Из Сообщения ТАСС
…«24.04 в 4 часа 47 минут «Союз–10» был состыкован со станцией «Салют»…Полет космической системы «станция-корабль» в состыкованном состоянии продолжался 5 часов 30 минут…После выполнения намеченных экспериментов (?) экипаж произвел расстыковку и отвод корабля «Союз–10» от станции…После выполнения намеченной программы экспериментов были проведены операции по подготовке спуска корабля «Союз–10» на Землю».
Вот и нарыбачились. Что-то быстро ребята выполнили Программу! Что-то непонятно! 24.04 дали из Центра готовиться к работе по посадке на основном витке. 25.04 в 01 час 59 минут нормально отработали, выдали ОТЛ, оценка нашей работы «Отлично». А что дальше?
В период подготовки к работе произошел «большой эпилептический припадок» у Галкина. Было уже после
23.00, ребята 7-й и 8-й связных лабораторий отрабатывали БПЧ, к ним зашел Галкин и грохнулся. Ребята не растерялись, прижали его к палубе, разжали рот, вставили между зубов ручку отвертки, вызвали доктора и меня. Все обошлось, но всю ночь проваландались. Потом выяснили, что этим заболеванием он страдает давно, нашли кучу препаратов против этой бяки у него в загашнике, которыми его снабдила подруга его матери — врач Боткинской клиники (рядом с Бегами), где он сюит на учете и где, кстати, он проходил медкомиссию. Его мать работает машинисткой где-то в наших «верхних» структурах. Прочитал по этому поводу БСЭ. Да-а-а!!! Сообщил в Центр, но от этого не легче. Поставили за ним негласный надзор, т. к. он хроник, и с ним такой припадок может случиться в любой момент и в самом неподходящем месте.
Отпраздновали 1 Мая. Праздничный стол накрыли на верхней палубе экспедиционной надстройки, выдали по бутылке сухого вина, был неплохой концерт. Все прошло нормально…А ночью ЧП, неприятное, такого в нашей практике не слышал: одного из наших техников наши парни застукали в его постельке с поваренком. Ребята подняли хай, с техником истерика, заявления, что ничего не было. Всю ночь, весь день разбирались. Б. Г. Иванкин бразды расследования взял в свои руки. Определяем «кадра» в изолятор. Его и Галкина надо списывать, отправлять в Союз, сообщаю в Центр. Дают заход в Пуэнт-Нуар, потом переигрывают, следует команда идти на встречу с «Моржовцом», забрать там больного начлаба X. и следовать в Средиземное море к «Ристне», сдать им всех больных.
9 мая встречаемся с «Моржовцом», забираем клиента: он «чокнулся», пытался покончить с собой, резал горло. Помещаем его в изолятор под усиленную круглосуточную охрану (один командир и один техник). Своего «техника» перевожу в каюту, но опять-таки с негласной охраной по настоянию Иванкина. Галкина тоже надо отслеживать, и он меня больше беспокоит. По мнению доктора «технику» лучше работать, быть на людях, чем сидеть в изоляции. Работы полно, а у меня треть экспедиции на охране. Принимаю решение: допустить «техника» к работе, охрану снять, в результате визг и проклятия Иванкина. Долго с этим «техником» беседовал. При прохождении Гибралтара Б. Г. опять настаивал на его изоляции, но я не пошел на это. (Потом уже, спустя годы, получал от этого парня письма, в которых он благодарил меня, все у него в жизни нормально: любимая и любящая жена, двое детей и т. д.).
С «Ристной» встречу отменили, дали команду следовать в Одессу. 24 мая ночью встали на рейд Одессы. Вечером на подходе звонил домой, трубку взяла Катерина и в обычной своей лаконичной манере ответила: «Да все нормально, что ты там волнуешься, мама пошла гулять». А Людмила вот-вот должна родить. Утром, уже 24-го, перед тем как закрыть связь, Мишаня просит девчат с «Москва-Радио» связаться с моей квартирой, те успокоили: телефон не отвечает, наверное, ушла гулять. Соединили с нашей доброй знакомой Зоей Павловной, она ответила: «Да все нормально, вечером виделись, рожать пока не собирается». Не прошло и нескольких минут, работаем только на прием, приходит шифровка, в абзаце которой Начальник КП Жека Агапов поздравляет меня с рождением дочери. Мишаня обнахалился, выдал РДО мне домой с поздравлениями. Мишаня такой, его знают в эфире все за его суперскую работу, а потому мелкие грешки прощают.
25 мая сдали начлаба с «Моржа», «техника» с поваренком и Галкина. Приезжал Вадим Пономарев, с ним наш новый Док — Кузнецов Игорь Васильевич.
В Одессе топлива не дали, получил команду следовать в Варну для проведения необходимого ремонта, пополнения запасов топлива, воды и продовольствия и отдыха команды, после чего следовать в Атлантику.
Теперь пора пояснить, почему рассказу об этом рейсе я дал такое название. На это меня натолкнула статья в газете «Калининградская правда» (г. Королев), № 162 (15254) от 13 октября 1998 года, написанная Пацаевой Верой Александровной и озаглавленная ею «Трагический полет».
Из предисловия к этой статье
В истории отечественной космонавтики есть драматичные и загадочные страницы. В частности, все что связано с созданием первой орбитальной станции «Салют», несостоявшейся стыковкой корабля «Союз–10» (Прим. авт. А ведь в то время сообщали, что корабль и станция были в состыкованном состоянии 5 часов 30 минут?), внезапной заменой основного экипажа «Союза–11», причины гибели космонавтов Г. Добровольского, В. Волкова и В. Пацаева 30 июня 1971 года — все это долгие годы было окружено тайной и молчанием. Лишь в начале 90-х годов был снят гриф секретности со многих материалов об этой катастрофе. Их изучением занялась и вдова погибшего космонавта Вера Александровна Пацаева. В результате был собран уникальный материал, который может составить целую книгу».
Вот и у меня все эти годы не все укладывалось в голове: как случилось, что в тот момент «Кегостров» оказался единственны судном на три посадочных витка.
Далее снова буду приводить выдержки из дневника, в который я тогда занес все радиограммы — указания из Центра и мои ответы Центру, которые (беспрецедентно для того времени) шли открытым текстом.
Из Сообщений ТАСС того периода
«…В соответствии с Программой… 6 июня 1971 года стартовал «Союз–11» п составе Добровольского Г. Т., Волкова В. Н. и Пацаева В. И…7 июня в 10.45 ИСК «Союз–11» успешно состыковался с научной станцией «Салют», экипаж «Союз–11» перешел в помещение научной станции…»
Из дневника
Все, вроде бы, идет нормально, ребята на «Салюте». По 27 июня получаю шифровку — указание срочно следовать на Север к островам Зеленого Мыса для работы по «Союз–11» при посадке на основном витке. «Бежица» за сутки до этого ушла в Лас-Пальмас.
Срочно дали полный ход.
Далее привожу радиограммы, которые сыпались на нас открытым текстом за подписью Кораблева (так фигурировал В. Г. Безбородов в открытой переписке), а Агаджанов вбухал указание, даже не прячась под псевдоним. Что-то там не то творилось в Центре, коли нас гоняли по Океану как гончих псов. Поэтому всю переписку привожу в первозданном виде, ничего не меняя ни в содержании, ни в хронологии.
27.06, 21.33 мск.
«Срочно следовать в точку с координатами 22° З.Д., 14 °C. Ш. Исх. 1142 — Кораблев».
Через 25 минут приходит шифровка.
27.06, 21.58 мск.
«Быть в указанной точке 30.06 в 00 часов 00 минут.
НР–88 — Безбородов».
Так что все-таки посадка? Но мы же не успеваем. У них что, крыша поехала? Сами считать не умеют?
27.06, 22.08 мск. (Через 10 минут после шифровки).
«Срочно доложите, когда полагаете прибыть в точку?
Исх. 1144 — Кораблев».
Ответ: «Указанную точку прибудем 10.07 в 10.00 мск. Самойлов».
28.06, 06.22 мск.
«Срочно сообщите, в какую точку сможете прибыть указанному времени?
НР. 1 — Кораблев».
Ответ: «30.06 к 00.00 мск. сможем прибыть в точку 08°10′ С.Ш., 17°43′ З. Д. Самойлов».
28.06, 09.32 мск.
«Координаты выдавать через 6 часов. НР. 3 — Кораблев».
28.06, 11.07 мск.
«Свои координаты сообщайте нам каждый час. НР.4 — Кораблев».
28.06, 13.22 мск.
«Срочно сообщите свою скорость. Посадка должна быть 30.06 в 01 час 38 минут. Эта точка основная. НР. 5 — Кораблев».
С капитаном произвели пересчет.
Ответ: «К 01 часу 38 мин. сможем быть в точке 08°43′ С.Ш. 18°09′ З. Д. Самойлов, Фечин».
Мы понимали, что происходит что-то сверхнештатное, но почему мы оказались одни? Вопросы, вопросы, вопросы!
Вынужден снова обратится к рассказу В. А. Пацаевой.
«Для меня очень важно понять причины аварии корабля «Союз–11» в ночь с 29 на 30 июня 1971 года. Официальная версия «разгерметизация во время спуска» ни о чем не говорит, позволяет каждому выдвигать свои версии и даже обвинять космонавтов в некомпетентности, неумении собраться и пр. Именно так недавно сказал бывший Главный конструктор корабля «Союз» академик В. П. Мишин в ТВ передаче «Старая квартира — 1971 год».
Помимо того, что грех обвинять людей, которые не в состоянии ответить на обвинение, это еще и попытка свалить всю ответственность на экипаж, тогда как причиной трагедии стало сочетание множества неблагоприятных обстоятельств. И в первую очередь — конструкции корабля. Испытателям это понятно, но их мнения почему-то не слышно. «Экипаж был обречен» — говорят они.
Так был ли у космонавтов шанс спастись? На этот вопрос я и пыталась ответить, собирая материал для книги.
Несколько лет я записывала воспоминания участников наземных работ с «Салютом», космонавтов, испытателей бортовых систем. Я работала в архиве с документами Госкомиссии, расследовавшей причину аварии. Беседовала с операторами, врачами, методистами. О плохой подготовке не было сказано ни слова! Экипаж был подготовлен не хуже (а может быть, и лучше) тех двух экипажей, что до него должны быть побывать на станции. (Прим. авт. Так все-таки экипаж «Союз–10» был на «Салюте»? В первоначальном варианте на «Союзе–11» должны были лететь А. Леонов, В. Кубасов и П. Колодин.)