Я знаю, что я видела. Знаю, что я видела. Знаю, что я видела.
В голове зазвучала музыка, мощная и размеренная. Взглянув, я увидела, что Уэсли взял меня за руку. Он открыл глаза и смотрел на меня мутным взглядом. Должно быть, он неверно истолковал мой страх, решив, что это отзвуки ночного кошмара, потому что никаких вопросов задавать не стал, а лег на кровать рядом со мной, обнял и прижал к себе. Хотела бы я, чтобы все случившееся действительно оказалось просто сном.
– Я никому не позволю причинить тебе боль, – прошептал Уэс мне в затылок.
Слушая его музыку, я задумалась о Сако и Эрике, о том, что она считает его сильным и надежным. Так напарники Отряда и воспринимают друг друга.
Но мы не Отряд. И возможно, никогда им не станем. Однако сегодня ночью я решила притвориться. Я наслаждалась прикосновениями Уэсли и впитывала звуки его рок-группы, позволяя себе окунуться в них с головой.
Спустя десять минут в моем списке появилось первое имя.
Глава двадцатая
Когда я проснулась, Уэсли уже ушел. Осталась лишь вмятина на одеяле, как напоминание, что он тут был. В окна лился солнечный свет. Я проспала до позднего утра и все еще не могла стряхнуть сон, легкий, без кошмаров, наполненный одной лишь музыкой. Я лежала и наслаждалась покоем. Затем шевельнулась, и резкая боль прошила руку. Заныло плечо, и я все вспомнила. Что я наделала?
«То, что и следовало», – сказала я себе.
Архивный листок лежал на столике у кровати, под «Божественной комедией». И в нем все еще было только одно имя. Эбигейл Перри, 8 лет.
Я положила листок в карман. Запах кофе вытащил меня из постели, я потянулась к двери и заметила пятно засохшей крови на рукаве. Я сняла рубашку, в этом пятне угадывался отпечаток руки Агаты. Я поспешно размотала бинты. Взгляд сам собой соскользнул с раны, словно это бездна – такая же неестественная, отталкивающая и в то же время притягивающая внимание. Я надела чистую рубашку и пошла на кухню.
Папа как раз варил кофе.
– Я отправил Уэса домой, – сказал он вместо того, чтобы пожелать мне доброго утра.
– Удивительно, что ты вообще разрешил ему остаться, – призналась я, осторожно натягивая рукав футболки пониже, пытаясь скрыть шов. Может, если порез не будет видно, он скорее забудется.
– Честно говоря, он просто отказался уходить после того, что случилось.
Папа налил мне кофе. Я взяла чашку, прокручивая в голове недавние события: допрос Агаты, ночной кошмар, Оуэн, поплывшая перед глазами комната, осколки разбитого стакана на деревянном полу.
– Как она могла, папа?
Он потер глаза и сделал большой глоток.
– Я не одобряю того, что сделала твоя мать, Маккензи. Но ты должна понять: она лишь пыталась…
– Не говори мне, что она пыталась помочь.
Он вздохнул.
– Мы все пытаемся помочь, Мак. Мы просто не знаем как.
Я посмотрела на свой кофе.
– И кстати, это был первый и последний раз, когда твой парень оставался на ночь.
– Уэсли не мой парень.
– А он об этом знает? – папа изогнул бровь.
Я подняла глаза от чашки с кофе, когда вспомнила, как его руки держали меня, уютный кокон его шума.
– Любить кого-то страшно, Мак. Я знаю. Особенно, когда ты уже терял дорогих людей. Легко думать, что оно того не стоит. Легко думать, что без любви в жизни будет меньше боли. Но это не жизнь, если ты никого не любишь. И если ты чувствуешь хотя бы половину того, что испытывает к тебе он, не отталкивай его.
Я сдержанно кивнула. Хотела бы я сказать ему, что чувствую даже больше, чем половину. Может, мои чувства так же сильны, как и у Уэсли, но в моем мире все не так просто. Я осторожно поставила локти на стол.
– Что собираешься сегодня делать? – спросила я беззаботно.
– Надо ненадолго сходить в университет. Осталась кое-какая работа, которую я не успел сделать вчера.
Потому что тебя арестовали.
– А мама?
– Внизу в кафе.
Я сделала глоток кофе.
– А я? – спросила я осторожно. Архивный список буквально прожигал карман.
– Ты останешься с ней, – велел он. Это означало: она будет следить за тобой.
– Мне нужно сделать домашнее задание, – соврала я.
– Возьмешь с собой вниз, – предложил он. Говорил он мягко, но смысл его слов был очевиден: без присмотра меня не оставят. Любить-то меня любят, а вот что касается доверия – увы…
Я сказала папе, что мне нужно сначала принять душ, он кивнул. Я даже слегка удивилась, что он разрешил принять душ без присмотра, пока не увидела, что из ванной убрали все острые предметы.
Я надеялась, что он уйдет на работу, и у меня получится ненадолго заскочить в Коридоры по пути вниз. Однако когда я вышла из душа, оделась и сменила повязки на руке и запястье, он ждал меня у двери.
Папа проводил меня в кафе и, как арестантку, передал матери с рук на руки. Она на меня не смотрела, а я с ней не разговаривала. Понятно, что она хотела помочь, но мне все равно. Так что здесь не только я утратила чье-то доверие.
Учитывая, что она не смотрела мне в глаза, оставалось только удивляться, как ей удалось ни разу не выпустить меня из виду. К счастью, в кафе было много народу, я вытирала столы и пробивала напитки, радуясь, что нам не приходится смотреть друг на друга. Сегодня работал и Берк, что было очень кстати. Он ненавидел тишину и умел разрядить обстановку, заражая всех вокруг весельем. Так что его реплики вполне компенсировали наше с мамой гробовое молчание.
– Надеюсь, парень того стоил, – бросил Берк, заметив бинты на руке, когда я потянулась за чашкой кофе. – Вы поэтому поссорились? – спросил он, указывая щипцами на маму, которая в этот момент вышла на террасу и разговаривала с женщиной за угловым столиком, то и дело поглядывая в мою сторону.
– В том числе, – ответила я.
К счастью, он не стал приставать с расспросами или обвинять меня. Просто сказал:
– Родители… они добра желают… – и сунув мне мусор, добавил: – Похоже, тебе не помешает немного проветриться.
Я прикинула, успею ли заскочить в Коридоры, но пришла к выводу, что вряд ли. В глубине кофейни в шкафу есть нужная дверь, но она почти на виду, а две другие – в вестибюле и в холле третьего этажа – находятся довольно далеко, быстро до них не добраться. Да и мама, стоило Берку вручить мне пакеты с мусором, сразу же стала сверлить меня взглядом. Я подняла и показала ей пакеты, кивнув на заднюю дверь. Она направилась ко мне, прищурившись, но на полпути ее остановил кто-то из посетителей. Тогда она показала мне три пальца. Три минуты.
Прекрасно. Эбигейл Перри придется подождать еще. Но по крайней мере, я докажу маме, что меня можно оставлять одну. Я вышла через задний ход. Дверь за мной захлопнулась, и я медленно побрела к мусорным бакам, купаясь в лучах солнца и наслаждаясь каждой секундой уединения и свободы. Я как раз закинула все мешки в контейнер, когда кто-то схватил меня за футболку и грубо толкнул прямо в стену Коронадо.
– Как ты посмела! – прорычала Сако. Ее резкий лязгающий шум пробрал меня до самых костей.
– О чем ты говоришь?..
Она ударила меня кулаком под ребра, и я упала на землю, хватая воздух ртом.
– Ты устроила заварушку. Ты не должна была даже близко подходить к Агате.
– В чем дело? – кашляла я, поднимаясь на ноги. – Тебе есть что скрывать?
Она снова схватила меня и впечатала в стену Коронадо.
– Я верна Архиву, ты, маленькая дрянь! Это может подтвердить и Агата, потому что из-за паранойи и бреда, родившихся в твоей чокнутой голове, она всю ночь копалась в моей жизни.
Она наклонилась к моему лицу. Нас разделял буквально дюйм. Ее черные глаза налились кровью, под ними залегли темные круги.
– Ты хоть раз испытывала что-нибудь подобное? – шипела она. – Потому что придется. Закончив с Отрядом, она примется за тебя. И я надеюсь, что она перетряхнет все твои воспоминания, одно за другим.
Я никак не могла поверить, что Сако невиновна. Но тут она отстранилась и сказала:
– Она все еще с Эриком. Уже несколько часов. И если она накажет его из-за тебя, я разорву тебе горло голыми руками.
– Нечего ему было следить за мной! – выпалила я.
Сако раздраженно фыркнула.
– Он следил за тобой только потому, что Роланд попросил его об этом. Он заботился о твоей безопасности.
Меня как будто снова ударили, выбили воздух из легких.
– Хотя понятия не имею, – добавила она, – что Роланд в тебе нашел.
Сако пригладила иссиня-черные волосы, ключ Отряда блеснул на запястье.
– Может, стоит доложить Агате о твоем приятеле Уэсли? Может, и его нужно подозревать? Ей не помешает на него взглянуть.
– Уэс тут ни при чем, – процедила я сквозь зубы, – и ты это знаешь.
– Разве? – спросила Сако и отвернулась. – Наслаждайся свободой, пока можешь, маленький Хранитель. Очень скоро придет и твой черед. И когда это случится, надеюсь, Агата позволит мне притащить тебя к ней.
Она умчалась прочь, а я привалилась к стене, встревоженная и взвинченная до предела. Сако и Эрик невиновны?
«Чокнутая голова», – эхом звучали слова Сако.
«Сломлена», – вторил им Оуэн.
Я зажмурилась, ожидая, когда голоса стихнут. Я знаю, что я видела. Я видела дверь в бездну. А ее можно сделать лишь ключом Отряда, так что к этому причастен Отряд. Эрик и Сако не единственные страницы фолианта. Я попыталась представить огромную книгу, лежащую на столе в приемной Архива, мысленно полистать ее. Обложка, титульный лист, оглавление, а потом? По странице на каждого, кто служит в этой ветке. Сколько там всего страниц? Сто? Или больше? Наша ветка охватывает территорию площадью в две-три тысячи миль. Сколько городов попадает в этот круг? Сколько страниц посвящено этому городу? И как много страниц отведено Отрядам? Скольких людей должна проверить Агата? Четверых? Восьмерых? Дюжину? Я встречалась с пропавшими людьми, но встречалась ли я с тем, кто виновен в их исчезновении?
Я глубоко вздохнула, проверила, нет ли на мне пятен крови, затем вернулась в кафе.