— Мазки и образцы тканей, взятые в доме Джорданов, включая кровь на рукоятке ножа, образцы, отмеченные в то время как неидентифицированные, совпадают, — объясняет Джейми.
Я просматриваю сообщения на айфоне и не выказываю той реакции, которую она ждет. А ждет она благодарности. Облечения. Чем я могу отблагодарить тебя, Джейми? Я сделаю что угодно, ты только скажи.
— Дона Кинкейд определенно была там, — категорически, словно никаких сомнений уже нет, констатирует Джейми. — Она определенно находилась в доме Джорданов во время убийств. В туалете остались ее волосы с лобка и моча. Под ногтями пятилетней Бренды остались частицы ее кожи и кровь. Бренда, должно быть, здорово ее поцарапала.
Джейми берет паузу с таким расчетом, чтобы я в полной мере оценила значимость сказанного, но у меня в голове совсем другое.
Ты в порядке? Где ты? — спрашивает Бентон эсэмэской. — И кто или что такое «Анна Коппер КОО»?
— Мне понятен твой интерес к Кэтлин Лоулер, — говорю я, отвечая Бентону вопросительным знаком.
Что он имеет в виду? Я ничего не знаю об «Анне Коппер КОО» и никогда о ней не слышала.
— Сотрудничая с тобой, Кэтлин наверняка рассчитывает на сделку, — говорю я. — Может быть, надеется, что тебе удастся добиться сокращения срока или повлиять как-то на Совет по помилованию.
— На сотрудничество она пошла охотно, — отвечает Джейми. — Да, ей бы очень хотелось вернуться к прежней жизни. Ради этого она сделает все.
— Кэтлин знает про ДНК? Знает о том, что новые тесты указывают на ее биологическую дочь?
— Нет.
— Откуда такая уверенность? Лично у меня сложилось впечатление, что в тюрьме живо интересуются всем, что там творится и о чем говорится.
— Я была очень осторожна.
— Когда полиция арестовала Лолу Даггет вскоре после убийств, у нее нашли какие-нибудь повреждения? Их вообще искали? Царапины, ссадины, синяки? Внешний осмотр проводился?
— Мне об этом ничего не известно. Но очевидные повреждения отсутствовали, и на это должны были обратить внимание, — справедливо указывает Джейми. — Бренда определенно сопротивлялась убийце и поцарапала его до крови. Если бы у Лолы не нашли никаких повреждений, полиции пришлось бы искать другое объяснение.
— Если повреждений не было, вывод напрашивался бы сам собой, — соглашаюсь я. — А если ДНК биологических улик, взятых из-под ногтей Бренды, не совпадали с ДНК Лолы, то вывод был бы уже другой. Другой вывод и другая, очень большая проблема.
— Да, тогда получалось бы, что Лола никого не убивала.
— Или, по крайней мере, сделала это не одна.
— Эти люди не желали замечать очевидное, — говорит Джейми. — Жители города хотели только одного: чтобы убийства были раскрыты. Они хотели этого ради собственного покоя и безопасности. Хотели успокоить себя тем, что закон и порядок в их милом городке восстановлены.
— Увы, так оно обычно и бывает. Особенно в тех случаях, когда преступление привлекает большое внимание и вызывает сильную эмоциональную реакцию.
— Там была Дона. Дона вырезала семью Джорданов. Это ее поцарапала Бренда. И это Дона сделала себе сэндвич и воспользовалась туалетом внизу, — подытоживает Джейми. — Ирония в том, что я знаю это наверняка из-за случившегося с тобой в Массачусетсе. После ареста Доны за покушение на убийство ее профиль ДНК ввели в КОДИС,[17] и когда я решила перепроверить ДНК из дела Джорданов и вошла в КОДИС, то сразу обнаружила совпадение. Шок, да. Просто невероятно.
— Не такой уж и шок. — Я все еще не желаю дать Джейми то, чего она так добивается. — Кэтлин Лоулер намекнула, что Дона могла находиться в Саванне в то время, когда там убили Джорданов. В январе 2002-го, так она сказала мне сегодня в тюрьме. Можно предположить, что именно тогда они и встретились впервые. Думаешь, Кэтлин могла знать, что натворила ее дочь?
— Не представляю откуда. С какой стати Дона стала бы признаваться ей в этом? Разве что хотела, чтобы ее поймали, — отвечает Джейми. — Это огромный прорыв, причем не в одном деле. Теперь мы точно знаем, что Дона Кинкейд находилась в Саванне. Должна была находиться. И пусть она продолжает лгать насчет того, что именно случилось в твоем доме 10 февраля, это уже не важно. Если раньше ей кто-то и верил, то теперь верить не будет никто.
— И мне ничего не остается, как помочь тебе в твоем деле.
— Помочь свершиться правосудию, Кей. Не только на одном фронте.
— Когда ты получила результаты по ДНК?
— Около месяца назад.
— И ничего мне не сказала. Я не услышала от тебя ни слова. Хотя это не означает, что не знали другие.
— О том, что ДНК связала ее с делом Джорданов, с убийствами, совершенными девять лет назад, ни Дона, ни ее адвокат пока еще не знают, — уверенно заявляет Джейми. Я же ее уверенности не разделяю.
— В какую лабораторию ты обращалась?
— В две разные, и одна не зависит от другой. В Атланте и Фэрфилде, Огайо.
— И никто ничего не знает. — Верится с трудом. — И что, даже ФБР не знает? Повторное тестирование ДНК разрешил, надо понимать, генеральный прокурор Джорджии?
— Да.
— И он не знает, каков результат проверки?
— И он, и другие, от кого многое зависит, понимают, как важно не допустить разглашения информации на стадии подготовки дела. А подготовка только началась, и я лишь делаю первые шаги.
— В любом расследовании самая большая опасность — утечка. — Я напоминаю ей о том, чему сама Джейми не так давно не придавала особого значения.
Как же она уверена в себе! Или, возможно, это даже не уверенность, а отчаяние.
— А в данном конкретном случае угроза утечки информации особенно велика, — продолжаю я. — Даже чрезвычайно велика. В деле Джорданов у многих свой, личный интерес. Причем касается это и весьма влиятельных людей в правительстве штата. Они окажутся в очень неловком положении, когда станет известно, что какой-то нью-йоркский адвокат заявился сюда и установил, что одно из самых громких дел прошлого расследовано недостаточно тщательно и что в результате допущенных упущений девушке-подростку вынесен смертный приговор за преступление, которого она не совершала.
— Послушай, я же не вчера родилась.
— Не вчера, но, может быть, ты несколько отрываешься от реальности. Понимаю, ты увлечена этим делом, но от моей помощи не будет проку, если я не скажу сейчас, что о тебе все забыли, что ты стала невидимкой, укрывшись мантией секретности. — Я думаю о Таре Гримм: интересно, знает ли она о новых результатах тестов?
По крайней мере, ей известно, что заказ на новое тестирование поступил. Кто сообщил ей об этом?
— О, ты все-таки согласна мне помочь. Рада слышать, — говорит Джейми, но никакой радости при этом не выражает.
Выглядит она сейчас не лучшим образом: уставшая, обеспокоенная, сонная и не такая проницательная, какой я ее помню. И еще ей как будто что-то мешает: ей не сидится, она постоянно меняет позу, ерзает по дивану, то убирая ноги под себя, то спуская их на пол. Беспокойная, нервная и слишком много пьет.
— Сейчас я помогаю тебе тем, что напоминаю об осторожности. Весьма вероятно, что кто-то уже знает о новых результатах анализа ДНК и эти люди попытаются вмешаться или уже вмешались в дело. Материалы, которые ты перепроверяла, были введены в КОДИС и попали в Индекс арестованных, следствием чего и стала идентификация личности Доны Кинкейд. Следовательно, нельзя исключать, что ФБР уже в курсе того, что Дона Кинкейд, представляющая для них большой интерес, может быть связана с убийствами девятилетней давности в Саванне. Если это знает генеральный прокурор, то, скорее всего, знает и губернатор, приложивший немало сил к вынесению и исполнению смертного приговора в отношении Лолы Даггет. Из разговора с Тарой Гримм мне стало ясно, что и она знает о новом тестировании и что в тюрьме возможен побег.
— Они там все записывают, — сухо отвечает Джейми, словно сказанное мной ничуть ее не волнует. — Я прекрасно знала, когда сидела в той комнате для свиданий, что каждое мое слово будет записано. Поэтому, если нужно было сообщить какую-то конфиденциальную информацию, я писала в блокноте. Кэтлин сама понимает, как важно не трепать языком, но, надо признать, Лола — совсем другое дело. В интеллектуальном плане ограниченная, несдержанная, не умеет себя контролировать. Чтобы привлечь к себе внимание, может выставиться, прихвастнуть. Да, она знает, что мы провели повторное тестирование, но результаты я ей не сообщила.
— А я вот думаю, что, может быть, она их уже знает. Это объяснило бы ее враждебность в отношении Кэтлин, матери той, за чьи преступления Лола расплачивается последние девять лет.
— Больше всего меня беспокоит, что пресса пронюхает об этом прежде, чем я успею как следует подготовиться, — говорит Джейми.
— По-моему, тебе не только об этом нужно беспокоиться. Вижу, ты установила камеру и сигнализацию. — Я пока не буду говорить про пистолет. — Может быть, стоит подумать о профессиональной и личной безопасности.
— Если бы ты работала здесь, то, конечно, установила бы первоклассную систему сигнализации и камеры наблюдения. Или кто-то установил бы их за тебя, — добавляет она. Уж не имеет ли моя собеседница в виду Люси? — Как только в моем распоряжении будет больше фактов, как только я буду полностью уверена, что имею на руках выигрышное дело, сразу же подам прошение об отмене прежнего приговора. Я перенаправлю предрассудки на факты, жажду мести — на твердые, научно обоснованные доказательства. Надеюсь, ты мне поможешь.
Джейми замолкает, словно в ожидании моего согласия, но я воздерживаюсь от такого рода обещаний.
— Если не считать окровавленной одежды, избавиться от которой Лолу, по всей видимости, проинструктировала Дона Кинкейд, с теми убийствами ее ничего больше не связывает. Кстати, нельзя исключать, что и одежду Лоле подбросили. Что мне нужно, так это детали. Вступая в бой, я должна быть во всеоружии.
— Как они познакомились, Лола и Дона? — спрашиваю я.