— Отлично. Я вас не брошу, найдём выход вместе и там нас встретят, нас ищут, — Унге частила словами, прислушивалась к звукам, и ей казалось, что рядом есть кто-то ещё.
— Иди за детьми, мне их не под силу принести. Она их снотворным накачала. Если мать их на рынок увезли, значит, есть ещё шанс. Рынок у них значится в одном богатом доме под Питером. Туда покупатели приезжают. Адреса я не знаю, зато знаю, что вошкара эта вся в местном доме культуры осела. Они через секретаря директрисы всё предают, это сто процентов. Она баба не из пугливых, вертит всеми во все стороны, хоть и молодая. Иди за детьми.
Унге бросилась в проход, куда указала женщина, увидела лежащих на лавках детей Юли и Нерея, несколько секунд соображала, как их нести, но не нашла ничего лучше, чем просто сгрести каждого под мышку и поволочь за собой.
— Пошли, — хромая и подтягивая кровоточащую ногу, проговорила женщина.
— Как вас зовут?
— Тётя Лида.
Но Унге уже не могла даже говорить, она увидела просвет выхода из пещеры, в котором улыбался день, но между ними лежало небольшое озеро, в котором зигзагами плавали тела змей.
— Это их преграда на вход и выход. Надёжный замок. Они где-то закупили водных змей, источник здесь термальный, и эти твари здесь себя прекрасно чувствуют. Им оборудовали всё по высшему разряду, отлично кормят и мимо них не пройдёшь, это какой-то чрезвычайно агрессивный вид. А стенки, видишь, отвесные, им не выбраться, а по лесенкам, что вмонтированы в камень, они не могут передвигаться. У них такие охранные сигнализации почти на всех входах в пещеры.
— Это какой-то ужас, — прошептала Унге, обливаясь потом и еле удерживая обмякших ото сна детей. — Дурной сон.
— Но есть одна особенность. Это я заприметила в прошлый раз, когда наказывали девицу одну, а нам показывали. Довели бедную, — тётя Лида помолчала. — Милая, поставь свечку за меня и помолись. У тебя минут пять. Береги себя.
Унге не успела даже понять, что произошло, как вдруг увидела, что женщина сделала широкий шаг и просто кульком свалилась в самый край озерца, куда стремительно полетели змеи. Некогда было думать, Унге подхватила покрепче ребят, но сейчас точно понимала, что она не успеет перетащить детей на ту сторону по одному. Прыгать было опасно, она точно привлечёт к себе внимание, а таскать бесчувственных деток по лестнице не было времени. У Унге просто взрывался мозг, она металась по краю этой пропасти, не зная, где найти выход, но оставить одного из сыновей Юли здесь она не могла.
— Унге.
Сначала ей показалось, что голос Сони прозвучал где-то у неё в голове, но нет, она совершенно явно стояла перед ней на другом отвесном берегу.
— Времени нет. Давай сюда, мне одной не перетащить детей. Только очень тихо, пока они заняты.
Она показала на бьющееся в конвульсиях тело пожертвовавшей собой женщины и крикнула Соне:
— Не стой! Спускайся.
Через несколько минут обе девушки еле выползли возле одной из пещер в Кутейкиной горе. Небо бушевало грозой, близкие волны залива вздымались, смешивались с дождём и падали обратно. Вдруг Унге увидела, что по направлению к ним по узкой дорожке, идущей вверх по горе, несётся автомобиль.
— Не нравится мне это! — прокричала она. — Нужно прятаться. Но меня вычислили с помощью тепловизора.
— Смотри, — Соня показала на другую сторону, откуда по пересеченной местности, наперерез машине на полной скорости неслись полицейские УАЗики, а за ними внедорожник Малинина.
Только сейчас Унге бессильно опустилась на землю, охнула от острой боли, откликавшейся во всём теле, и, не закрывая глаз и не шевелясь, расплакалась. Она не слышала звуков стрельбы, не чувствовала, как душит её в своих объятиях Береговой, целуя окровавленное лицо, не реагировала ни на что. Унге сейчас хотелось только одного: спать.
— Секретарь директора дома культуры, — прошептала она, когда приехали медики и её уложили на носилки.
— Что? — не понял Малинин.
— Секретарь. Она выполняет все поручения. Она знает кто где, — слабо сказала Унге. — У неё есть адрес дома под Питером, там может быть сестра Дениса. Её недавно увезли.
— Всё. Я понял, отдыхай, — Егор пожал ей руку и отпустил скорую. — Соня! — гаркнул он, вылепляя среди толпы снующих во все стороны людей, Софью.
— Что?
— Ты дура, — просто сказал Малинин. — Но мне кажется, я тебя люблю.
Соня ничего не ответила, только долго смотрела на Егора, потом обвила его шею руками и, прижавшись к нему, закрыла глаза. Сердце её расслабилось, гнетущая любовная тоска испарилась и, несмотря на пережитое, Соне стало хорошо.
— Егор, — она легко отстранилась от него, — сестра Нерея, это Юля.
— Жена его, что ли? — Малинин тупо посмотрел на девушку. — Издеваешься?
— Нет. Юля, жена Красуцкого, которую он якобы убил. Я читала отчёты и сравнила татуировки. У той женщины, что нашлась в особняке, татуировка нанесена неправильно. А вот у Юли была верная татуировка. В деле есть её фотография и там видно.
— По-моему, мне тогда Данила пытался это сказать. То есть ты хочешь сказать, что всё это время Юля была жива? И она именно то зло, которое всю эту фигню творит?
— Скорее всего. Я провела параллели, в штабе мои записи.
— Час от часу не легче, — как-то растерянно сказал Малинин. — Ладно, поехали обратно в наш офис, дела ещё не доделаны. Точнее, ты с Мамыкиным обратно, а я с группой захвата к секретарше.
— Будь осторожен, — прошептала Соня Малинину на ухо и с трудом отпустила его.
Елена Алексеевна взглянула на подошедшую Стефани, жестом пригласила присесть напротив и несколько секунд молча рассматривала её.
— Вина, коньяка? Или виски, как я? — спросила Никонова, показывая на свой бокал, где в янтаре напитка плавился лёд.
— Нет, спасибо.
— Зря, односолодовый виски пробуждает, даёт гармонию настроению. Я фанатка этого напитка.
— Странно, — Стеф пожала плечами, — наверное, тогда бы вы знали, что добавлять лёд в виски — моветон. Так вы запечатываете вкус. Лучше уж тогда родниковую воду.
— Стефани, я много знаю, но устанавливаю свои правила и делаю всё сообразно тому, как считаю единственно верным, — Елена помолчала и добавила: — Никогда не пойму, что заставляет такого богатого и известного человека, как вы, купаться в этом океане трупов, крови, насилия и боли. Ищете сюжеты?
— Нет, — спокойно ответила Стеф. — Зачем вы меня пригласили?
— Стефани, — Елена пригубила виски из бокала, стоящего на низком столике подле неё, — я почти наверняка знаю, кто кукловод, дёргающий за ниточки, открывающие перед вами все двери. И я могу начать копать дальше или остановится и забыть про человека, который гарантированно потеряет место, если я ещё потрачу своё время на его окончательное вычисление.
— Вы хотите меня запугать?
— Ни в коем случае. Я просто хочу предупредить, что это Малинину вы можете пудрить мозг рассказками, что у вас надёжная крыша, дающая право беспардонно лезть в расследование. Но со мной такой номер не пройдёт. Вам здесь больше нечего ловить. Материалы этого дела закрыты и засекречены, если они где-то всплывут, то я гарантирую вам громкое разбирательство с упоминанием, что вы участвовали в хищении секретных данных.
— Без нашего участия не было бы раскрыто и половины…
Елена подняла руки, молча перебив собеседницу, и проговорила:
— Никто не умаляет ваших заслуг. Но если бы вы, используя свои связи, занимались не только мистической стороной вопроса, безусловно, очень выгодной вам, то дело пошло бы гораздо быстрее, — Елена слегка улыбнулась. — Стефани, на данный момент я сделала больше, чем вы. Вы реально могли спокойно смотреть, как девушки исчезают?
— Я вас не понимаю.
— В отчётах есть записи о том, как вы спасали Малинина, который, как всегда, попёрся один на операцию, прихватив с собой только барышню Соню. Пока все там скакали, изображая героев, девушек вывезли. Мы нашли канал, через который их отправляли за границу, но тех, кого переправили тогда, след уже затерялся.
— Елена Алексеевна, а что же вы не нашли их раньше? Ну до того момента, пока мы изображали героев.
— Вы не консультант МАБОРП, вы их полноправный сотрудник. И я это прекрасно знаю, но вы действовали не профессионально, — проигнорировав вопрос, сказала Елена.
— Что, так хочется меня подвинуть и собрать все лавры? — устало улыбнулась Стеф. — Я и так уступлю, у меня уже перебор с лаврами, а у вас до сих пор ещё не было ни одного серьёзного дела. Вы всегда приезжаете подчищать. Поэтому у меня только один вопрос, и я уеду. Вы профессора нашли?
— Да, — с лица Никоновой сошло всё веселье, она гневно дёрнула губой, но вскоре смогла взять себя в руки. — Он приедет ближе к вечеру.
— Вот и отлично. А то мне и правда пора.
— Постойте, — Елена выдохнула и взглянула на Стеф. — Почему вы не сказали команде, что легенды или мифа про пятнадцать дев нет? Это же вы ловили ритуального маньяка, который себя так называл. Зачем вы приплели сюда этот бред?
— Я его ещё не поймала. И всё было очень похоже. А приплела, как вы изволили выразиться, не я. Этот ублюдок создал о себе миф, он просто наводнил этой сказкой всё сетевое пространство, причём вливал постепенно, чтобы это обросло слухами. И кстати, я не удивлюсь, если он приложил к кому-то здесь руку. На фоне того, что нам удалось узнать из признаний Аси, это не выглядит таким уж нереальным.
— Трудно вам? — вдруг спросила Никонова, но осеклась и продолжила: — Хотя я не хочу знать. Я не пускаю в свою жизнь жалость, меня на неё не хватит. И Стефани, в течение часа приедет генерал Марычев. Решайте сами, как поступать с этой информацией, — Елена пригубила из бокала, встала и пошла привычной неторопливой походкой на выход.
Стефани несколько минут разглядывала людей, потом достала телефон с целой вереницей неоткрытых сообщений и написала короткий ответ:
«Да. Я возвращаюсь».
Сев в машину, Стефани сидела неподвижно, смотрела прямо перед собой и словно чего-то ждала. Она видела, как к главному входу гостиницы приползла большая чёрная машина, в сопровождении неброских машинок поменьше, как на порог с приветливой улыбкой вышла Елена и навстречу ей из автомобиля выбрался Марычев. Мужчина потряс Елене руку, пошёл за ней, но вдруг остановился и долго водил глазами по парковке, словно чувствуя, что Стефани здесь. Но Стеф не сделала даже попытки дать о себе знать, она исчезла из его жизни пятнадцать лет назад и так должно было продолжаться: разбитое сердце Ивана сейчас было хоть как-то склеено. А поскольку Стефани не могла ему ничего предложить, зачем бередить его рану?