– Не могу сказать наверняка, – ответил Снорап, – но, по-моему, это как-то связано с аварией гидропонических баков.
Все прояснилось, когда Большой и Малый начали сажать семена овощей, которые удалось спасти. Почву они удобрили какими-то химикатами из пострадавшего строения.
– Очень умно, – с удовлетворением констатировал Лат.
Ну, как тебе это нравится?
– Весьма, – признался Снорап. – Но позволь заметить: если на сей раз они намерены обойтись без машин, значит ли это, что они и впредь не будут прибегать к их помощи?
– Если выдастся хороший урожай, они увеличат площадь посевов, – указал Лат.
– Верно.
– А в течение такого долгого лета, как здесь, они успеют снять два или три урожая до наступления холодов.
– Такая возможность не ускользнула от моего внимания, – вежливо ответствовал Снорап.
Постепенно теплело. Несколько недель люди и инопланетяне с одинаковым трепетом ждали, пока наконец из бурой почвы не поднялись первые всходы.
– Какая красота! – однажды темной ночью сказал Снорап и прикоснулся к нежному упругому ростку. – Вот истинное воплощение силы и целеустремленности. Из недр чужой почвы этот росток доблестно рвется к свету, как извечно пробиваются его собратья к лучам солнца из утробы родной планеты.
– Росток и двуногие, очевидно, принадлежат к одному миру, – заметил Лат.
– Несомненно, – выпрямившись, ответил Снорап. – Но, как ты знаешь, мой друг, на каждой планете кроме добра есть еще и зло.
Серо-зеленые глаза Лата смягчились и засияли бирюзой.
– Так везде, кроме Лата, – произнес он.
– И Снорапа, – добавил Снорап – И еще нескольких старых планет, где обитают мудрые создания
Его голос затих, и друзья замолчали, погрузившись в думы о родине и доме. Они чувствовали бремя Вселенной, подобно всем мыслящим существам, которые открывают душу перед неизведанным. Мысленно они склонили голову перед Матерью Тайн, перед великим вопросом «почему?», который не дает себя исчерпать, а лишь отступает перед теми, кто приобретает знания. Так продолжалось несколько минут. Затем они вновь вернулись к повседневности.
– Я дал им четыре месяца, – очнулся Лат. – Это время почти истекло.
– А я, – сказал Снорап, – так и не приблизился к пониманию их основополагающей философии. Если, конечно, они не верят в Машину, как в панацею от всех бед!
– У них сильная воля и стремление выжить.
– Признаю, – согласился Снорап. – Но само по себе это присуще всем животным. Мы, разумеется, не презираем животных, но и не протягиваем им руку помощи, как ты намерен сделать это в отношении двуногих.
– Знаешь, – задумчиво произнес Лат, – у меня нехорошее предчувствие. Их образ жизни противоречит местным условиям. Я предвижу беду…
Близилось лето. Земля подсохла под лучами набирающего силу солнца и выпростала плоды посадок двуногих.
Большой и Малый лихорадочно собирали урожай под безоблачным небом, а южные ветры с каждым днем становились все сильнее и теплее.
Наконец весь урожай был собран и посеяны новые семена. Из развалин гидропонической оранжереи колонисты смастерили хранилище, куда сносили собранное зерно. С
ветрами и зноем пришли песчаные бури. Укрывшись за молодой зеленью на краю поля. Лат и Снорап наблюдали за людьми; а те появлялись все реже и реже – жара, столь же невыносимая, сколь зимняя стужа, держала их узниками в куполе.
– Им сейчас тяжело, – заметил Снорап.
– Почему? – спросил Лат. Песчаный шквал, мчащийся со скоростью девяносто миль в час, ласково полировал чешуйки его брони.
– Ветер. Звук ветра, – объяснил Снорап. – И то, что нельзя выйти наружу. Их нервы на пределе, они часто злятся друг на друга без всякой причины.
– Что ж, – беспечно отозвался Лат, – когда-нибудь ветры стихнут. И наступит осень.
Так, разумеется, и произошло. При температуре чуть выше сорока градусов двуногие наконец вышли. Всю неделю ветер постепенно успокаивался. Потом изменил направление и принес дожди. Сначала тихие и нежные; потом на высохшую землю обрушились яростные ливни.
Почва вскипала, пропитывалась водой и парила в короткие солнечные часы. Через несколько недель двуногие вышли посмотреть на поле, которое они засеяли во второй раз. И нашли грязевую пустыню.
Хотя до наступления зимы оставалось совсем мало времени, они пошли на риск и засеяли драгоценное зерно из амбара, надеясь, что урожай поспеет до холодов.
– Ты думаешь, получится? – спросил Лат у Снорапа.
– Не знаю, – отозвался Снорап. – Теоретически должно получиться. Но созреет ли сейчас зерно – ведь время не летнее…
– Гм, – задумчиво произнес Лат. – По крайней мере они сделали все, что могли.
По мере того как шли месяцы, Лат и Снорап стали более чутко воспринимать перемены в двуногих. И все же они не замечали, что из-за постоянной борьбы за существование нервы колонистов были на пределе. Люди жили, как два заточенных в клетку зверя, и избегали друг друга в страхе, что ненароком оброненное слово вызовет открытую ссору.
– У обоих уменьшилась масса, – критически комментировал Лат, глядя на согнутые фигурки в поле.
– Вероятно, сказывается нехватка питания, предположил Снорап.
– Вряд ли, – задумчиво отозвался Лат. – Скорее переутомление. Последние недели они трудятся день и ночь.
– И меньше разговаривают, – заметил Снорап.
– И не смеются, – добавил Лат. Он, наконец, достаточно овладел языком двуногих, чтобы различать речь и смех.
Возможно, однако, они оживятся, когда появятся первые ростки.
– Да, появление на свет новой жизни всегда производит стимулирующее действие, – сказал Снорап. – Для тех, кто способен понимать, это символизирует вечное чудо круговорота природы.
– Я, скорее, имел в виду значение урожая в плане пищи на зиму, – сказал Лат.
– И это, разумеется, тоже, – согласился Снорап, слегка уязвленный тем, что его философствования прервали.
Всходы второго урожая действительно возымели то действие, которое предвидел Лат. Отношения между двуногими снова стали ровными и теплыми. Ростки второго урожая всходили несколько медленнее, зато были крепкими и несли даже больше зерна.
Но теперь на поле набросились представители местной фауны – пришли полакомиться созревающими плодами.
Где они укрывались во время лютой зимы, дождливой весны и испепеляющего зноя лета, сказать было невозможно. Большому и Малому смутно казалось, что порой они замечали каких-то животных, но уделять им внимание было некогда. Первыми появились самые маленькие –
насекомые всех размеров и крошечные зверьки. Работая дотемна, двуногие вырыли глубокий ров вокруг поля и наполнили его водой из ручья. Потом пришли животные покрупнее, и несколько ночей подряд колонисты по очереди несли вахту с метательным устройством (в котором
Лат и Снорап распознали примитивное оружие), ибо крупные животные приходили только в темноте.
Этот факт наконец привлек внимание Большого, и однажды он установил по периметру поля столбы с короткими толстыми трубками, соединив их чем-то похожим на тяжелую черную веревку. Сразу после наступления темноты Лат и Снорап отправились на разведку.
– Кабель, – сказал Снорап. – Для передачи энергии.
Между прочим, я заметил, что Малый возится у силовой установки, но в то время был так увлечен занятием Большого, что не обратил внимания. Любопытно…
И тут на дальнем конце поля одна трубка, казалось, взорвалась и стала выбрасывать разноцветные шары огня.
Собственно говоря, это была всего лишь самозаправляющаяся римская свеча. Ни Лат, ни Снорап не поняли бы, разумеется, такого странного названия, хотя в сути явления разобрались почти мгновенно. Едва искры первой свечи потухли, как зажглась следующая, осветив свой участок земли. Лат и Снорап отступили во тьму.
– Видишь! – торжествующе воскликнул Лат. – Двуногие не зависят от машин, а используют их по своему разумению.
Снорап повернул голову и посмотрел на товарища.
– Ну? – потребовал Лат. – Ты должен признать, что я прав. Прислушайся! Дикие звери в испуге убегают.
– Это я признаю, – медленно проговорил Снорап. – Но ты все время меня неправильно понимаешь. Дело не в том, как двуногие используют машины. Отважатся ли они на такие деяния, где им не помогут их инструменты? Обладают ли они способностью справляться с трудностями самостоятельно? Тогда и только тогда, когда я увижу доказательства этому, я с радостью выйду навстречу и назову их своими братьями.
Зеленые глаза Лата гневно сверкнули.
– За те века, которые мы провели вместе, я успел узнать твой характер. Ты боишься своей собственной природной доброты, склонности помочь двуногим. Стремясь быть беспристрастным, ты несправедлив к ним.
Снорап внутренне вздрогнул, признавая его правоту.
– После тех же столетий, – горько сказал он, – мы могли бы не выяснять отношений.
– Правда есть правда, – заявил Лат, и его большие челюсти твердо сомкнулись.
– Я остаюсь при своем мнении, – сказал Снорап.
– А я – при своем!
Минуту они сверлили друг друга взглядами. Затем
Снорап повернулся и побрел к привычному убежищу в зарослях, а Лат помчался по равнинам, в беге изливая злость и раздражение.
В куполе спали двое обессиленных людей. Впервые за многие недели они провели спокойную ночь.
Дня через два колонисты приступили к сбору урожая и за первый день убрали примерно пятую часть. А на второй день Малый неожиданно пошатнулся и не устоял на ногах.
В напряженном молчании наблюдая за событиями, Лат и
Снорап увидели, как Большой бросил работу и подбежал к упавшему.
– Ради бога, только не сдавайся! – донесся его голос.
– Один день… – с трудом выдавил из себя Малый. –
Давай отдохнем один день. Говорю тебе, я не могу больше!..
– А вдруг что-нибудь случится?.
Малый шевельнулся, встал на ноги и повернулся к куполу.
– Погода хорошая. Твое устройство будет отгонять диких зверей. Зачем мучить себя? Мне нужно спать!