— Как — что с домом? — не поняла Алина.
— Он пропадает, если от него отходишь. И когда шли сюда, я его не видел, пока Альварос не взял меня за руку.
— А, ты об этом... — кивнула Алина. — Это для того, чтобы чужие не приходили.
— Это я уже понял. Но как это сделано?
—Это сложно,—согласилась девушка.—Такое могут только фаркахи, Альво — ну, и еще кое-кто.
— Как оно работает?
— Я не знаю. — Алина пожала плечами. — Это как-то связано со временем. То, что снаружи — там,—Алина небрежно повела рукой, — чуть-чуть отстает от того, что здесь. Мы немножко впереди, поэтому нас не видно. Словно нас и нет.
— А что нужно сделать, чтобы попасть сюда? — спросил я. — Чтобы увидеть дом?
— Просто захотеть этого. — Алина снова пожала плечами. — Надо помнить это место, помнить дом, тогда все просто. А если не знаешь — не попадешь. Пошли, я покажу...
Это и в самом деле оказалось на редкость просто. Сначала у меня ничего не получалось, Алина вволю посмеялась над моими бесплодными попытками. Возможно, это и в самом деле было как-то связано со временем — я шел по тому месту, где должен быть дом, а его не было. Лес, трава, пение птиц. Вода в ручье течет-переливается. И никакого намека на дом. Просто мистика какая-то... А потом что-то изменилось: я сделал новую попытку, уже понимая, что не смогу осилить эти колдовские штучки, и вдруг увидел дом. Увидел даже без привычного звона в ушах, дом появился передо мной совершенно неожиданно.
— У тебя получилось! — радостно воскликнула у меня за спиной Алина.
— Да... — растерянно согласился я. — Только я не понял как.
На то, чтобы окончательно разобраться в технологии перехода, мне понадобилось еще минут десять. Теперь я понял свою ошибку: я пытался увидеть дом, а надо было просто к нему идти, не размышляя на эту тему. Это как с Дверью — Ив ведь говорил, что надо просто идти, ни о чем не думая. Может, в этом и кроется секрет?
— Вот видишь, — улыбнулась Алина. — Это просто.
— Просто, — согласился я. — Скажи, а здесь есть где-нибудь рядом Дверь? В мир сваргов?
— Не много ли для одного раза? — усмехнулась девушка.
— А все-таки?
— Есть, совсем близко. Минут пять идти.
— Сходим? — предложил я.
— Если очень хочешь... — пожала плечами Алина. — Пошли.
Дверь оказалась даже ближе, чем я думал. Мы перешли по мостику через ручей, минуты две шли по тропинке — по той, что вела к дому Чуй. А потом свернули направо и прошли еще чуть-чуть по лесу.
Дверь была точно такой же — высокий туманный цилиндр, я с невольным благоговением взглянул на это странное сооружение. Самым удивительным было то, что туман держался сам по себе, его даже не сносило ветром.
— Вот она, — сказала Алина. — Пробуй.
— А если я пройду, назад смогу вернуться?
— Нет ничего проще, — ответила девушка. — Это только туда трудно. Давай, пробуй.
Я попробовал — раз, другой, третий. Ничего не вышло. Потратив на это гиблое дело еще минут десять, я с грустью убедился в том, что мои надежды оказались необоснованны. Каюсь, верил в душе, что у меня получится, что Дверь пропустит меня. Выходит, у меня и в самом деле слишком много грехов.
— Не получается, — сказал я, подходя к Алине. — Жалко. Может, ты попробуешь?
— Нет. — Алина покачала головой. — У меня тоже не выходит.
— Но ведь вышло один раз, ты сама говорила.
— Так это случайно, — ответила девушка. — К тому же дед держал меня за руку.
— А ты попробуй, вдруг получится. Может, Ива найдешь.
Это был неотразимый аргумент — глаза Алины вспыхнули, она слегка покраснела. Но к Двери все же подошла, хоть и с явной неохотой. Я видел, как она вошла в туман — и не вышла из него...
Не веря своим глазам, я вошел следом, поискал — пусто. Вышел из тумана, задумчиво взглянул на Дверь.
— Прошла, — тихо пробормотал я. — Надо же...
Туман снова раздался, из него вышла Алина,
веселая и раскрасневшаяся.
— Получилось! — закричала она, подбежав ко мне, потом обняла и поцеловала. — У меня получилось! Если бы ты видел, как там красиво!
— Поздравляю, — ответил я с невольной завистью.
Нет, в самом деле, чем она лучше меня? А вот поди ж ты, прошла...
— Я еще раз попробую, хорошо? — спросила она, словно от меня зависело, идти ей туда или нет.— И знаешь, если я... не вернусь, то ты иди домой, ладно? Ты ведь теперь сможешь попасть туда.
— Хорошо, — согласился я. — Только тогда я уже могу тебя не увидеть, если ты задержишься. Альварос с Чуй принесут Кольцо, и я уйду к себе.
— Я успею, — быстро ответила Алина. — Они же придут только завтра к вечеру, до Золотого ручья далеко. А я вернусь пораньше. Ты пока похозяйничай там дома, хорошо? И не обижайся...
Она оглянулась на Дверь, затем еще раз быстро чмокнула меня в щеку. Отойдя к Двери, помахала на прощание рукой — и снова исчезла...
Несколько минут я стоял, задумчиво глядя на Дверь. Можно было попытаться еще, но я не стал: что-то подсказывало мне, что Дверь меня не пропустит. Может, я и в самом деле не настолько хоро- ший, как думал? Да и что во мне хорошего-то? Зла людям не делал? Но ведь и добра от меня не слишком много было, чего уж греха таить. Да, помогал кому-то иногда, друзьям старался никогда ни в чем не отказывать. Только какая же это доброта — это норма, по-другому просто нельзя. Да ведь и было- то как: делал что-то, но особого восторга от этого не испытывал. Впрочем, как и какого-то сожаления по этому поводу. Механически все делал, бесчувственно. Делал не потому, что так душа велела, а потому, что так положено, потому, что приличия этого требовали. А может, дело даже не в приличиях, — просто все это мне было безразлично. Нет у меня настоящей доброты в душе...
Не спорю, мысли были грустные, мне хотелось, чтобы все оказалось не так. Но чем больше я размышлял на эту тему, тем больше понимал истинность своих суждений. У доброго человека в душе тепло, именно об этом как-то говорила Алина. Добро, свет — а у меня холод, я на все смотрю со стороны. Не знаю, может, от жизни нашей сволочной это, от того, что волк человек человеку, что, идя вперед, невольно отодвигаешь остальных. И любой успех, по сути, на чьих-то костях построен, просто не осознаем мы этого, не замечаем. Вот на работу меня взяли, скажем: конкурс выдержал, лучшим оказался. Приятно? Очень. Теперь могу работать дома, программы писать, платят неплохо — специалист все-таки. А другие? Что с другими-то, как у них все будет? Что будет, например, с тем белобрысым пареньком, которого я обскакал? Об этом я хоть раз подумал? Да, рынок, конкуренция, лучшим — лучшее. Только все равно тошнит от этого.
Вы спросите, а как это должно быть? Не знаю. Не пророк я, не экономист даже, не философ — уж и не знаю, кто этими вопросами заниматься должен. Плохо то, что добра меньше стало, за себя теперь каждый. Подпрыгнул, урвал кусок — и затаился на время. Чтобы не заметили, не отобрали. И рад еще, что смог, что получилось. Что деньги какие- то в кармане водятся, позволить себе что-то можешь. Да и вообще мы странные люди — сколько раз ведь видел, как старики на помойках роются. И все видят, не я один. А помог хоть раз? Подошел хоть к одному: пошли, отец, поешь, обогрейся? Не подошел, и никто не подходит. Это ведь проблемы, заботы, а мы ой как лишних проблем не любим. Да что там, вдруг вши у него, чесотка или еще там что? А у нас дети... Не про себя говорю, я один живу — а так, в целом. Мы любим находить отговорки, в этом все дело: у кого-то дети, кому-то просто некогда, а чаще вообще ни о чем этом не думаем. Копается старик на помойке, ну и пусть себе копается, у каждого свои проблемы. Не повезло ему, ну так что теперь? И ведь что интересно: в подземных переходах, в метро иногда и кинем монетку кому-то — приятно почувствовать себя человеком. Не из жалости платим, тщеславие свое тешим.
Правильно меня Дверь не пустила — не могла пропустить. Если в мире сваргов действительно живут люди, то мне туда вход заказан. И ведь что ужасное самое: все эти мои откровения ни к чему не ведут, не выльются они ни во что хорошее. Вернусь домой — и так же буду проходить мимо стариков этих, потупив взгляд. Не мы такие — жизнь такая. Хорошая фраза. С ней так легко жить...
А любовь? Ведь есть, говорят, такое чувство — или было когда-то. Ведь я даже не любил никого еще по-настоящему — так, чтобы хоть на край света. Да, родителей любил, к друзьям хорошо относился. Но ведь не то это, не то. Выходит, и любви у меня в душе нет, один холод остался...
Я задумчиво смотрел на Дверь: там, за туманом, совсем другая жизнь. И люди совсем другие — честные, добрые, отзывчивые. Не для меня это... Повернувшись, я медленно пошел по тропинке к дому, размышляя о посетивших меня откровениях. И как ни крути, на душе было очень гадко.
В доме было тихо и пустынно; то, что я смог в него попасть, уже не вызвало у меня восторга. Попал, ну и Бог с ним. Подойдя к кровати, лег и закрыл глаза. Надеялся заснуть, но не смог, в голове крутились мысли о том, что там, дома, я и в самом деле жил не совсем правильно. Или совсем неправильно: не тем занят был, не о том думал. Выходит, даже любимая работа — это еще далеко не все.
Сон не шел, поэтому, провалявшись около часа, я поднялся и снова вышел из дома. Вокруг не было ни души, я чувствовал себя весьма неуютно. Не потому что, по существу, забрался в чужой дом, пусть и с разрешения хозяев — просто лишь теперь я понял, насколько успел привыкнуть за эти дни к Алине и Альваросу. Да и к Чуй, несмотря на его отвратительный характер.
Я посидел на берегу ручья, потом, повинуясь какому-то безотчетному импульсу, перебрался по мостику на другой берег. Оглянулся — дома не было видно. Странные здесь живут люди, так просто умеют играть со временем и пространством. Впрочем, слово «просто» здесь вряд ли уместно.