— Все следователи БРД там учились, все до единого, а значит, у нас самые лучшие эксперты по осмотру места преступления, может, даже во всех Соединенных Штатах, — хвастает патрульный Харли, как будто его ничуть не волнует тело на кровати, как будто не случилось ничего ужасного.
Патрульный Харли не знал Джейми Бергер. Он понятия не имеет, кто она, кто все мы и какие между нами отношения, и я чувствую, как во мне что-то меняется, когда Колин паркуется и выключает фары. Я ощущаю какое-то равнодушное спокойствие, отстраненность, как бывает, когда что-то выше моих сил, но нужно держаться и делать свое дело. Я знаю, что меня ждет, только дурак не знал бы, и, засовывая руки в карманы рабочих штанов, вижу силуэт Джейми, мелькавший за задернутыми шторами этой комнаты прошедшей ночью.
Мы с Марино сидели в его фургоне на улице внизу, и ее тень была то здесь, то там, словно она беспокойно расхаживала по квартире. Потом разделась. Одежда, в которой она была, сейчас лежит на стуле рядом с туалетным столиком, будто она уронила или бросила ее, как делает человек, когда пьян, расстроен, спешит или неважно себя чувствует. Джейми надела бордовый халат, в котором потом и умерла, и смотрела на нас из окна гостиной, когда мы отъезжали, а я не знала. Я даже не представляла, что сделала и какую роль, по всей видимости, сыграла в этом.
26
Я отворачиваюсь от окна — Джейми Бергер лежит все в той же застывшей, неестественной позе, свешиваясь с края кровати, как на картине Дали.
Ее биологическое существование закончилось, и плоть и кровь начали разрушаться — пьеса сыграна, декорации убирают. Она ушла навсегда, и этого уже не изменить. Теперь надо заняться всем остальным, и с этим я управляться умею. К тому же мною движет сильное желание помочь. Но есть серьезные осложнения.
— Я ничего не буду трогать или делать без должного разрешения, — говорю я патрульному Харли. — Доктор Денгейт только что подъехал, но вы должны оставаться здесь, со мной. Если я перейду в другую часть квартиры, вы все равно должны быть рядом. Меня должны сопровождать вы или следователь Чанг, и нужно, чтобы кто-то из вас смог потом подтвердить это под присягой.
— Да, мэм. — Он пристально смотрит на меня, словно не вполне уверен, чтó я могу сделать такого, за чем требуется наблюдать и потом присягать.
— Я была здесь прошлым вечером. Не в этой комнате, но в этой квартире, и, по всей видимости, я последняя, кто видел ее живой.
— В нашей работе вот так и бывает. — Он прислоняется к дверному косяку, и ремень скрипит, задевая дерево. — Никогда не знаешь, с кем или с чем встретишься. Бывает, приезжаешь на место происшествия, а жертва тебе знакома. Да вот недавно один парень разбился насмерть на мотоцикле — оказывается, вместе в школу ходили. Чудно.
Меня так и тянет подвинуть тело, прикрыть, переложить, поправить, чтобы Джейми не лежала, как булавка, свешиваясь головой и руками с края кровати. Лицо и шея лилово-красные — после прекращения циркуляции кровь стекла вниз под действием силы гравитации, — губы приоткрыты, верхние зубы обнажены, один глаз закрыт, второй чуточку приоткрыт. Смерть посмеялась над идеальной красотой Джейми Бергер, неприлично и гротескно исказив и искривив ее, и я не хочу, чтобы Люси видела ее такой, даже на фотографии. Я снова обращаю внимание на перевернутый стакан и пустую телефонную базу. Опускаюсь на пол и обнаруживаю трубку под кроватью, в нескольких дюймах от края, как если бы Джейми пыталась схватить ее и сбила с тумбочки. Я не поднимаю ее и ничего не трогаю.
— Я была в гостиной и в кухне примерно с девяти вечера почти до часу ночи, — сообщаю я полицейскому Харли. — Один раз перед уходом заходила в гостевую ванную. Пока была здесь, касалась руками многих вещей: бумаги, кухонной посуды. Я непременно дам знать об этом следователю Чангу.
— Значит, вы приехали из Бостона, чтобы встретиться с ней?
— Нет. Я приехала в Саванну по другой причине. Она пригласила меня к себе. — Я не собираюсь ничего больше объяснять, по крайней мере патрульному, который все равно не будет расследовать этот случай. — У нас долгая, довольно сложная история взаимоотношений, и я буду рада обсудить ее с кем надо, когда до этого дойдет. А пока просто оставайтесь рядом, чтобы у меня был свидетель того, что я тут делала и чего не делала.
— Конечно. Или, может, подождете снаружи, если хотите?
— Я уже здесь и намерена помочь, если смогу, — твердо говорю я.
В других обстоятельствах я бы уже ушла, но сейчас решительно отказываюсь даже рассматривать тот вариант, который некоторые коллеги сочли бы актом самосохранения. Я не обращаю внимания на внутренний голос, доказывающий, что мне следует немедленно уйти. Мне нельзя еще больше себя компрометировать. Ни один медэксперт не пожелал бы оказаться сейчас на моем месте, но если я могу помочь определить, что случилось с Джейми, если чувствую себя морально обязанной сделать это, то должна остаться. Дело не только в Джейми. Ее уже не спасти. Я беспокоюсь о других.
Убийства посредством отравления редки и очень опасны, потому что не всегда погибает намеченная жертва, а когда кто-то все же умирает, это может быть совсем другой человек. Барри Лу Риверс, скорее всего, было наплевать, кто съест ее приправленные мышьяком сэндвичи с тунцом. Какую бы жестокую и расчетливую цель она ни преследовала, продукты из ее кулинарии мог съесть любой. Яд не оставляет ни отпечатков пальцев, ни ДНК. Он почти никогда не имеет размера или формы, как пуля или нож, и редко оставляет след, который можно определить как рану. Мне за свою карьеру доводилось иметь дело с целым рядом таких убийств, и все эти случаи были сложными и пугающими. Охота на преступника превращалась в гонку со временем.
Чанг возвращается, ставит свой чемоданчик на пол в спальне и дает мне перчатки, как будто мы напарники. Я натягиваю две пары и прячу руки в карманы, когда в коридоре раздаются чьи-то шаги.
— Телефон под кроватью. — Я показываю, где именно, и в это время в комнату входит Колин, в клетчатой рубашке, светло-серых слаксах и темно-синей ветровке с буквами БРД. Стекла очков забрызганы дождем.
В руке у него тот же чемоданчик, с которым он был сегодня в тюрьме. Колин ставит его на пол и обращается ко мне:
— Что у нас тут?
— Никаких видимых повреждений, но я ее не осматривала и не должна это делать. Похоже, что она искала ощупью телефон и, возможно, перевернула стакан. Скотч, думаю. Она пила скотч, когда я уходила от нее ночью. Телефон под кроватью.
— Она сама наливала скотч? — Чанг наклоняется и приподнимает постельное белье рукой в перчатке.
— Да. И вино.
— Просто хочу знать, чьи отпечатки и ДНК могут быть на чем.
— Вы, ребята, больше здесь не нужны, — говорит Колин патрульному Харли. — Спасибо за помощь, но чем меньше здесь людей, тем лучше, хорошо? Не ешьте и не пейте здесь ничего — вы это и без меня уже знаете — и постарайтесь ни к чему не прикасаться. У нас уже несколько жертв, вероятно, их всех отравили, и мы пока не знаем чем.
— Так вы считаете, это не наркотики? — спрашивает Харли. — Ни пузырька с таблетками, ни еще чего-то я не заметил, правда, никуда особенно и не заглядывал. Я ничего тут не осматривал, потому что все время был с ней. — Он дает им знать, что присматривал за мной. — Могу проверить ванную, к примеру. Посмотреть аптечку, если хотите.
— Я уже сказал, что мы не знаем, что с ней случилось, — отвечает Колин. — Может, наркотики. Может, что-то еще. Может, черт возьми, ледяная пуля.
— Но ведь…
— Мы действительно не знаем, что ищем. — Колин оглядывает комнату. — И чем меньше здесь будет народу, тем лучше.
— Но ведь на самом деле ледяных пуль не бывает… Во всяком случае, не в такую жару.
— Теперь мы тут сами справимся, — обращается Чанг к патрульному, — но было бы неплохо, если бы кто-то, один из вас или вы оба, подежурил перед домом. Нельзя, чтобы сюда кто-то входил. И неизвестно, к примеру, у кого еще могут быть ключи.
— Когда мы с Марино обедали у нее вчера вечером, ей доставили суши… — Я пересказываю эпизод Колину и Чангу, оставаясь возле окна, чтобы не мешать фотографировать, не мешать Колину готовиться к осмотру тела. — Стоило бы проверить саваннскую «Суши фьюжн». Если вас смущает мое присутствие здесь… — Я уйду, если они скажут, хотя предпочла бы остаться. — Причина более чем очевидна. Я виделась вчера днем с Кэтлин Лоулер, и этим утром она мертва. С девяти вечера до часу ночи я была с Джейми, теперь и она мертва.
— Ну, если только ты не собираешься в чем-нибудь признаться, — говорит Колин, натягивая перчатки, — мне как-то не приходит в голову, что ты и есть причина смерти этих людей, и я чертовски рад, что ты жива-здорова. Как и Сэмми, и Марино, и я сам. При других обстоятельствах я бы сказал, что, поскольку ты знала ее и была с ней накануне, тебе лучше не присутствовать на месте преступления. Но ты уже здесь. И можешь что-то заметить. Тебе решать, уйти или остаться.
— Больше всего меня беспокоит следующая жертва, — отвечаю я. — Особенно если мы имеем дело с отравлениями. Думаю, ты знаешь, что меня беспокоит.
— И тебя, и меня тоже.
— Возможно, вы единственная, кто может сказать, все ли здесь на месте, — говорит Чанг, — так что вы здорово поможете, если осмотритесь вместе со мной. — Мелькает вспышка, и щелкает затвор, он фотографирует телефонную трубку под кроватью.
На самом деле он ждет от меня совсем иного рода помощи, и мне понятно, что он делает. Я узнаю его подход и считаю его правильным. За сегодняшний день Сэмми Чанг завоевал мое уважение; я отношусь к его мнению соответственно и ничуть его не осуждаю. В сущности, я этого и ожидаю. Он рассудительный следователь, умный, наблюдательный и очень опытный, он объективен и решителен. Что бы он ни думал обо мне, с его стороны было бы глупостью не попытаться выудить всю возможную информацию и небрежностью — не присматривать за мной. Ему ничего не остается, как воспринимать меня с профессиональной настороженностью и подозрительностью, даже если в его профессиональном взаимодействии со мной это никоим образом не проявляется.