о-зе- леном, что примерно одно и то же.
Мебель здесь тоже оказалась очень своеобразной. Точнее, ее не было совсем, и ее пришлось в буквальном смысле выращивать. Для этого Алина надела мне на голову небольшой золотистый обруч и приказала думать о том, что я хочу увидеть.
Это было здорово и вместе с тем очень необычно. Сначала я вырастил кровать, для этого просто представил, что именно хотел увидеть. Пол комнаты начал шевелиться, вспучился и, повинуясь моим мыслям, мало-помалу принял требуемые формы. Не скажу, что у меня получилась совсем уж изящная вещь, но представители авангардных направлений в искусстве явно оценили бы ее по достоинству.
Собственно постель вырастить было нельзя, Алина сказала, что мне ее принесут. Не получилось вырастить и стул — точнее, переставляемые стулья, отдельные от пола или стен. В итоге я вырастил еще пару шкафов, весьма неплохой и ровный стол, тумбочку у кровати и удобное кресло с видом на улицу. Да, я забыл сказать об окнах: они были очень большие, их конфигурация легко менялась с помощью все того же обруча. Стекла представляли собой все тот же странный материал, из которого были сделаны стены и все остальное, только в окнах он превращался в очень тонкую прозрачную пленку. При желании стекла можно было затенить, придать им любой цвет либо вообще сделать непрозрачными. Для этих действий обруч не требовался, достаточно было просто вслух высказать свои пожелания.
Оказалось, что цвет мебели тоже можно менять, и тут уж я постарался на славу. Процесс обустройства комнаты мне чрезвычайно понравился, я занимался этим с огромным удовольствием. В итоге стол у меня стал «красного дерева», такими же были тумбочка и шкафы, кровать я сделал более светлой и украсил ее ажурной резьбой.
Пока я занимался благоустройством, Алина находилась рядом — первое время стояла, потом я вырастил для нее стул. В самом начале она пыталась мне помогать и подсказывала, что и как делать, даже сердилась, когда я, по ее мнению, делал что-то неправильно. Но потом предоставила мне делать все самому и просто смотрела, затаив дыхание, — похоже, у меня действительно получалось неплохо.
В итоге моя комната приобрела достаточно земной вид, здесь было вполне уютно. Я пожалел лишь об одном — что не могу вырастить телевизор.
— Красиво, — сказала Алина, подведя итог моей работе. — У меня так не получается.
— А посмотреть можно? — спросил я.
— Нет, — твердо ответила девушка. — Потом... Пошли, покажу, где можно умыться...
Местная ванная оказалась столь же удивительна. Сама ванна, как и все прочее оборудование, тоже была частью стен, особенно понравился мне кран. Собственно говоря, крана как такового не было, из стены выходил короткий изогнутый желобок. Стоило поднести руки, начинала идти вода, температуру можно было регулировать, просто говоря, теплее тебе нужно или холоднее. Неведомая
мне аппаратура запоминала мои предпочтения, и теперь, по словам Алины, в любом месте этого мира — там, где есть такие дома, — сразу будет идти вода нужной мне «теплоети», как выразилась девушка. Сначала пользоваться всеми этими штучками мне показалось довольно непривычно и даже неудобно, но вскоре я привык и понял, что все это не так уж и плохо. К тому же при желании все можно было поменять так, как тебе надо.
Свет в комнатах включался тоже очень своеобразно: достаточно было просто сделать определенный жест рукой — например, указать вверх большим пальцем руки. Выполняя это действие в первый раз, я произнес слово «свет», машина запомнила жест и впоследствии реагировала на него, включая освещение. Жест мог быть любым — Аль- варосу, например, нравилось просто легкое движение кистью. Чуть повел вверх — зажигался свет, вниз — гас. Плавными движениями вверх-вниз менялась яркость. Интересно, что никаких приборов освещения вроде наших земных лампочек я так и не нашел. Свет просто был, — казалось, светился сам воздух. А может, так оно и было.
Примерно через час я услышал мелодичный сигнал, Алина быстро пошла и открыла дверь. Оказалось, что принесли постель, ее доставили два добродушных молодых человека в яркой и очень пестрой одежде. Пожелав нам доброго дня, они ушли.
Любопытно, но толстый, мягкий и очень легкий матрац точно соответствовал габаритам моей кровати. Я пришел к выводу, что умная машина сама вычислила, что именно мне нужно.
— А всю мелочь потом выберешь сам, — сказала Алина. К этому времени мы уже часа два находились одни, Альварос ушел к Иву. — У них тут столько всего — ходишь и берешь, что надо. И ни за что не платишь! — Похоже, именно это нравилось Алине больше всего.
— Коммунизм, — пробормотал я, уже слегка одурев от избытка впечатлений. — А говорили, что из этого ничего не получится.
Алина быстро взглянула на меня. Хотела что- то спросить, но передумала и лишь пожала плечами.
— Сейчас Альво придет, и пойдем обедать. Отдыхай пока, а я пойду у себя приберусь, — улыбнувшись, девушка вышла из комнаты.
Признаться, я и в самом деле устал, а потому вышел на балкон, при этом дверь передо мной гостеприимно распахнулась.
Балкон больше походил на цветущую поляну, его пересекали несколько узких дорожек, позволяя пройти едва ли не в любую часть этого дивного уголка. Мимо меня, в нескольких десятках метров, почти бесшумно скользили летуны, их нескончаемые вереницы мало-помалу стали для меня неотъемлемой частью пейзажа. Площадь Цветов отсюда видно не было, балкон выходил на другую сторону дома. Впрочем, с этой стороны тоже открывался очень неплохой вид, все выглядело на редкость красиво. Это только у нас есть парадная сторона домов, лицевая — и обратная, до которой обычно ни у кого не доходят руки. У сваргов, судя по всему, на все хватало и времени, и средств.
Меня удивило, что у балкона отсутствует какое- либо ограждение: так ведь и вниз можно свалиться, и лететь тогда придется довольно долго. Ладно, взрослые люди не свалятся, а как же дети?
Я медленно подошел к краю цветочной поляны и получил ответ на свой вопрос. Упасть оказалось невозможно: у самого края поляны я ощутил легкое сопротивление, что-то невидимое мягко тянуло меня назад. Или не пускало вперед. Чем ближе я подходил к краю, тем сильнее становилась эта сила. Сначала я решил, что это некое силовое поле, но потом сообразил, что здесь просто какие-то трюки с гравитацией. Хотя легко сказать — просто трюки... Чем больше я познавал окружающий меня мир, тем лучше сознавал нашу земную ущербность, наше огромное отставание. Еще бы, нам некогда делать все это или думать над тем, как все это можно осуществить: мы все воюем, ссоримся, не можем жить мирно и счастливо. Тратим огромные деньги на оружие, а не на благоустройство нашего мира. Сварги оказались гораздо умнее нас...
Я вернулся в комнату, лег на кровать и закрыл глаза. Выходит, мне суждено теперь жить в этом мире. Вроде бы должен от счастья прыгать, только почему же нет его, счастья этого? И почему так нестерпимо хочется домой? Туда, к нашей серости и убогости, к нашим проблемам и заботам. Может, потому, что там мой дом, мои друзья? Мой мир, наконец? Сколько я здесь пробыл — три часа, четыре? Не больше, во всяком случае. И уже чувствую себя здесь чужим. Привыкну? Да, наверное, человек ко всему привыкает. Только все равно в душе вечно будет сидеть тоска по дому. Тоска по нашим рекам, по тайге, по простой задушевной беседе с друзьями. По Андрею со всей его живностью — ведь не увижу я его уже никогда. Да, грязь у нас, и живем небогато, чудес всех этих нет, а мерзости разной, наоборот, в избытке. Но все равно у нас хорошо...
Наверное, только сейчас, ощутив щемящую тоску по дому, я осознал всю глубину падения иммигрантов. Хорошо, пусть не падения, не знаю даже, как описать свои чувства. Уехали они, живут в других странах — сытые, обеспеченные. Дома имеют, машины хорошие. Да, телу хорошо, комфортно. А душе? Душу-то куда деть — ведь болит она, страдает. И тянет ее из сытой Америки или еще откуда домой — туда, в серость и убогость, к нашим колдобинам на дорогах и вечной нехватке денег. А почему тянет? Да потому что дом ее там, туда душа стремится. И как ни прикармливай ее на чужбине, тяжко ей там.
Кажется, я задремал, так как проснулся только от деликатного покашливания. Вскинул голову — и увидел Ива. Чуть позади него, сложив на груди руки, стоял Альварос.
— Разбудил? — спросил Ив и улыбнулся.
— Я не спал, — ответил я, сел на кровати и протер глаза. Потом встал, -
— - Здравствуй, Ив.
— Доброго дня, у нас здесь так говорят. — Ив пожал мне руку.
Только сейчас я сообразил, что он одет совершенно иначе, чем там, в мире даотов, — именно так называли жителей того мира сварги. На Иве был легкий и явно очень удобный голубой комбинезон с многочисленными карманами, пряжками и ремешками, на широком кожаном — или похожем на кожаный — поясе висели несколько небольших приборов. В целом внешний вид Ива заставил меня вспомнить нашу земную милицию — с их дубинками, наручниками, рациями, пистолетами и прочими причиндалами, отличающими представителя закона от простого смертного. Переоделся и Альварос, теперь на нем были легкие светлые брюки и столь же легкая рубашка с открытым воротом. Бели новый облик Ива я воспринял без труда, то Альвароса в первые секунды просто не узнал — настолько непривычно было видеть его в цивильной одежде. Впрочем, даже в ней Альварос выглядел весьма внушительно. Поистине, не одежда красит человека.
— Мне Альво сказал, что ты здесь, — сказал Ив, взглянув на Альвароса. — Он уже рассказал о твоих похождениях, это впечатляет. Нам надо будет побеседовать с тобой, а пока приглашаю на обед.
— Только сначала ему надо переодеться, — вставил Альварос.
— Уже несу, — послышался голос Алины, она внесла аккуратную стопку одежды. — Пока ты дрых, — она с улыбкой взглянула на меня, — я пробежалась по лавкам. Здесь два комплекта, выбирай, что понравится.
— Спасибо, — ответил я, взяв одежду.