удалась… Объявился первый инвестор поисков Соляного амбара с луной художника-передвижника… Крупный английский финансист, наш соотечественник с двумя гражданствами, осевший в Лондоне, готов купить эту бесценную картину Ивана Лаврентьевича и башлять наличные на ее поиск во всех уголках России и мира… Сейчас я тебе покажу его фотографию… Мои ребята, контакты-фотокорреспонденты подвели его к мне во время фуршета во французском посольстве… И фото есть его, и визитная карточка…
Сначала до фото финансиста Жагин вытащил визитку и передал ее Александру через руки Вячеслава. Тот только хохотнул и пророкотал басом удачливого бизнесмена из нынешних «хозяев жизни»:
– Так ведь и у меня есть такая визитка этого таинственного загадочного финансиста с двумя гражданствами. Тоже этот красавец объявил об инвестициях в поиск драгоценного шедевра… И покупатель, разумеется, потенциальный и реальной картины-мистификации Ивана Лаврентьевича Горохова… Губа у мужика с двумя гражданствами не дура, знает, что покупать и за чем охотиться…
В руках Александра были две одинаковые визитки из коллекции визиток Сергея и Вячеслава. Наконец, до него дошла и фотография финансиста, сделанная собственноручно Жагиным. На Александра глядела физиономия его старинного знакомца по ЦКБ Эдика, которого он чуть-чуть было, в его бытность студентом МГИМО, не направил в нокаут за публичную похвальбу покорителя девичьих сердец и похитителя девств неискушенных созданий женского пола, типа Валентины Александровны Глаголевой из Камынска и Иры, московской школьницы и пациентки ЦКБ. А до того, как сойтись с девицами, и Кошкин Иван и студент МГИМО (нынешний финансист) Эдик «уже познали много девушек и женщин».
10. Визит перед Николой Вешним-1995
И вот настал «Час Че», но какой-то странный, со скрытым коварством именно в двух буквах «Ч». Казалось бы, можно радоваться, «лунная мистификация» сдвинулась с мертвой точки. Но что-то не нравилось Александру в ускоренном развитии событий, когда в ловле на живца мало что зависит от охотников…
В один и тот же день, в один и тот же час неизвестные никому люди должны были показать и Жагину, и Лайкову откуда-то выплывшую картину Ивана Лаврентьевича Горохова с луной в левом углу. Всякое могло быть. И копии, и фотографии могли быть представлены – для дальнейших действий, комбинаций с инвесторами проекта, оценки стоимости и т. д. Сергей обещал сфотографировать предоставленный материал, если найдет это целесообразным. А у Лайкова фотоаппарата не было, вот и вынужден был Александр ожидать у моря погоды в гостях у Вячеслава. Благо, у Александра были дела в редакции «Новой жизни» в связи с выходом его статьи «Бог высоко, а Никола близко» (с подзаголовком «Приглашение к сотрудничеству и сотворчеству), как раз накануне Николы Вешнего 22 мая 1995 года.
В указанный срок вечером никто к Лайкову не пришел. А через полчаса неожиданно пришел сосед Вячеслава и попросил дать ему взаймы не очень большую сумму, Вячеслава это не удивило, но Александру не понравились его бегающие глаза и чрезмерная суетливость соседа. Этого мужика он где-то видел раньше, раз вспомнил манеру соседа держать голову немного книзу и на левый бок, глядя на собеседника исподлобья и настороженно. И всё это с бегающими глазами и заискивающим взглядом наводило на мысль: мужик пришел занимать деньги неспроста. Он что-то знает и этим знанием тяготится.
Когда Вячеслав пошел к себе в кабинет, чтобы вынуть из портативного сейфа, вмонтированного в стенку, деньги, Александр последовал за своим другом и шепнул ему на ухо:
– Задержи его под любым предлогом. Мы с тобой должны узнать цель его визита… Пригласи его выпить с нами чай… Не должен отказаться… А мы с тобой разыграем сцену из «Соляного амбара», когда трое гимназистов, начитавшись Ницше, решили проверить, способны ли они убить случайного человека для так называемого «расстрела совести». Помнишь этот эпизод?..
– Конечно, помню, тем более, по почину Жагина совсем недавно перечитал роман, заинтересовавшись твоей мистификацией с «лунным шедевром» на миниатюре…
– Пистолет есть?
– Конечно, есть.
– Если не заряжен, заряди, придётся стрелять – для убедительности в окно, в небо…
– Понятное дело – в белый свет, как в копеечку…
Вячеславу ничего не стоило уговорить своего визитеры выпить с ними на кухне чашку чая, поскольку он хитро притормозил выдачу денег в долг до завершения чаепития. На глазах подозрительного мужика вынесенные для него деньги переложил в верхний карман джинсовой домашней куртки.
Когда чай уже был разлит по трём чашкам, Александр начал представление издалека:
– …Слав, а помнишь, как в романе гимназисты-одноклассники Иван Кошкин, Леопольд Шмуцокс и Андрей Криворотов пошли ночью неподалеку по дороге на Мафин брод расстреливать свою совесть? Проверить себя, насколько каждый из них способен по жизни нести крест сверхчеловека… Мол, истинная свобода стеснена рудиментарными инстинктами совести… Надо убить первого попавшегося… И гимназисты украли от отцов револьверы, на Козьей горке обучились навыкам стрельбы…
– Да, да в ницшеанской трактовке, – кивнул головой Вячеслав, – после убийства в некий момент истины перестать быть тварью дрожащей, освободиться от комплексов слабодушия, утвердиться в силе свободного духа, освободиться от рабства внутреннего мгновенно… Не выдавливать из себя раба по капле, а в один миг одним выстрелом решить все разом…
– Там гимназистам не повезло, в темноте они определили свою жертву на дороге к Марфиному броду… Вытащили уже револьверы, но мужчина, предназначенный для жертвы, окликнул одного из гимназистов по имени: «Здравствуйте, господин Леопольд». И Шмуцокс откликнулся, приподняв фуражку: «Здравствуйте, господин Клинкер»… И ребята не смогли выстрелить, раз их узнали… Вот и мы сейчас проведем один психологический эксперимент… – Александр незаметно подмигнул Вячеславу и обратился к мужику с бегающими глазками и взглядом исподлобья головы, наклоненной набок. – Вот вас, как звать, например? Вы же не господин Клинкер, что избежал расстрела из револьвера?..
– Нет, не Клинкер, Никита я… Не стреляйте, я Никита…
– Никита – всё вроде побрито, да не выбрито, – тихо, но угрожающе произнес Вячеслав, и с этими словами вытащил пистолет. – Придется тебя проверить, как в романе. Мое ты имя знаешь, посему тебя расстреливать, как в случае гимназистов, нельзя. А имя моего гостя ты не знаешь. Вот и придется нам порешить тебя, исходя из романного контекста… Сойдёшь за мишень, Никита…
– Не должен был знать имя вашего гостя, Вячеслав Иванович, но мне назвали ФИО вашего гостя, как ключевого свидетеля по дорогой картине… Я должен был только удостовериться в приходе его и передать информацию… А кому – лучше не спрашивайте… Не велено говорить…
Вячеслав спокойно открыл окно в весенний сад и, не прицеливаясь, выстрелил вверх из окна коттеджа в воздух. Усмехнувшись, так же спокойно констатировал:
– В белый свет, как в копеечку… Придется все и подробно рассказать тебе Никита, кто послал тебя сегодня сюда ко мне? Зачем, с какой глобальной и локальной целью послал?
Через пару минут Вячеслав и Александр знали то, что должны были знать… По поводу «лунного шедевра» это был только первый контакт через систему посредников и случайных лиц, к числу который относился и сосед Никита с бегающими глазками. Вячеслав деловито спрятал в карман куртки и поинтересовался:
– Тебе, правда нужны деньги в долг?
– Не обязательно… Спасибо за чай, Вячеслав Иванович… За ваши шуточки и прибауточки…
– Да какие здесь шуточки, Никит, дело, куда тебя втравили, не шутейное… Передай, кому надо, я готов встретиться с авторитетными лицами по проблеме исчезнувшей картины и говорить с купцом…
– С купцом? Каким купцом?..
– Тем самым, у кого картина… Обрати внимание, Никит, я употребил вежливый термин «купец», а не невежливое определение «вор».
– Ну, я пошел?.. – переминаясь с ноги на ногу, пискнул подавленный случившимся Никита.
– Иди… – кивнул головой Вячеслав. – Будь здоров и не кашляй. Через день-другой отзвонишься, что и как?..
– Хорошо.
Когда сосед ушел, Вячеслав сказал:
– Почему-то я так и думал, что должно произойти именно так, как произошло.
Через полчаса позвонил Жагин и сказал:
– Мне дали фотографию «лунного шедевра» и назвали сумму, которые купцы хотели бы получить.
Вячеслав положил трубку после короткого разговора с Жагиным по порядку дальнейших действий и заключил:
– Лёд тронулся, господа присяжные заседатели… – А потом неожиданно добавил. – Я недавно перечитывал этот роман. На меня как-то особенно подействовали слова Андрея Криворотова, напомнившего первому гимназисту их класса Кошкину, как они с Лео Шмуцкосом ходили в ночь ядом с соляным амбаром убивать первого встречного и поперечного, так сказать, «убивать совесть». Мол, вывод таков: зря это делали, потому что расстреливать было нечего… Что к одной и той же девушке, если к ней подойти со звёздами, то она звёздами и откликнется… А если хватать ее руками, то это, что же – ницшевский хлыст?.. И Криворотов говорит Кошкину: тебе удобнее руками, чем мозгом, и тебе безразлично, горничная это или Валентина Александровна – для рук… И дальше пафос: «Я пришел тебе сказать, что мы зря ходили расстреливать совесть, ее никогда и не было. Я не знаю почему это так. Но все это я говорю о тебе, то есть то, что у тебя никогда не было совести. Теперь уже не ты мне, а я тебе никогда не подам руки».
– Да, помню эту замечательную сцену гимназистов, Вячеслав. Мне надрыв Андрея Криворотова понятен, когда он говорил об их всеядной бессовестности, укравши пистолет доктора-отца, чтобы застрелиться, написав перед засыпанием с пистолетом в руках: «Стреляюсь, потому что жизнь есть мерзость». Уснул, не успевши застрелиться, чтобы утром проснуться и припис