и кто-то вышел. Остановился, будто в нерешительности, на крыльце. Ольга оглянулась, внезапно поймав себя на мысли, что хочет увидеть Алекса. Но за спиной стоял Матвей.
– Не спится, малая?
Она качнула головой. Что ему сказать? Дымов знает ее как свои пять пальцев. Он тихо вздохнул, спустился с крыльца и встал рядом. Достал из кармана пачку сигарет и закурил.
– А ты? Ты почему не спишь?
– Так…
– Плечо болит? – догадалась Ольга.
– Много чего болит, малая. Но лучше бы просто плечо. Или нога, голова или что там еще. Физическое.
Она кивнула, без пояснений поняв его. Та же боль не давала уснуть и ей. Матвей молча курил. Ольга так же тихо стояла рядом. Ночной воздух, наполненный ароматами весенней свежести, лесной пряности и с горчинкой сигаретного дыма отчего-то заставлял сердце сжиматься от грусти и, одновременно, разгоняться в беспричинном волнении.
– Я пыталась вскрыть Алешин почтовый ящик, чтобы узнать имя заказчика, – нарушила она первой эту ложно-безмятежную тишину. Матвей загасил окурок, выбросил его в жестяное мусорное ведро и сунул руки в карманы.
– Но у меня ничего не вышло. Надо звонить Тане, – сказала Ольга и замолчала, ожидая реакции Дымова, но он лишь кивнул.
– Еще бы хорошо съездить в ту деревню, где жил Федор, и поговорить с его помощницей Галиной.
– Алекс уже попросил об этом, – ответил Матвей. – Завтра съездим. Но он настоял на том, чтобы разговор с помощницей мы доверили ему. Сказал, что у него есть к ней вопросы личного характера. А еще попросил скинуть ему фотографии Кости и Алексея.
– Чтобы показать Галине?
– Да. Не возражаешь?
Ольга мотнула головой. И вдруг попросила:
– Расскажи мне об Алексе.
Может, ее вопрос и оказался для Матвея неожиданным, но он ничем себя не выдал.
– Что тебе о нем рассказать? О его способностях ты уже знаешь. Он еще ребенком умел такое делать. Не знаю, откуда у него взялись эти способности. Видимо, родился с ними. Такой своеобразный гений. А в остальном был обычным мальчишкой. Носился по двору с соседской ребятней, так же разбивал коленки, снимал с деревьев перепуганных кошек, бросал с балкона водяные «бомбочки». Один раз в меня попал.
Ольга не увидела, почувствовала, что Матвей улыбнулся. Она тоже улыбнулась в темноту, представив в красках себе эту сцену, потому что тоже бросала с балкона «бомбочки». Только ни разу ни в кого не попала и не попалась.
– Я потом переехал в другой район. Общаюсь до сих пор с Михой, старшим братом Алекса. От него и узнаю их семейные новости. Что тебе еще рассказать о нем, малая?
«Все», – мысленно произнесла она, но с нарочитой небрежностью пожала плечами.
– Он простой парень. Но с ним… непросто, – вдруг добавил Матвей. Ольга вздрогнула и подняла на него взгляд:
– О чем ты?
– Я о его даре.
– Не понимаю… Нам его дар не мешает, Дымов.
– Да, нам не мешает, – то ли повторил он за ней, то ли ответил каким-то своим мыслям. – Пойдем отдыхать, малая. Даже если не можешь уснуть, просто полежи. Чую, наши приключения только начинаются.
Глава 10
Матвей подвез его к дому, в котором раньше жил Федор. Только на этот раз двор был пустым, если не считать памятного уголка, в котором на специально установленный стол люди складывали букеты. Галина, заслышав шум мотора, вышла встретить их на порог. Одета она была в ту же, что и накануне, вязаную кофту, но вместо юбки надела брюки, а волосы повязала платком. Увидев вышедших из машины гостей, она заулыбалась, поздоровалась и пригласила всех в дом выпить чаю. Но Матвей, обменявшись с Алексом короткими взглядами, сказал, что торопится. Джип развернулся на широком пятачке и уехал, оставив после себя облачко земляной пыли. Алекс проводил машину взглядом и вошел следом за Галиной в дом.
За дверью сразу, без прихожей, начиналась просторная комната, посреди которой стоял стол и рядом – два кресла с протертой обивкой. Вдоль стены тянулась длинная лавка, на которой аккуратно были разложены низкие вышитые подушки. На беленых стенах висели образа, в уголке на высоком комоде стояли лампадки и свечи. Пахло травами, горечью ладанного дыма и сладковатостью воска. Окунувшись в этот аромат, показавшийся родным, и сухое тепло старого дома, Алекс почувствовал себя расслаблено, уютно и спокойно.
– Значит, приехал, – с доброй улыбкой проговорила Галина и указала ему ладонью на одно из кресел, а сама заняла другое.
– Приехал бы еще вчера. Если бы не кое-какие приключения…
Галина кивнула, будто поняла, о чем он. А затем спросила, хочет ли он чаю. Алекс не стал отказываться, и женщина ушла. В ожидании ее он сделал неторопливый круг по комнате. Задерживаясь возле каждого предмета, Алекс пытался представить себе недавнее прошлое, в котором Федор еще был жив, принимал в этой комнате посетителей. И невольно вспоминал, как сам мечтал о том, чтобы поселиться в похожем доме в пригорной деревне, в которую с ветром иногда долетают запахи моря, принимать людей и считать свою жизнь счастливой и наполненной, потому что в таком случае он бы выполнил свое Предназначение.
О Предназначении Алекс стал задумываться еще много лет назад. О том, что отличается от других детей, он знал с детства. В подростковом возрасте это отличие стало еще заметнее, потому что его не увлекали интересы сверстников. Но, однако, он не стал ни изгоем, ни аутсайдером. Были у него и друзья. Если над ним и посмеивались, то беззлобно. Может, потому что Алекса опекал старший брат и его друзья-старшеклассники. А может, потому что чувствовали в нем другую, непонятную, а потому пугающую силу. Как ни странно, им активно интересовались девушки. И Алекс бы не сказал, что они не были интересны ему. Поэтому он никогда не чувствовал себя одиноким. Да, его считали чудаковатым, кто-то даже придурковатым, но он-то знал, что придурковатым не был. А «чудаковатость» обратил себе на пользу. То пользовался ею, как ширмой, когда ему не хотелось поддерживать общение, то, наоборот, с ее помощью вкупе с «наивностью» добивался, чего хотел. Впрочем, хотел он не так уж и много. Потребности у него были просты и понятны. Книги, тишина и уединение, когда нужен был отдых. Музыкальные концерты и полученный от них драйв, когда требовалось «подзарядить батарейки». Модными шмотками Алекс не интересовался, в гаджетах последних моделей не нуждался. А вот поесть любил, но потому, что расходовал энергию в сумасшедших количествах. И еще готов был отдать любые деньги за хорошие японские карандаши. Те, кто знал о его способностях, считали, что Алекс обязательно поступит в медицинскую академию или хотя бы в медицинское училище. А он выбрал факультет изобразительных искусств педагогического университета, потому что в богемной среде художников чувствовал себя уместнее, чем в среде будущих медиков. Впрочем, рисовал он тоже неплохо. А после универа стал преподавать первоклашкам рисование. Школа была новой, директриса в ней – молодая, поэтому Алексу прощали и неформальный вид, и дреды. Прощали потому, что дети его любили.
Вроде все его устраивало, но нет-нет, да и возникали мысли о Предназначении. В такие моменты Алекс думал, что хотел бы поселиться в деревенском доме вдали от мегаполисов, но не потому, что ему хотелось сбежать от общества, наоборот, потому что желал помогать. Живя уединенно и в небольшой деревне, он черпал бы силы, как и должно было быть, из природы и рисования. Медитировал бы, развивал свой дар, принимал нуждающихся, помогал им и чувствовал бы себя в полной мере счастливым. В глубине души Алекс знал, что когда-нибудь так и случится. Что это его путь, его истинное место, к которому он, хоть и не сразу, но однажды придет. Поэтому жил без привязанностей. Любил котов, но не завел ни одного. Любил малышню, но не искал женщину, которая в будущем родила бы ему детей. Любил родителей, но знал, что живет с ними временно. Любил брата, но у того была своя семья. Любил немногих друзей, но понимал, что их дороги разойдутся.
Было время, когда он ни о чем другом не мог думать, только о Предназначении. В тот период, как никогда сильно, Алекс ощущал, насколько задыхается в городе. Его способности без нужного развития угасали, даже рисование и богемная среда сокурсников перестали приносить радость. Именно тогда он впервые увидел во сне светловолосую девушку. В первых снах она еще не разбивалась, он просто был рядом с нею счастливым, таким, каким не ощущал себя в реальности. Алекс даже начал искать ее, вглядываясь в лица светловолосых студенток и девушек на улице. Нет, он был не одержим той незнакомкой, а, скорее, заинтригован, потому что знал, что повторяющиеся сны для него имеют значение. А потом впервые увидел кошмарный финал счастливого сна и проснулся от собственного крика. Тогда Алекс и перестал искать ее, потому что узнал, чем все закончится.
Иногда, когда перерыв между кошмарами становился долгим, он снова начинал мечтать о ней. Но сны, в которых девушка погибала, возвращались. Алекс снова просыпался с криком. И понимание, что это страшное событие и направит его жизнь по еще не так давно желаемому пути Предназначения, крепло с каждым увиденным кошмаром. После ее гибели все так и случится – его уединение, попытка выжить, когда на самом деле будет хотеться умереть, и погружение в чужие беды ради того, чтобы вытащить себя из собственной, неутихающей.
А потом целых три месяца кошмар не посещал его, и Алекс робко предположил, что все закончилось. Может, он неправильно разгадал сон? Возможно, светловолосая девушка и ее гибель олицетворяют совсем другое: его «измену» Предназначению с вполне будничной, но тоже нужной профессией? И только он уверился в этом, как встретил ее в реальности – Ольгу. Все указывало на то, что его кошмар скоро воплотится в жизнь. И полученное от ясновидящего письмо лишь подтверждало страшные опасения. Но потом, когда первый шок от прочитанного прошел, Алекс понял, что письмо подарило ему и надежду. Поэтому он сейчас и был здесь – в доме Федора Кольцова. Если ради спасения Ольги нужно принять Предназначение, он так и сделает, выторгует ее жизнь в обмен на свое отшельничество.