Что по-моему надо? Драться за самостоятельность, за объединение всех подразделений, связанных с эксплуатацией и применением судов, под одним началом, под началом Командира нашего комплекса! Л советчиков много, пенки снимают все, а шишки только нам, в основном В Г.
14.01.69 г.
Сегодня пошел «Союз–4» с Шаталовым В. А. Кто следующий?
Получил РДО, что после работы по этому объекту пойдем на «Зонд», лететь придется на всех парусах. Так что в Питере в лучшем случае будем не раньше 15 февраля. А устали все здорово.
Трудно объяснить в двух словах усталость длительного рейса. Усталость длительного ожидания и неопределенность вызывают духовное преступление. Трудно человеку заставить себя заняться чем-то конкретным, если это не подстегивается завтрашним днем. Это видно на всех: и на старых и на молодых. В общем-то все закономерно… На Земле человек запросто находит смену занятий, обстановки и возможность встряхнуться. В океане — в длительном рейсе это все сложней, причем все проблемы видятся в увеличенном виде. Ограниченное пространство, ограниченный круг лиц, невозможность не встретиться с неприятным для тебя человеком, повторяющиеся байки, однообразие пейзажа за бортом… Безусловно, рейс больше шести месяцев — это уже не нормально, для среднего человека это уже сверхтяжело. И главное — неопределенность и извечный изматывающий вопрос: сколько, сколько еще! Нам, экспедиции, по сравнению с экипажем легче: это наша работа, это ради нашей работы рейс, и успех, в первую очередь, зависит от нас. Ответственность? Да! Чем она выше, тем выше человек. Но ответственность — это не нечто, налагаемое только производственными обязанностями. Все гораздо глубже. У Экзюпери есть такие слова: «Быть человеком — это чувствовать свою ответственность. Гордиться каждой победой, одержанной товарищами. Сознавать, что кладя свой кирпич, и ты помогаешь строить мир…». Да!.. Еще пара месяцев и можно переквалифицироваться в…
философы. Сказывается, сказывается длительность рейса, недаром к году подбираемся.
15.01.69 г. Ночь — 3 часа.
Эту ночь спать не придется, так теперь уж, наверное, до 18-го. Дали готовность на 16 виток. Целеуказания дали открытым текстом (без предупреждения), не понятно, что за время — скорей всего это на 17 виток. Похоже на то. На всякий случай пересчитал, наметил курс судна (115 градусов). Через 15 минут должна пройти готовность 2 часа. Парней не бужу. Не спят два Сереги: Прусаков и Титов. Дуются в поддавки в 6-ом Посту, «Бамбуки» включены. Они же (два Сергея) подготавливали телеграммы ОТИ.
19.01.69 г.
Ну вот и отработали по «Союзам». 17-го посадили «Союз–4». Садился на нашем, 48 витке. 18.01 — «Союз–5», работал «Моржовец». Нашу работу оценили на «хорошо». Был казус — основную команду мы задержали, т. к. два дешифровщика дали разнос время прохождения. Оперативно разобрались: Сычев выдал правильно, ошибся Тусеев. Но время было упущено. 18.01 по «Союз–5» борт у нас работал, но виток не стал посадочным.
Сейчас идем полным ходом в точку 12°20′ ю. ш., 07°00′ з. д., успеваем только-только, завтра работа. Целеуказания плохие: максимальный угол места 5,4°, минимальная дальность (на параметре) — 1100 км.
Эти дни спал урывками, работали ночами, похудел, под глазами мешки (после поддачи такого не было), болят почки. Ну ничего, еще день-два.
После рейса. Из дневника
9.05.69 г.
Так ведь тогда и не дописал. А теперь на Земле времени гораздо меньше и еще: суета, суета, суета.
Уже три месяца, как на земле, а кажется уже вечность прошла и море, вроде бы, забыто.
Прошли бурные встречи и все прочес, связанное с приходом. Опять наехала уйма встречающих — кому надо и кому не надо. Сколько было в этот раз? Десять человек только официально — комиссия, а сколько приходило — ухолило.
Выпито: ящик рома, ящик «Шивальера», пол ящика «Наполеона», плюс спиртяга. Людка опять бедолага только сидела в спальне, благо Пижон ее быстро признал, а выхолила, чтобы убрать посуду и вывезти мусор. А что бы было, если бы не было ее? Бр-бр!!! Пижон после швартовки был в шоке: столько незнакомых людей. Я его закрыл в ванной на период работы комиссии КПП и таможни, т. к. был он незаконнорожденный, да к тому же на него, естественно, никаких документов не было, ибо он рожден был в море. Цапнул за штанину таможенника, когда тот пошел помыть руки, прежде чем выпить-закусить. Потом негостеприимно встретил Людмилу, не хотел се пускать в спальную, еле уговорил познакомиться. Потом он за ней бегал хвостиком, особенно, когда подвалила толпа. Через три дня после прихода попрощался с ним — Татьяна (цыганка «Невельская») списывалась на берег и приютила его у себя.
Сейчас готовлю «Невель» к рейсу. Начальником идет новенький, мужик в годах, Жарков Н. С., друг Масенкова по ИП-у. Должность-то теперь у нас подполковничья, так что он уже получил подполковника. Характеристика Леоныча: «Технику, которая стоит на судах, конечно, не знает, но организатор хороший…». Да-а-а… организаторов у нас много и своих, но мы почему-то из своих все-таки двигаем тех, кто знает и технику. А чем Володька Бонах хуже? По части техники, конечно, слабей некоторых своих однокашников, но как организатор… К тому же уже отмолотил два рейса, единственный из того набора «академиков» прошел школу ходовых испытаний, а это ой как немало.
…Итак в рейс идет «Невель». Заместителем НЭ удалось протолкнуть Щегла. Ну в отношении техники Анатоль не слабак, так что в этом смысле «Невель» должен потянуть неплохо. Насколько я понял, Жарков, где не надо, упрям, упрям по мелочам. Но, думаю, Анатоль поставит себя правильно.
Третьим офицером идет Е. Г. Агапов. Парень не глупый, очень не глупый… но… Прошел школу Алика, однако Алик, в силу сложившейся в 1-м рейсе на «Морже» обстановки не захотел из Женьки выбить его выпирающей самонадеянности, снисходительного отношения к своим сокурсникам, его умения в разговоре ввернуть этак мило не очень лестную характеристику даже своему сотоварищу… Как бы Толяна он не сломал. Правда, при разговоре тет-а-тет (нас было трос), я об этом Женьку предупредил, на что Щегол залихватски ответил: «Ну, Боб, это чересчур, мы же свои.» Я ответил: «Дай Бог!».
Мастером идет Георгий Васильевич. Конечно, очень жаль расставаться со своим коллективом, каптаном, с которым работалось не только легко, но и приятно, но…
…Кручусь здесь, как белка в колесе. Влетел на партийную орбиту — стал заместителем секретаря парткома. Илья Поздняков — секретарь, но он то в командировке, то в отпуске, так что крутиться приходится мне. Илюха сказал: «зачтется. Работа не благодарная. Но, как сказали мне опытные люди, на этой работе покрутиться полезно, т. к. эту кухню очень даже полезно познать.» Ну раз надо, тем более полезно, тогда…
Завтра иду в Московский Радиотехнический техникум отбирать выпускников, дают десять человек. 28 мая надо быть в Рязани. Когда 7–9 мая ездил на 10-летие выпуска декан ФТА обещал 4–5 человек из выпуска дать.
Свой «кергеленский вариант» работы антенн оформил рацухой. Ученые мужи сказали, что на заявку не тянет, хотел и их подключить, т. к. сам в этом деле (оформлении) не волоку. (Но потом узнал, что «ученые мужи» из Болшево оформили заявку, использовав наш рейсовый отчет, где Жегалкин В. С. очень подробно изложил этот материал).
Вместе с С. Прусаковым, поскольку мы на перекуре, готовим к выходу в рейс «Невель» и «Моржовец». 3 июня собираем экспедиции в Москве, на 5 июня наметили отъезд в Ленинград, отход судов назначен на 10 июня. Забот в связи с этим, конечно, много, но с Серегой в тандеме работать легко — одна школа, тем более он не комплексует, что меня назначили старшим, хотя он уже тоже НЭ.
Побыл здесь, на Земле, и в отношении многого «интима» стал в курсе дела.
Оказывается, когда на «Селенах» должность НЭ сделали подполковничьей, Виталий не очень был настроен утверждать в этой должности меня, — довод: еще молодой, капитан, а другие перехаживают. Хотел перекинуть в штат «Долинска», но работать, конечно, на «Селенах». Алексей Семенович Гнидкин, якобы, стал в упор (?!?!). Об этом мне поведал Алик, потом, хотя и жался сначала (откуда я знаю), раскололся Петя Савкин.
Алик не очень в фаворе. Безусловно, он авторитетен, но начальство его не очень жалует. Ну с этим в общем-то понятно: в 32103 любят раболепствующих. Но почему его недолюбливает А.С.? Это неоднократно проскальзывало у него в беседах со мной, особенно в приватных, когда он возглавлял Инспекцию судов в океане. Алик полагает, что из-за Балтийска. Но ведь я ему (А.С.) тогда подробно, в деталях поведал о тех событиях, даже показал дневник. Не понятно!?
Находясь на перекуре, поближе узнал людей. Я ведь человек пришлый, хотя и прошел ПТК, но здесь к этому периоду жизни судов почему-то относятся пренебрежительно, как будто его и не было, а жизнь кораблей началась только в 1963 году. Когда я завожу речь об опыте и традициях НТК, это вызывает какую-то — непонятную реакцию даже раздражение. Почему???
(P. S. Даже сейчас почему-то период ПТК некоторыми нашими ветеранами ОМКИК отторгается.)
Итак о людях, с которыми я здесь вплотную столкнулся. О «селеновцах» не пишу, я их достаточно хорошо узнал в непосредственной работе в море. Все «академики», пришедшие в 1967 году, на уровне. Большинство пришедших с ИП-ов — впечатление такое, что их отбирали по принципу: «на тебе Боже, что нам не гоже». (Прошу учесть читающих эти строки, что это я писал 30 лет назад, по свежим впечатлениям, не пропустив все через призму опыта. О многом сейчас и я думаю по другому, и оценки другие. Но, чтобы представить то время, такой субъективизм, по-моему, нужен. Так что, если кого-то покоробят мои строки, заранее прошу простить).
С Вадиком Пономаревым я плотно сталкивался в океане. Мне он симпатичен. Может быть излишне прямолинеен, но, безусловно, порядочен. Энергия так и прет из него. Сумел сработаться с таким капитаном, как Лев Шумилин — это не каждому дано, если он не начальник комплекса.