– Ольга, там не огорожено! – уже всерьез обеспокоился он. Но она, ведомая не ангелом-хранителем, а змейкой-искусительницей, продолжила подъем. Три уступа, и она взобралась на козырек. Море далеко внизу разбивалось о камни, а небо лежало так близко, что вытяни руку, и коснешься его.
– Сумасшедшая, – прошептал за ее спиной Алекс. Ольга улыбнулась ветру и почувствовала, как пальцы Алекса сомкнулись на ее запястье. Запустить руки ему под футболку, коснуться разгоряченной отнюдь не солнцем кожи, поймать ладонью змейку… Алекс резко развернул Ольгу к себе, обжег морской синевой взгляда. И она, ни секунды не сомневаясь, подалась к нему.
Ольга еще успела ощутить холодок мяты в его дыхании и морскую соль на его губах, но следом за этим подошва ее ботинка скользнула по козырьку вместе с осыпающимися камешками. Миг, и ее нога поймала страшную пустоту. Мгновение, в которое испуганный писк слился с отчаянным криком Алекса, растянулся до вечности. Мир опрокинулся, Ольга почувствовала сильный рывок и поняла, что летит.
Падение на землю было жестким. Приземлилась она на четвереньки, больно ударившись ладонями о каменную плиту и едва не уткнувшись носом в чьи-то ботинки. Но не успела еще понять, что упала не назад, в пропасть, а вперед, как над ее головой громыхнул гневом знакомый голос:
– Чуть не навернулись!
Матвей употребил другое слово, жестче и правдивее описывающее их едва не случившийся полет.
– Секунда, и разбились бы к ядреной маме!
Ольга, тяжело дыша, поднялась и отерла ушибленные ладони о штаны. Матвей стоял прямо перед ней и, раздувая ноздри, продолжал громыхать:
– Успел, как кутенка, поймать за шкирку!
Он кивнул на стоявшего со свешенными вдоль тела руками Алекса. Бледный, как мел, тот молча сносил ярость спасшего их Дымова.
– Чего вас сюда понесло?! Романтики захотелось?! Экстрима?!
Матвей развернулся, чтобы уйти. Но в последний момент оглянулся:
– Алекс, если угробишь мне Ольгу, пять шкур спущу! Пять, слышал?!
Алекс дернулся, будто ему влепили пощечину, закусил губу и кивнул.
– Это не он! – возмутилась Ольга. – Я сама сюда залезла! Сама! А Алекс подстраховать…
– Я видел, как он тебя страховал! Малая, если не терпится убиться, то дождись хотя бы двадцать первого!
С этими словами Дымов спустился и сердито зашагал по равнине прочь.
Алекс, по-прежнему бледный и молчаливый, подал ей при спуске руку. Но как только Ольга оказалась в безопасности, поспешно выпустил ее ладонь из своей. И по этому невольному его жесту она поняла, что страшное и непоправимое все же случилось.
Глава 14
Штрих за штрихом мягко ложились на бумагу образы, но больно царапали изнутри разбушевавшиеся мысли. Пальцы чувствовали приятную тяжесть механического карандаша, но впервые это ощущение не успокаивало.
В какой момент нужно было остановиться? Какой не сделать шаг? Знал ведь, знал. Но, ведомый не разумом, а подталкиваемый в спину змеем-искусителем, он шел за Ольгой к небу, чтобы потом заглянуть в страшные глаза смерти. Ее смерти.
Штрих за штрихом, мягкое шуршание грифеля по бумаге и немой крик разбитого сердца. Чуть не случилось. Чуть. Страшное предупреждение, раз рядом оказался ангел-хранитель в лице рассерженного Матвея. Сегодня Ольга избежала смерти, а вот завтра…
Закусив нижнюю губу, Алекс наносил штрихи на прикрепленный к планшету лист. И сквозь паутину линий проступало женское лицо: красивое с одной стороны и леденяще-страшное – с другой. Только Алексу в этом переплетении линий виделось не лицо описанной Матвеем охранницы, а послание: «Не трожь, оставь, не поддавайся. Твоя дорога – не за нею, вверх, к ветру, а вниз – к чужой боли и мольбам». Скованная плотной повязкой кисть давно устала, пальцы, как и бинт, потемнели от графита, но Алекс все водил и водил карандашом по бумаге с каким-то остервенением. Бросил бы давно, скомкал лист, чтобы не видеть страшно-красивого лица хранительницы проклятых ключей, но лучше уж выплескивать думы на бумагу, чем мучиться в бесполезных попытках уснуть. Изведется сам, изведет своей возней чутко спящего Матвея. Лучше уж коротать эту бесконечную темную ночь за рисованием.
Когда они вернулись домой, Ольга и Матвей сразу разошлись по разным комнатам. За весь вечер никто из них троих не перекинулся ни словом. Молча по очереди приняли душ, молча подготовились ко сну. Матвей затих быстро. Из комнаты Ольги тоже не доносилось ни звука. Даже шумная Шарлотта, тонко чувствовавшая настроения, не мешала. Или вообще ушла, не выдержав воцарившейся в доме гнетущей обстановки. А Алекс устроился на диване с планшетом и карандашом. Приглушенного света настольной лампы ему вполне хватало.
В цепких коготках охранницы появился первый ключ – с гладким кольцом и причудливо-выемчатой бороздкой. Бронзовый. Открывающий все врата. Алекс нарисовал приоткрытую дверь, в которую с вихрем врывались в мир разные твари. Серебряному ключу с шипастым кольцом он уделил не меньше времени, чем бронзовому. С бороздки сыпались монеты, плавились в полете и растекались серебристыми лужами. Алекс с сомнением занес карандаш над еще пустым местом. Золотого ключа, как такового, уже не было. Но знали об этом лишь они. С пару мгновений посомневавшись, Алекс решительно вытащил из планшета рисунок и вставил новый лист.
Кисть онемела, а он, как одержимый, вырисовывал выступы-ступени на скале, нависающую над острыми камнями плиту и поднимающуюся к самому небу Ольгу. Алекс рисовал ее такой, какой увидел в то короткое мгновение. Она уже наполовину поднялась к опасному козырьку, но в какой-то момент оглянулась. Ветер взбил ее волосы облаком, солнце вызолотило светлые пряди. Ее губы трогала улыбка, а зеленые глаза горели азартным блеском. Ольга будто бросила ему вызов, и он принял его. Если бы она в тот момент позвала его дойти пешком до звезд, он бы, не раздумывая, согласился. Если бы она предложила спуститься в жерло огнедышащего вулкана – ни секунды бы не сомневался. Он рисовал ее такой, какой увидел за несколько мгновений до рокового поцелуя – счастливой и ослепительно красивой.
Уставшая рука дрогнула, и Алекс невольно перечеркнул часть рисунка, как перечеркнул тем поцелуем прежние отношения с Матвеем и Ольгой. Он уже собрался было вытащить рисунок и скомкать его, но почувствовал, как по босым ногам прошелся сквозняк. И следом за этим из прихожей донесся шорох. Алекс тихо поднялся и с сомнением прислушался, не показалось ли. Может, это Шарлотта возится и шалит? Сжав в руке металлический карандаш, он сделал несколько осторожных шагов. Задержавшись возле закрытой комнаты, в которой спал Матвей, стукнул в дверь кулаком. И когда из прихожей раздался шорох, будто кто-то что-то поволок, раздумывать уже не стал.
В приоткрытую входную дверь робко просачивался скудный свет, и в его светлом пятне Алекс увидел сброшенную с напольной вешалки чью-то куртку. Еще секунда промедления, и кто-то набросился на него со спины. Раздался шум, будто на пол упало что-то тяжелое. Некто обхватил одной рукой Алекса за горло, а другой зажал ему рот. И скорее инстинктивно, чем отдавая отчет своим действиям, Алекс резко всадил тяжелый металлический карандаш с острым кончиком в того, кто его душил. Хватка мгновенно ослабла, напавший басовито вскрикнул, а затем ринулся к двери.
– Стой! Сволочь!
– Алекс!
Яркий свет ослепил его, он беспомощно указал рукой на захлопнувшуюся за ночным вором дверь и выкрикнул:
– Снова! Вор! Кажется, я его ранил.
Матвей бросился к двери. А в коридор выбежала Ольга:
– Что случилось?!
Разбуженная так внезапно, она моргала и щурилась от света. Но, увидев Алекса, сжимавшего карандаш, как кинжал, испуганно отшатнулась:
– Алекс?..
– Сбежал, гад! – буркнул, вернувшись, Матвей. – У него там машина! Я рванул было к своей…
– Не вздумай, Дымов! – рассердилась, а скорее, встревожилась, Ольга. – Только ночной погони нам не хватало!
– И опять мы его не рассмотрели, – сокрушенно вздохнул Дымов, обнял себя руками и потер ладонями плечи.
– И опять он к нам влез, – в тон ему ответила Ольга и вновь перевела испуганный взгляд на карандаш.
– На меня напали, – будто оправдываясь, произнес Алекс. – Мне ничего не оставалось другого… Кажется, я ударил его в бедро.
– Хорошо, что ты не с пустыми руками выбежал, – вздохнула с видимым облегчением Ольга. – Надо же… Карандаш как средство самозащиты!
– У художников целый арсенал… таких средств, – пробормотал Алекс, взглянул на карандаш и ощутил тошноту. Впервые он ранил человека. Пусть вора и, возможно, убийцу. Но ранил…
– Ты защищался, – угадал его мысли Матвей и легонько хлопнул по плечу.
– Надо вызвать полицию, – заявила Ольга.
– Мы не сможем описать этого чувака, – возразил Дымов. – И у Алекса могут возникнуть проблемы.
На лице Ольги мелькнул испуг. Она замотала головой и отступила. И только прижавшись лопатками к стене, будто почувствовала себя защищенной и спросила:
– И что нам теперь делать?
– Искать новое место дислокации, – тяжело вздохнул Матвей. – И предупредить Петра. К нему в дом залезли уже дважды. Пусть срочно ставит сигнализацию и меняет замки. Не исключаю, что вор спер запасные ключи или воспользовался отмычкой. К слову, раз он снова сюда вломился, зная, что дом не пустой, говорит не о его глупости, а о том, что что-то позарез ему нужно! Что-то, что находится здесь.
– Мы же вчера решили, что ему нужен золотой ключ, – ответила Ольга и покосилась на забинтованную руку Алекса. Но он, опередив Матвея, качнул головой и указал взглядом на валяющийся посреди коридора рюкзак.
– Вещи Ирины. Вор пытался умыкнуть ее вещи.
Матвей окинул взглядом рюкзак и оглянулся на Алекса и Ольгу.
– Ее рюкзак мог понадобиться только ее мужу. Но тот, кто влез в дом, ростом гораздо ниже Кости.
– Ниже, – подтвердила Ольга. – Это не он был. Хоть вор мог действовать по его указке.
– Но если Косте понадобились вещи жены, он м