Пито повернулся ко мне.
— Теперь это весло — твое. Чем лучше будешь работать, тем дольше протянешь. Хотя гасклиты обычно долго не живут.
Он усмехнулся и протянул руку, один из разбойников подал ему веревку. Нагнувшись, Пито обвязал ее вокруг моей правой ноги, проверил, хорошо ли затянут узел. Потом привязал второй конец к вкрученному в одну из жердин металлическому кольцу — именно к таким кольцам были прикованы все гребцы.
— Пока так, — сказал он, отшвырнув ногой в сторону цепь несчастного гребца. — А прибудем на место, привяжем тебя понадежнее. И не вздумай бежать, башку отрублю...
Пито довольно грубо схватил меня за плечи, развернул, я почувствовал, что он развязывает стягивавший мои руки ремень. Ну да, еще бы — гребец ведь должен грести...
Ноги противно дрожали. Если бы не страх опуститься на все еще заляпанную кровью палубу, я бы непременно сел. Впрочем, сидеть уже было некогда: разбойники вытянули якоря, плот дрогнул и медленно поплыл вдоль берега, гребцы правого борта заработали веслами. А потом настала и наша очередь — ухватившись за тяжелое весло, я попытался грести, следуя ритму остальных гребцов моего борта. Сначала у меня ничего не получалось, но несколько ударов плетью, ожегших спину даже сквозь рубаху, заставили меня приноровиться. И я греб, хотя сознание все еще отказывалось верить в происходящее. Раб на галерах — об этом я читал когда-то в книгах. Но никогда не думал, что все это мне предстоит испытать на практике.
Два часа беспрерывной гребли показались мне сущим адом. Хуже всего было то, что следившие за нашей работой надсмотрщики сразу замечали малейший обман — стоило мне начать грести чуть менее усердно, как на мою спину сразу опускалась плеть. Я совершенно выбился из сил и с ужасом думал о том, что будет, если этим речным пиратам вздумается плыть против течения. Больше всего я сожалел о том, что у меня нет ножа, тогда бы я мог перерезать веревку и прыгнуть за борт. Да, я видел у этих разбойников арбалеты, шансы уйти выглядели ничтожными — и все равно это казалось мне меньшим злом, нежели качать из стороны в сторону уже набившее мне мозоли весло. Кроме того, я уже знал, что меня ждало дальше: когда мы прибудем на место, мне на ногу наденут кандалы. И это будет конец, я очень хорошо понимал, что долго так не выдержу. А как все это заканчивается, я уже видел...
В глазах у меня уже темнело от усталости, когда слева показался небольшой и довольно спокойный залив, именно к нему и правил сидевший на корме рулевой. Подстегиваемые плетью, мы дружно навалились на весла — не прошло и минуты, как плот вошел в залив. Я увидел деревянную пристань, на берегу было довольно людно. Описав небольшую дугу, плот ткнулся носом в причал, я рухнул на палубу, не в силах даже вытянуть весло из воды. Но вытянул, для этого понадобились всего два удара плетью.
Плот закрепили швартовыми, пираты — назвать их как-то по-другому я уже не мог — стали переносить груз на берег. Я разглядел мешки, плетеные корзины, набитые чем-то тяжелым, здесь же была лошадиная сбруя и многое другое. Не иначе, разграбили какую-то деревушку.
А потом я снова увидел капитана: стоя на причале, он о чем-то разговаривал с бородатым человеком в роскошном красном кафтане. Говорили
явно обо мне, я понял это после того, как капитан указал на меня рукой. Потом они и вовсе поднялись на борт и подошли ко мне.
— Смотри, Марк, совсем свежий... — сказал капитан, потом пнул меня ногой. — А ну, встань!
Я поднялся, меня все еще качало от усталости.
— Хилый он какой-то... — с сомнением произнес бородач. — На что он мне?
— Перестань, Марк, — возразил капитан. — Устал просто с непривычки. Ты же знаешь, гасклиты не годятся для такой работы. А у тебя ему в самый раз будет. И всего-то пять монет.
— Побойся Бога, Гуго, — засмеялся бородач.— Пять монет за такую дохлятину?
— Четыре, — отозвался капитан. — Даже три, но только для тебя.
— Две, — отрезал бородач и полез за деньгами. — Я бы его вообще не взял, но мне нужны работники.
— Так ведь и я о том же, — согласился капитан.— Я ведь слышал, что у тебя обвал был, кучу народа подавило. А куда тебе без работников, какая же это работа будет?.. — Капитан протянул руку и с готовностью взял протянутые ему бородачом монеты. — Вот и славно. А я себе получше гребца подыщу. С гасклита какой гребец...
Слушая быструю речь капитана, я думал о том, как преображаются люди. Каким суровым и важным он был, пока мы плыли, — и как лебезит теперь перед этим человеком. Интересно, кто он? Впрочем, какая разница... Важно не это — важно то, что меня снова продали. И снова купили. Каюсь, я даже испытал облегчение — никогда не думал, что можно радоваться тому, что тебя покупают. Я понятия не имел, для чего меня купили, но все же надеялся, что меня ждет лучшая участь, нежели уготованная на плоту. Капитан прав, какой из гасклита гребец...
— Отвяжи его, — велел бородач.
Капитан быстро выполнил приказ, отрезав веревку от кольца. Потом столь же быстро отрезал ножом веревку у моей ноги, я молча воздел глаза к небу — не иначе, Боги и в самом деле сжалились надо мной. Впрочем, радовался я явно преждевременно: капитан обвил веревку вокруг моей шеи и затянул петлю — так туго, что я даже захрипел. Усмехнувшись, капитан слегка ослабил петлю и завязал какой-то мудреный узел, после чего протянул веревку бородачу.
— Держи, Марк. Хороший работник будет, не пожалеешь.
— Я на это надеюсь. Если он будет плохо работать, ты вернешь мне деньги. Пошли...
Бородач потянул за веревку, я послушно поплелся за ним. Это было унизительно, и все же я испытал облегчение, сойдя с плота на пристань. И хотя натруженные греблей мышцы все еще ныли, я стал ненавязчиво оглядываться по сторонам, прикидывая, как мне лучше удрать.
Удрать не удалось: едва мы отошли от пристани, как Марк передал меня в руки двух свирепого вида детин, вооруженных саблями и палками. И если сабли они пока в ход не пускали, то палками работали без всякого стеснения, в чем я тут же сумел убедиться.
— К телеге, — произнес один из охранников и стукнул меня палкой по многострадальной спине.
Я зашипел от боли, но протестовать не стал и послушно подошел к запряженной двумя облезлыми лошадьми телеге.
Конец моей веревки привязали к борту телеги, я нахмурился, — похоже, так просто сбежать не удастся. Однако духом не пал: после того, что я видел и испытал на плоту, все это уже казалось мне детским лепетом. Убегу я — видит Бог, убегу...
Телега была нагружена доверху. Стоявший рядом возница щелкнул кнутом, лошади взвизгнули и вяло потянули телегу вперед. Бородач выехал вперед на роскошном жеребце — да простят мне земные кони то, что я посмел назвать жеребцом местную остроносую тварь, — его окружал эскорт охранников на более скромных клячах. Впрочем, даже эти лошади оказались довольно резвы, Марк и его охрана быстро опередили нас и скрылись из глаз.
У самого берега начинался крутой подъем. Возница без зазрения совести стал охаживать лошадей кнутом, мне тоже досталось от дубинки охранника, после чего я с готовностью уперся в борт телеги и стал помогать лошадям. Совместными усилиями мы с лошадьми выволокли телегу наверх, я вытер со лба пот. Ну до чего невезучий сегодня день... Начался пытками у Мастера, и неизвестно еще, чем закончится. Впрочем, история с Мастером казалась сейчас чем-то очень далеким — словно не сегодня утром это было, да и вообще не со мной.
Преодолев подъем, лошади побежали быстрее, охранники запрыгнули на телегу. Я последовал их примеру и тут же получил дубинкой по голове.
— Куда лезешь, тварь-
Охранник замахнулся снова, я соскочил с телеги и побежал рядом. Провел ладонью по затылку, посмотрел на пальцы — они были в крови. Вот же гад.
Охранники перебросились парой реплик, засмеялись, смеялся и возница. Я почувствовал злость: да что же это!..
Бежать было трудно. Наверное, в другое время это не стало бы для меня большой проблемой, но после двух часов гребли я чувствовал себя совершенно разбитым. Несколько раз я чуть не упал, скользя по раскисшей от дождя дороге, потом, чувствуя, что долго так не протяну, ухватился рукой за телегу.
Охранник поднял дубинку, потом сжалился,—возможно, его убедил мой плачевный вид. Что-то сказал напарнику, они снова расхохотались.
Прошел почти час, прежде чем широкий раскисший тракт, по которому мы ехали все это время, сменился узкой лесной дорогой. Лошади пошли шагом, я наконец-то смог перевести дух. К тому же под ногами теперь была трава, а не раскисшая грязь, идти стало намного легче. Дорога петляла, иногда спускаясь в неглубокие низины — тогда мне приходилось придерживать телегу, порой подымалась на взгорки — тогда я налегал и толкал телегу вверх. Постепенно местность изменилась, то и дело стали встречаться выпирающие из земли валуны, сама дорога тоже стала на редкость каменистой. Лес поредел, чахлые деревья с трудом цеплялись корнями за покрывавший камни тонкий слой почвы. Вот телега перевалила высокую гряду, лес почти сошел на нет, я увидел далеко внизу узкий каньон, какие-то строения. И множество людей — они копошились в низине, в целом все это напоминало муравейник. Чем ближе мы подъезжали, тем лучше мне удавалось рассмотреть происходящее. Похоже, какой-то карьер. И едем мы именно туда.
К карьеру мы добрались минут через тридцать, извилистая дорога заметно удлинила путь. Мне показалось, что мы въехали в ущелье: слева и справа высились отвесные каменные стены. Вход в карьер закрывали частокол и крепкие деревянные ворота, сейчас они были открыты — из карьера как раз выехала телега, груженная каменными блоками. Именно из таких блоков строились в городе дома знати.
Охранники пропустили нас внутрь. Здесь и в самом деле было людно: одни работники грузили уже готовые каменные блоки на телеги, другие на нескольких площадках тесали неподатливый камень, придавая ему нужные очертания. В стороне,