— А как его звали?
— Не имеет значения, того сварга больше нет. Корриган учился у Виго девять лет, затем Виго отправил его в твой мир — по его же просьбе. В твоем мире он пробыл пять лет, потом вернулся. И вот уже шестой год живет здесь. Втерся в доверие к королю Любомиру, теперь здесь все пляшут под его дудку.
— Значит, в мой мир все же можно вернуться? Ведь Корриган смог.
— Я не говорил, что нельзя. Просто это очень сложно. При всем коварстве и подлости Корригана нельзя не признать, что он очень талантлив, поэтому у него получилось. На твоем месте я бы думал о том, как попасть в мир сваргов, это гораздо проще. Там живет много гасклитов.
Снова стало тихо. Алина молча сидела на лавке у окна, задумчиво глядя на огонь, дед смотрел в темное окно.
— Скажите, — я облизнул пересохшие губы, — насколько я понял, сварги живут хорошо. Так почему они не пытаются помогать вам?
— Помогать можно по-разному, — ответил дед.— Они не любят вмешиваться, это противоречит их принципам. Нельзя привести людей к счастью силой, люди должны быть к этому готовы. Сварги сделали Двери в свой мир — уже давно, лет сто назад. Сначала местные правители пытались их охранять, боялись, что все убегут. А потом поняли, что в этом нет смысла: мало кто мог пройти через Дверь. Это не так просто, я сам смог пройти далеко не сразу. Глуп был.
Альварос улыбнулся и погладил бороду.
— Сто раз пытался, даже злился на сваргов — думал, что если уж я недостоин, то кто тогда? Потом успокоился, признал, что я недостоин того мира.
— И что?
— Ничего. Все получилось. Меня хорошо приняли, я прожил у них несколько лет. Но потом вернулся.
— Вам не понравилось там?
— Не в этом дело. Просто там совсем другой мир, много техники. Гасклитам там нравится, к тому же им все равно некуда деваться. Ну, а я вернулся. Здесь мне лучше.
— Этих миров только три?
— Сложный вопрос... — Альварос кивком указал Алине на бочонок, она послушно наполнила кружки. — Я ведь тоже обо всем этом знаю не слишком много. Виго говорил, что миров бесконечное множество, они — как гроздья ягод на ветках. Три наших мира очень тесно связаны, то, что происходит в одном из них, отражается на других.
— В каком смысле?
— В самом прямом. Если у вас война — неприятности и у нас, это тоже могут быть войны, землетрясения, ураганы. И наоборот: происходит что-то у нас — это отражается и на вашем мире.
— Но как это может быть взаимосвязано? — не понял я. — В этом нет смысла.
— Смысл есть. Мы не придаем значения мелочам, мы не видим связи между явлениями. Ты от нечего делать сорвал травинку — там, у себя. А у нас в результате лес сгорел... — Альварос отхлебнул из кружки, вытер пальцем усы. — Все гораздо сложнее, чем мы думаем.
— И что теперь, травинку нельзя сорвать? — я невольно усмехнулся.
— Не в том дело. Почему сварги живут хорошо — потому что глупостей не делают, относят-
ся ко всему бережно. Тому же сваргу в голову не придет просто так сорвать травинку, от нечего делать: она ведь живая. Как ты к миру относишься, так и он к тебе.
— А сварги? Разве на них наши миры не влияют?
— Влияют, конечно. Но они понимают, как все происходит, и научились уничтожать это влияние. Раньше ведь как было: летит, скажем, их машина воздушная, что-то ломается в ней, и она падает. Не должно ломаться, не может — а оно ломается. Почему, спрашивается? Да потому что наши с тобой миры на них влияют. Если у нас плохо, то и у них будет плохо, сломается даже то, что никогда не должно ломаться. Люди называют это случайностью, совпадением, роком, не понимая, что за всем этим стоит царящее в наших мирах разрушение.
— А что сделали сварги?
— Сварги — мудрые люди. Они нашли пустыню, далеко от людей, окружили ее специальными машинами. Не знаю, как они это сделали, но именно туда стекает вся зараза от влияния наших миров, а машины все это уничтожают, сводят на нет. И все равно в эту пустыню лучше не ходить, там можно погибнуть. В этой зоне все всегда разрушается, там на ровном месте можно упасть и сломать ногу. Одежда рвется, ветер так и норовит сбить тебя с ног или швырнуть в глаза горсть песка. Если что-то раньше болело, то там заболит обязательно. Очень скверное место. Зато в других местах очень хорошо.
— Вы были там? В той пустыне?
— Был. Мне показывали.
Альварос замолчал. Я медленно пил эль, думая о том, как мало мы знаем обо всем этом там, на нашей Земле. Выходит, мы действительно не одни, миров много, и они очень тесно связаны друг с другом. Пришла мне в голову и еще одна мысль: я не раз слышал о необъяснимой пропаже людей — так, может, не стоит все списывать на бандитов, на всякие несчастные случаи? Ведь это так просто: шел человек, шел — и вдруг пропал. Исчез, провалился. Вывалился. Его ищут, но кто поверит, что он просто попал в другой мир?
Я снова взглянул на Альвароса.
— Я вот о чем хотел спросить... Когда я ехал с Корриганом, и на нас напали разбойники, Корриган исчез...
— Исчез? — с явным интересом переспросил Альварос. — Я думал, он просто успел убежать.
— Нет, он исчез. Сначала он светился, — точнее, воздух вокруг него светился, даже стрелы отскакивали. А потом он исчез. Я хотел спросить: он ушел к сваргам?
— Нет, — дед покачал головой. — Не к сваргам. У него было что-нибудь с собой?
— Даже не знаю... Пистолет был, кинжал в ножнах, и еще на поясе что-то висело, в мешочке.
— Он ушел в Потерянный Мир. Это очень плохое место.
— Еще один мир? Четвертый?
— Не совсем. Когда-то это действительно был полноценный мир. Но его уничтожили — давно, больше тысячи лет назад.
— Разве можно уничтожить целый мир? — недоверчиво спросил я.
— Можно. Раньше люди были гораздо сильнее, здесь жили великие колдуны — не чета нынешним. Но они все равно оставались людьми и так же, как все люди, не смогли избежать ошибок. Я не знаю, что у них произошло, — война, или еще что, или это была чья-то величайшая глупость. Только они сделали что-то такое, что уничтожило целый мир.
— В каком смысле — уничтожило? Что с ним стало?
— Этот мир теперь вне времени и пространства. Он затянут густым туманом, но это не туман. Попасть туда очень легко, зато выбраться назад очень трудно. А для простого человека почти невозможно.
— Что значит — вне времени и пространства?
— Там нет времени. Точнее, оно не связано с нашим. Ты можешь пробыть там вечность, а у нас не пройдет ни секунды.
— Там можно жить? Если попадешь туда?
— Ты не продержишься там долго, в том мире живут странные существа. Столкнувшись с ними, человек умирает.
— Хищники?
— Нет, это что-то другое. Они просто приходят и вытягивают из тебя все силы.
— Вы их видели?
— Нет. Те, кто их видел, мертвы. Сварги говорят, что эти существа отнимают энергию.
— Корриган сейчас там?
—Нет. Я же говорю, в том мире нет времени. Корриган удрал в тот мир, отыскал Дверь и вернулся назад — в тот же момент, как исчез. Сейчас он уже наверняка у себя в замке. Не забывай, он пытался тебя околдовать. А для этого надо быть в этом мире.
— А как попасть в тот мир?
— Я бы не советовал тебе этого делать, — усмехнулся Альварос. — Ты не сможешь вернуться.
— Но Корриган же смог.
— Корриган — колдун, к тому же у него есть Глаз, он возит его в мешочке на поясе.
Говоря откровенно, моя голова уже начала пухнуть от всех этих новостей. Слишком много всего свалилось на меня за один раз, начиная от горшков с колдовским пламенем и заканчивая мирами вне времени и пространства.
— Что такое Глаз? — решился я задать еще один вопрос.
— Особый шар из горного хрусталя, с его помощью можно найти Дверь в Потерянном Мире.
— Глаз... Кот говорил Корригану о Глазе, — вспомнил я. — Сказал, чтобы берег его, что тот ему пригодится.
— Кот всегда говорит правду... — Альварос допил эль, потом взглянул на меня и устало вздохнул. — Однако хватит болтовни для первого раза. Нам пора спать.
Я не возражал, потому что глаза и в самом деле уже слипались. Завтра утром мы пойдем к тому проклятому карлику — и я не я буду, если не выскажу ему все, что я о нем думаю.
* * *
День клонился к вечеру. Сидя в своем кабинете, Корриган просматривал отчеты графа Безрукова о состоянии дел на границе с Ордеей. Просматривал с нескрываемой усмешкой: судя по всему, в момент составления этой записки в душе графа не то чтобы бесы боролись с ангелами, — скорее, выбор шел между бесами и демонами. Было ясно как день, что граф безбожно воровал казенные деньги — на его месте, впрочем, это делал бы любой. Но за них надо было как-то отчитываться, вот и появлялись в отчетах разграбленные обозы, сгоревшие казармы, пропавшая от чрезмерной жары провизия. У солдат подозрительно быстро изнашивалась одежда, а оружие так просто разваливалось в руках — только мастеру-арбалетчику было заплачено, по утверждению графа, больше двух тысяч монет.
По особой, наиболее прибыльной статье проходили ордейские осведомители. Это вообще был неиссякаемый источник, и граф им беззастенчиво пользовался. Бели судить по называемым графом суммам, то в осведомителях у него ходили все жители Ордеи, включая самого Императора.
Это была одна сторона медали. Другая заключалась в том, чтобы составить о себе выгодное мнение, для этого надо было отрапортовать о своих успехах. В успехах числилось многое, начиная с высокой воинской дисциплины, отменной выучки и пылкого боевого духа и заканчивая шестью повешенными ордейскими шпионами. За три отчетных месяца в королевство перебежало с Ордеи еще около пятисот человек, трое пытавшихся перейти на ту сторону схвачены, допрошены и преданы справедливому суду. Редкие вылазки противника всякий раз заканчивались неудачей и лишний раз демонстрировали высокую выучку вверенных ему, графу Безрукову, воинов. Потери упомянутых воинов за истекший период не превысили сорока человек, да и то в основном от лихорадки и простуды, вызванных нездоровым климатом...