Подождав около часа, чтобы директор успел справиться с утренней почтой, Тримбл судорожно сглотнул, постучался и вошел.
— Прошу прощения, сэр…
— Э? — Бычья голова вскинулась, свирепые глазки парализовали просителя. — Что вам еще надо?
— Ничего, сэр, ничего, — робко заверил Тримбл, похолодев. — Какой-то пустяк, и я уже забыл…
— Ну, так убирайтесь вон!
Тримбл убрался. В двенадцать он попробовал пробудить в себе стальную решимость, но стали явно не хватило и он со вздохом вновь опустился на стул.
Без десяти час он рискнул сделать еще одну попытку: встал перед директорской дверью, поднес к филенке согнутый указательный палец — и передумал. Лучше попробовать после обеденного перерыва. На сытый желудок он станет смелее.
По дороге в кафетерий ему предстояло пройти мимо бара. Он проходил мимо этого бара тысячи раз, но внутри не бывал никогда. Однако теперь ему пришло в голову, что глоток виски мог бы его подбодрить. Он настороженно огляделся. Если Марта увидит его на пороге этого злачного места, ему придется плохо. Однако Марты в окрестностях не наблюдалось, и, дивясь собственной храбрости, Тримбл вошел в бар.
Клиенты, или завсегдатаи, или как они там называются, проводили его откровенно подозрительными взглядами. Вдоль длинной стойки их сидело шестеро, и все шестеро, несомненно, сразу распознали в нем любителя минеральной воды. Он хотел ретироваться, но было уже поздно.
— Что угодно? — спросил бармен.
— Выпить.
Чей-то хриплый смешок подсказал Тримблу, что его ответ был излишне общим. Требовалось назвать конкретный напиток. Но, кроме пива, он ничего вспомнить не сумел. А пиво ему ничем помочь не могло.
— А что лучше? — находчиво спросил он.
— Смотря для чего.
— Это как же?
— Ну, с радости вы пьете, с горя или просто так.
— С горя! — пылко объявил Тримбл. — Только с горя!
— Один момент, — и, взмахнув салфеткой, бармен отвернулся. Несколько секунд он жонглировал бутылками, а потом поставил перед Тримблом бокал с мутноватой желтой жидкостью. — С вас сорок центов.
Тримбл заплатил и завороженно уставился на бокал. Бокал манил его. И пугал. Он чаровал и внушал ужас, как вставшая на хвост кобра. Тримбл все еще смотрел на желтую жидкость, когда пять минут спустя его сосед, широкоплечий верзила, небрежно протянул волосатую лапу, взял бокал и одним махом осушил его. Только Тримбл мог стать жертвой подобного нарушения кабацкой этики.
— Всегда рад услужить другу, — сладким голосом сказал верзила, а глаза его добавили: “Только пикни у меня!”
Не возразив, не запротестовав, Тримбл понуро вышел из бара. Презрительный взгляд бармена жег ему спину. Хриплый хохот завсегдатаев огнем опалял его затылок и уши.
Благополучно выбравшись на улицу, он предался тоскливым размышлениям. Почему, ну почему все пинки и тычки выпадают на его долю? Разве он виноват, что не родился дюжим хулиганом? Он уж такой, какой есть. И главное, что ему теперь делать?
Конечно, он мог бы обратиться к этим… к психологам. Но ведь они же — доктора. А он смертельно боялся докторов, которые в его сознании ассоциировались с больницами и операциями. К тому же они, наверное, просто его высмеют. Над ним всегда смеялись с тех пор, как он себя помнил. Есть ли хоть что-нибудь в мире, чего он не боялся бы? Хоть что-нибудь?
Рядом кто-то сказал:
— Только не пугайтесь. Я думаю, что смогу вам помочь.
Обернувшись, Тримбл увидел невысокого иссохшего старичка с белоснежными волосами и пергаментным морщинистым лицом. Старик смотрел на него удивительно ясными синими глазами. Одет он был старомодно и чудаковато, но от этого казался только более ласковым и доброжелательным.
— Я видел, что произошло там, — старичок кивнул в сторону бара. — Я вполне понимаю ваше состояние.
— Почему это я вас заинтересовал? — настороженно спросил Тримбл.
— Меня всегда интересуют люди. — Он дружески взял Тримбла под руку, и они пошли по улице. — Люди ведь куда интереснее неодушевленных предметов. — Синие глаза ласково посмеивались. — Существует непреложное правило, что у каждого есть какой-то выдающийся недостаток, или, если вам угодно, какая-то главная слабость. И чаще всего это — страх. Человек, не боящийся других людей, может испытывать смертельный ужас перед раком. Многие люди страшатся смерти, а другие, наоборот, пугаются жизни.
— Это верно, — согласился Тримбл, невольно оттаивая.
— Вы — раб собственных страхов, — продолжал старик. — Положение усугубляется еще и тем, что вы отдаете себе в этом полный отчет. Вы слишком ясно сознаете свою слабость.
— Еще как!
— Об этом я и говорю. Вы знаете о ней. Она постоянно присутствует в вашем сознании. Вы неспособны забыть про нее хотя бы на минуту.
— Да, к сожалению, — сказал Тримбл. — Но, возможно, когда-нибудь я сумею ее преодолеть. Может быть, я обрету смелость. Бог свидетель, я сотни раз пробовал…
— Ну, разумеется, — морщинистое лицо расплылось в веселой улыбке. — И вам недоставало только одного — постоянной поддержки верного друга, который никогда не покидал бы вас. Человек нуждается в ободрении, а иной раз и в прямом содействии. И ведь у каждого человека есть такой друг.
— А мой где же? — мрачно осведомился Тримбл. — Сам себе я друг — хуже некуда.
— Вы обретете поддержку, которая дается лишь немногим избранным, — пообещал старец.
Он опасливо оглянулся по сторонам и опустил руку в карман.
— Вам будет дано испить из источника, скрытого в самых недрах земли.
Он достал узкий длинный флакон, в котором искрилась зеленая жидкость.
— Благодаря вот этому вы обретете уши, способные слышать голос тьмы, и язык, способный говорить с ее порождениями.
— Что-что?
— Возьмите, — настойчиво сказал старец. — Я даю вам этот напиток, ибо высший закон гласит, что милость порождает милость, а из силы родится сила. — Он вновь ласково улыбнулся. — Вам теперь остается победить только один страх. Страх, который мешает вам осушить этот фиал.
Старец исчез. Тримбл никак не мог сообразить, что, собственно, произошло: только секунду назад его странный собеседник стоял перед ним, и вот уже сгорбленная фигура исчезла среди пешеходов в дальнем конце улицы. Тримбл постоял, посмотрел ему вслед, потом перевел взгляд на свои пухлые пальцы, на зажатый в них флакон. И спрятал его в карман.
Тримбл вышел из кафетерия на десять минут раньше, чем требовалось для того, чтобы вернуться в контору вовремя. Его желудок не был ублаготворен, а душу грызла тоска. Ему предстояло выдержать либо объяснение с директором, либо объяснение с Мартой. Он находился между молотом и наковальней, и это обстоятельство совсем лишило его аппетита.
Он свернул с улицы в проулок, заканчивавшийся пустырем, где ее было снующих взад-вперед прохожих. Отойдя в дальний конец пустыря, он достал сверкающий флакон и принялся его разглядывать.
Содержимое флакона было ярко-зеленым и на вид маслянистым. Какой-нибудь наркотик, а то и яд. Гангстеры перед тем, как грабить банк, накачиваются наркотиками, так как же подействует такое снадобье на него? А если это яд, то смерть его, быть может, будет тихой и безболезненной? Будет ли плакать Марта, увидев его застывший труп с благостной улыбкой на восковом лице?
Откупорив флакон, он поднес его к носу и ощутил сладостный, почти неуловимый аромат. Лизнув пробку, он провел кончиком языка по небу. Жидкость оказалась крепкой, душистой и удивительно приятной. Тримбл поднес флакон к губам и выпил его содержимое до последней капли. Впервые в жизни он решился рискнуть, добровольно сделать шаг в неизвестное.
— Мог бы и не тянуть так! — заметил нечеловеческий голос.
Тримбл оглянулся. На пустыре никого не было. Он бросил флакон, не сомневаясь, что голос ему почудился.
— Смотри вниз! — подсказал голос.
Тримбл оглядел пустырь. Никого. Ну и зелье! У него уже начинаются галлюцинации.
— Смотри вниз! — повторил голос с раздражением. — Себе под ноги, дурак ты круглый! — и после паузы обиженно добавил: — Я же твоя тень!
— О господи! — простонал Тримбл, пряча лицо в ладонях. — Я разговариваю с собственной тенью! С одного раза допился до розовых слонов!
— Пошевели, пошевели мозгами! — негодующе посоветовала тень. — Черный призрак есть у каждого человека, только не каждый олух говорит на языке тьмы. — Несколько секунд тень размышляла, а потом скомандовала: — Ну ладно, пошли!
— Куда?
— Начнем с того, что вздуем ту мокрицу в баре.
— Что?! — возопил Тримбл. Двое прохожих на тротуаре остановились и стали с удивлением оглядывать пустырь. Но Тримбл этого даже не заметил. Мысли у него мешались, он ничего не сознавал, кроме дикого страха: вот-вот на него наденут смирительную рубашку и запрут в отделение для буйнопомешанных!
— Да перестань ты драть глотку!
Тень поблекла, потому что небольшое облачко заслонило солнце, но вскоре обрела прежнюю черноту.
— Ну, раз уж мы начали разговаривать, я, пожалуй, обзаведусь именем. Можешь звать меня Кларенсом.
— Кл… Кл… Кл…
— А что? Разве плохое имечко? — воинственно осведомилась тень. — А ну, заткнись. Подойди-ка к стене. Вот так. Видишь, как я поднялся? Видишь, насколько я тебя больше? Согни правую руку. Чудненько. А теперь погляди на мою руку. Хороша, а? Да чемпион мира в тяжелом весе полжизни за нее отдал бы!
— Господи! — простонал Тримбл, напрягая бицепс и умоляюще возводя глаза к небу.
— Мы с тобой можем теперь работать заодно, — продолжал Кларенс. — Ты только прицелься, а уж удар я беру на себя. Только становись против света, так, чтобы я был большим и сильным, а дальше все пойдет как по маслу. Бей в точку и помни, что я с тобой. Только ткни его кулаком, а уж я так ему врежу, что он об потолок треснется. Понял?
— Д-д-да, — еле слышно пробормотал Тримбл. Пугливо покосившись через плечо, он обнаружил, что число зрителей увеличилось до десяти.
— Повернись так, чтобы я был позади, — скомандовала тень. — Сначала сам размахнись, а второй раз я тебя поддержу. Вот увидишь, какая будет разница.