Сама Светлана показалась мне повзрослевшей. С её красивого лица исчезла молодая беззаботность и проступила рассудительность занятой женщины.
– Я рада, что ты пришел, – сказала она, чуть вымученно улыбнувшись.
– Как дела? Много забот? – спросил я.
– Да, немало.
– Устаешь?
Она кивнула. Я пытался нащупать ниточку, за которую мне стоило потянуть, и задавал осторожные наводящие вопросы.
– Может, тебе в отпуск пора? Съездила бы с дочкой в какой-нибудь подмосковный пансионат.
– Сейчас не могу, – возразила она. – Начала обучаться вождению автомобиля, занимаюсь с инструктором. Что-то пока плохо получается.
– У-у, тогда все ясно! – простовато присвистнул я. – Это дело поначалу изматывающее!
– Да все бы ничего, Саша, – вполголоса сказала она. – Я от мыслей своих устала. Как бы от них избавиться…
– Хоть я и лучший в мире утешитель красивых женщин, но сейчас этого делать не стану. Иногда элементарные припарки не помогают. Лучше всего разложить проблему на составляющие, рассмотреть каждую из них внимательно и исключить одну за другой. Считай меня за доктора. Я – весь твой.
– Скажи мне, ты веришь, что бывает кара за грехи…
– Чушь это все! – воскликнул я, не дослушав её до конца. – Вот только мистики, пожалуйста, не надо! Ты еще про наведенную порчу мне поведай! Не терплю я этот бред! Все наши проступки, просчеты и напасти – просто проявления разносторонности жизни. Мы все не ангелы – мы обычные люди, а жизнь-то она полосатая. Черные полосы надо преодолевать без суеты, а по белым плыть с удовольствием. А ошибаться – это человеческое свойство. Главное – выводы правильные делать.
Я говорил, старательно подыскивая меткие слова. Выходило вроде бы неплохо. Мне даже нравилось.
– То есть это нормально, что не всегда удается просчитать, как поступят твои близкие, хорошо знакомые тебе люди? – неуверенно спросила Светлана. – Может, я дура полная? Прожив столько лет, пытаюсь понять, можно ли дальше-то жить без страха? Верить, любить, открыто дружить?
– Ну, сколько столько лет? Чуть перевалило за тридцать, а уже в клуб пожилых людей записалась! – рассмеялся я. – У тебя просто розовые очки слетели – вот и все! Ты и сама не знала, что ходила в них до сих пор.
– Да, пожалуй, – охотно согласилась Светлана.
– А вот очечки-то эти как снимешь, так столько всякого увидишь! Впрочем, у всех по-разному бывает. Некоторые в них до глубокой старости дохаживают.
– Ты только не думай, я не капризничаю, – спохватилась она.
– Хочешь, скажу, что ты сейчас чувствуешь?
– Скажи!
– И все не то, и все не так! – продекламировал я с наигранным трагизмом в голосе.
– Точно! – подтвердила Светлана.
– А что есть то и так? – весело спросил я, старательно скорчив смешную рожу. Я умел это делать, мы с Павлушей иногда так забавлялись.
Она не ответила, а только по-девчоночьи прыснула, и мы с ней оба расхохотались.
Мы говорили долго и много: про двусмысленность дружбы, про опасные свойства зависти, про подоплеку преступлений. Про странности бытия. Мы обходились без длинных предисловий. Мы уже были с ней по ту сторону всяческих формальностей.
В её словах иногда сквозила некоторая житейская мудрость, а порой – капризная легковесность, но меня не сбивали с толку её прихотливые рассуждения. Я отлично понимал эту женщину. Ей и самой было невдомек, насколько хорошо я изучил её многостороннюю натуру.
Лицо у неё немного похудело, и от этого больше выделялись миндалины глаз и бутончик губ. Её близость все-таки слегка волновала меня, но уже не влияла на спокойный ход моих мыслей.
Светлане хотелось получить простые ответы на свои головоломные вопросы. Наша беседа казалась очень доверительной, но я догадывался, что самое сокровенное моя блондинка оставляет при себе. Она никому не раскрывала своего сердца до конца. Чем красивее женщина, тем больше у неё тайн.
– А вот послушай, что еще расскажу, – сказала она. – Ты наверняка знаешь, что сейчас многие стремятся работать сразу с наличкой. Так вернее и быстрее. Иногда в конце дня я пересчитываю выручку, и сама увязываю пачки цветными резинками. Как-то однажды так вышло, что я осталась в офисе одна. Славика я услала куда-то с поручением, а остальные уже ушли. Виктор Гордеев мыл машину на улице. Закончив свое дело, он зашел в офис. Заглянул ко мне, прикрыл за собой дверь. Спросил, одна ли я. Я ответила «да», нисколько не тревожась. Ведь я всегда считала его верным, надежным человеком. Защитником. А он так вдруг уставился на деньги, словно никогда их не видел, и взгляд у него помрачнел. Я тогда подумала, уж не плохо ли ему. Давление там, или головная боль. Вскоре явился Ярушин, и Витька словно вышел из оцепенения. Тогда я нисколько не испугалась, а вот теперь, задним числом, как вспомню, так вздрогну. Вот ведь убил он Валентину Михайловну, а мог бы и меня придушить? Как думаешь?
– Не исключено, – искренне сказал я. – У Виктора, видимо, возникали вспышки агрессии именно при мысли о чужом финансовом успехе. Вид денег, думы о деньгах действовали на него, как нестерпимая головная боль. Он избавлялся от неё по-своему – убивал. В целом Виктор – располагающий к себе человек и прекрасный семьянин. Не в каждом можно распознать душегуба. Так что давай учиться осторожности во всем.
Глава 21Заключительная
Ноябрь 1992 года
Ноябрьское утро выдалось туманным. К полудню молочное марево рассеялось, и обнаружилось редкое предзимнее чудо. Все деревья, кусты, провода и даже травинки покрылись легким, причудливым налетом игольчатого инея. Хрупкая, недолговечная красота трогала и возвышала. День получился светлым, тихим и торжественным.
Светлана старательно рулила, пристально приглядываясь к ситуации на дороге. Ей пока с трудом удавалось одновременно следить за дорожными знаками и лихими маневрами бывалых водителей. От длительного напряжения ломило спину и шею, но она не могла расслабиться. До цели поездки ей оставалось каких-нибудь десять-пятнадцать минут езды, и она предпочитала потерпеть, приноровившись именно в этой позе согласовывать движения рук и ног.
Светлана ехала в родильный дом забирать свою подругу Анну. Неделю назад Анна легко произвела на свет крепкого мальчугана весом чуть больше четырех килограмм. Роженицу с новорожденным в надлежащем состоянии выписывали домой. Светлана заранее созвонилась с матерью Анны и условилась с ней о встрече.
Светлана подоспела вовремя. Сияющая Анна вышла, неся свой драгоценный груз. Счастливая бабушка, мать роженицы, деловито приняла своего увесистого внука с рук на руки. Три женщины неспешно вышли во двор.
Мимо то и дело сновали новоявленные озабоченные отцы самых разных возрастов. Глядя на них, Светлане подумалось, что присутствие Олега было бы вполне уместно. Но, увы, такие поездки были пока не для него. Её муж оставался еще весьма слабым после всех курсов изнурительного лечения.
Светлана устроила своих пассажиров на заднем сиденье, а сама опять заняла водительское место.
– Светочка, а ты хорошо управляешься с машиной? – встревожилась мать Анны.
– Не так, чтоб очень, Вера Геннадьевна, но, думаю, доедем потихоньку, – бодро ответила Светлана. – Сейчас, немного двигатель прогрею, и вперед!
– Уж будь осторожна, милая! – напутствовала её Вера Геннадьевна.
– Постараюсь, – весело пообещала Светлана, трогаясь с места. – Вы особенно-то не волнуйтесь. Моя машинка – умница. Она ведь с автоматической коробкой. Сама все знает.
– Ой, я ничего в этом не смыслю! – призналась Вера Геннадьевна. – Был у нас когда-то с мужем старенький «Москвич», да разве же тогда такое движение в Москве было! И машину давно продали, и мужа моего нет…
– Мама, – вполголоса остановила её дочь.
– А я что? Я ничего. Зато у нас есть теперь вот этот мальчик! – спохватилась Вера Геннадьевна.
Бабушка сосредоточилась на внуке, а Анна обратилась к окну. Обе женщины испытали прилив душевного упоения. Дочь всматривалась в знакомые улицы с восторгом человека, чудом вырвавшегося из вынужденного заточения, а мать с трепетом изучала черты лица нового члена семьи.
Анну не раздражали дорожные пробки. Разглядывание происходящего в статике и в движении вокруг их экипажа доставляло ей непередаваемое удовольствие. Принаряженный, припорошенный город соответствовал её праздничному настроению. Нечаянная радость растекалась внутри, упрочивая надежды.
На одном из перекрестков образовался сложный затор. Видимо, сказывался небольшой гололед. Пришлось выжидать, пока все образуется.
– Смотрите, смотрите, Марьяна! – неожиданно вскричала Анна.
Прямо перед ними дорогу переходила статная, красивая пара. Высокий мужчина с интеллигентным, интересным лицом учтиво вел их подругу детства под руку, а она ступала рядом небольшими шажками своей особенной походки.
– Аня, ну что же ты так кричишь! – шепотом возмутилась Вера Геннадьевна. – Ребенка перепугаешь! Он лежит себе тихонько, а ты его волнуешь своими возгласами! И не говорите мне, что новорожденные ничего не слышат! Они беспокойство матери чувствуют. Мать как павушка должна быть.
– Хороша! – с оттенком иронии приглушенно сказала Светлана. – Какой-то новый беретик на голове. Голубая норка, что ли, или белек крашеный. Точно не разгляжу, но ей идет.
– Да ей все всегда шло! – не выдержав, подключилась к разговору Вера Геннадьевна. – Даже просто платок повяжет – и прямо-таки чудо, как смотрится! Носик, глазки, кудряшечки. А мы для Ани вечно головной убор с трудом подбираем. У Анечки ведь черты лица крупные…
– И мужчинка тоже ничего! – веселым полушепотом вставила Анна.
– Нашла-таки! – сказала Света. Всего в одно слово вложила она всю свою новоявленную неприязнь к Марьяне.
Пара двигалась уже по тротуару, беседуя на ходу.
– Туда топают, где её тетушка покойная раньше жила, – добавила Светлана.
– Это и есть, наверно, тот Володя, который ей теперь во всем помогает, – предположила Анна.