Так что в основном всё работало на самовнушении. То есть собственная магия помогала в достижении цели.
Был один забавный случай, который врезался в мою память.
Пришёл к учителю купец. Уважаемый человек, многое делающий для царя и будущей империи. Поэтому и отмахнуться было нельзя. Пришёл он с верой в то, что проклял его кто-то. Часть товара постоянно портилась. А возил он сахар, тогда очень дорогой продукт. Баснословно дорогой.
И никакие доводы прочих магов, что ничего подобного нет, не работали.
Учитель даже спорить не стал, выдав купцу медальон, один из тех, что валялся у него в сундуке с подобным барахлом, добытом в путешествиях. Сказал, что это старый артефакт, снимающий любое проклятие. Но нужно каждое утро проводить с вещицей ритуал. Выходить на рассвете к складам, обходить их по часовой стрелке три раза и повторять фразу. Слова я позабыл, но смысла в них не было, это точно. Магии слова требуется не просто вложения силы, но и определённого сочетания звуков. Поэтому и клятвы всегда приносились высокопарным языком. Не для важности, по необходимости.
В общем, велено ему было месяц так делать.
И сработало! Через месяц счастливый купец явился к нам и щедро одарил учителя, благодаря чуть ли не на коленях. Всё наладилось и даже стало лучше.
Потом случайно выяснилось, что сын его подменял часть товара и продавал исподтишка. Перепугался из-за поведения отца и бросил заниматься тёмными делами. Все вырученные деньги в семейное дело вложил и вообще стал достойным наследником.
Как об этом узнал учитель, я не понял. Да и знал ли вообще…
А медальон тот, кстати, семейной реликвией стал. Я его видел в перечне значимых артефактов, хранящихся в императорской сокровищнице. Вещь красивая, но бесполезная.
Так что шамана я, в принципе, не осуждал. Не вредил, вселял уверенность, и хорошо. Уж дело каждого, обманываться ему или нет. На примере того купца я понял, что ничто не переубедит человека, желающего подобного волшебного избавления.
— С тяжёлыми случаями я в город отправляю, — подтвердил мои догадки шаман. — Со времён академии ещё остались знакомства хорошие. Целители, маготерапевты. А вот за дурость вроде приворотов деньги беру, признаю́сь.
— А что насчёт защитного городского контура? — усмехнулся я.
— Обижаете, — ничуть не обиделся Валерьян Афанасьевич, улыбаясь. — Это как раз работа моя. Наша, то есть. Оттого, честно говоря, никому из рода в голову не пришло уехать. Только с нами беспутники и имеют дело.
— Кто? — осторожно и тихо переспросил я.
— Беспутники. Ну, так их со старых времён кличут, кто поймёт на самом деле, что за народ. Вроде кому-то из предков удалось язык их немного изучить, вот оттуда название и пошло. Лепетали что-то про пути или ходы… Потеряли они их, мол.
— А вот с этого места, будьте любезны, подробнее… — поддался я вперёд, едва не свернув со стола опустевшую чашку.
Тут-то и началась настоящая история рода Цароменко.
Явно не специально умалчивал. Похоже, шаману просто не пришло в голову, что это может быть важно. Что связь местных шаманов с дикарями вообще имеет какое-то значение. Для него это было банально.
Так вот, странные люди, живущие в лесу, всё же общались с внешним миром. Давно и весьма успешно. Конкретно — с шаманом Приозёрского. Связь эта тоже передавалась из поколения в поколение, как и мастерство создания оберегов.
Собственно, что пограничный контур, что обереги включали в себя один ингредиент, поставляемый как раз дикарями. И так шло с тех времён, покуда помнили.
— Где-то тут записано… — прищурился Валерьян Афанасьевич, листая родовую книгу. — Вот!
Я всмотрелся в мелкий почерк и не смог разобрать — язык был столь древним и наполненным старыми оборотами, что читать это можно было только со словарём, да и тот ещё поискать нужно было. Поэтому шаман мне вкратце пересказал.
Легенда, записанная кем-то из его предков и перезаписываемая периодически, гласила о договоре. Когда давным-давно люди пришли селиться возле горы, то к ним вышел из леса человек. С виду самый обычный, но как только заговорил, то внешность его изменилась. Из рыжего превратился в черноволосого, кожа потемнела, и рост уменьшился слегка.
Понятное дело, что от такого люди испугались и, как заведено, дипломатически попытались его прихлопнуть. К тому же и речь его была совершенно непонятной. Мало ли наговор какой-то делает.
Но нападение закончилось неудачно. Те, кто руку поднял на лесного человека… Пропали.
То есть просто исчезли в один миг.
На этом моменте я напрягся, но перебивать не стал, лишь слушал внимательнее и старался вчитаться в старый текст, пусть и тщетно.
После исчезновения воинов переселенцы сменили тактику и начали договариваться. Старым добрым способом, работающим до сих пор. Рисунками и жестами. Хотя с последним тоже часто проблемы могут быть, ведь привычные знаки у разных народов могут иметь противоположное значение. Но тут обошлось, и пошёл процесс налаживания отношений.
Дикари, они же беспутцы, против соседства ничего не имели. Но предупредили, что места здесь необычные и нужно соблюдать определённые правила. Или заберёт плохая магия. Про защиту рассказали, поделились теми самыми волшебными компонентами.
Так уж получилось, что наладить разговор смог только шаман, то есть ведун. Оттого и сложилось, что контактировали лишь с ним. Остальные и рады были — пугали их дикари. Хотя вроде они ни при чём были, места такие.
Как-то так и жили, пока местные не стали забывать о тех событиях. Привыкли к странностям, а обереги воспринимали как что-то обыденное. Вроде приметы, но которую нужно обязательно соблюдать. Шаман для городка стал неотъемлемой частью этноса и даже в чём-то забавным отголоском истории. Но ходили к нему за защитными вещицами исправно. Да и традиция выделять деньги из городского бюджета осталась. Правда, средств с каждым поколением становилось всё меньше и меньше.
Валерьян Афанасьевич к этому относился равнодушно, в отличие от отношения к научному сообществу. В случае с оберегами он защищал своих, поэтому и не обращал внимания на их легкомысленность. Как дети малые, мол, что с них взять.
Руны на камне у моста, как и те, что были выжжены на дощечке, тоже от дикарей пришли. И вот в этом Цароменко так и не смог разобраться. Изучал все северные источники, стал экспертом в рунологии, но не смог расшифровать эти гальдраставы. И похоже на известные, и вместе с тем отличались.
— Будто иномирные, — подытожил шаман. — Да и беспутцы тоже какие-то… Не от мира сего, что ли. Странные они, одним словом.
Добиться конкретики не удалось. Валерьян Афанасьевич затруднялся толково описать дикарей, хотя и был дотошным учёным. Показал мне свои изыскания, пока рассуждал про руны. Так что в его способности докопаться до сути я не сомневался.
Но Цароменко при этом не очень волновала эта загадка. Как и местные, он как-то сжился со странностями.
И уже ничего необычного не видел в том, что приходится постоянно заниматься защитой Приозёрского при помощи непонятной магии и предметов. Так заведено, и всё тут.
— В общем-то, они безобидные, — пожал плечами шаман. — Тихие. Ну оно и понятно — я их не понимаю, а они меня. Встретимся, помолчим да разойдёмся.
— А вы бывали в их поселении?
— А зачем? — удивился он. — У меня своих забот полно, а по лесам бегать — для молодых. Да и заведено так, мы к ним не лезем, они к нам.
Ну вот что за наивная простота! Я бы, будь под моим боком неизвестные маги с явным преимуществом в виде понимания местной магии, первым делом бы отправился выяснять подробности. А тут — ну договорились века назад, работает как-то и ладно.
И было нормально, пока не случилась беда.
— Безобидные они, — уверенно повторил старик, кивая.
— У вас здесь люди пропадают, Валерьян Афанасьевич, — с укором сказал я.
— Какие люди? — так удивился шаман, что я понял: он действительно не знал, что произошло.
Рассказал я ему немного, но достаточно, чтобы обрисовать серьёзность ситуации. Всё же секретная операция была. Цароменко от такой новости опечалился и помотал головой:
— Ничего такого у нас не слышали. Городские были, да. Так всем составом и уехали себе обратно в столицу. Те особняком держались, ко мне вообще никто не заглядывал. Ну один только заходил уже позже, франт такой разноглазый. Пофыркал тут и ушёл. А прочих никто не видел.
Логично, ни Казаринов, ни уж тем более гвардейцы в Приозёрском не появлялись. Что и сыграло злую шутку, ведь местные не были в курсе, а значит, и спешить на помощь не собирались. Да хоть бы информацией поделиться тоже не додумались, с чего бы.
Баталов тоже молодец, ну как мог менталист купиться на этот маскарад? С другой стороны, возможно, магия разума сыграла против главы тайной канцелярии. Почувствовал, что шаман придуривается, и не стал тратить время.
— Что же делать-то? — встревожился старик. — Не было такого никогда. Правда, никто к ним и не ходил… Делать-то что теперь?
— Вы когда с ними встречаетесь в следующий раз?
— Так скоро уже, в новолуние как раз, вот ночью сегодня.
— Прекрасно! — обрадовался я.
Ну как же удачно складывалось, ждать ещё месяц я бы не смог. Безусловно не факт, что дикари, то есть беспутники, появятся. Вполне могло так быть, что и они пропали вместе с прочими. Но это был единственный вариант.
— Я пойду с вами, — решительно объявил я.
Валерьян Афанасьевич засомневался и немного виновато взглянул на меня.
— Не уверен я, что идея эта хорошая… Не подумайте, помочь я очень хочу. Но настрого нельзя посторонних с собой приводить. Так заведено издавна. Вдруг учудят что?
— Вы не волнуйтесь, просто место и время скажите, я туда заранее приду. И действовать буду, только когда вы уйдёте.
И уж смогу с ними потом договориться, чтобы корешки свои и дальше передавали шаману. Ну или сам добуду, с запасом. В любом случае разберусь, но людей спасти всё же важнее. Даже если весь Приозёрский придётся переселить в более безопасное место.