Кирилл вытаращил глаза от подобной наглости.
— Помогла? Юленька, солнце мое, если б я тому козлу плечо не прострелил, ты бы тут сейчас не сидела!
— Так и я о том же! — обрадовалась она. — Но кабы не я, вы бы его не поймали. Кстати, кто он?
— Ты же читала в протоколе, на опознании была. Павел Градов. Рецидивист, кстати. Две ходки за грабеж, пытались посадить за вымогательство, но он, зараза, вывернулся. А затем подвизался в охранниках. А второй мордоворот — Владимир Лебедев. Кстати, бывший командир спецназа Управления исполнения наказаний.
— Теперь, надеюсь, они не вывернутся?
— Нет, конечно! Покушение на убийство, незаконное удержание человека с применением насильственных методов! Нанесение телесных повреждений. Плюс мошенничество! Кстати, с Ворониным и его сворой сейчас работают опера Управления экономической безопасности. Говорят, топят друг друга не по-детски!
— Значит, я была права насчет Воронина? — спросила Юля.
Но вопрос звучал как констатация факта. Кирилл поморщился.
— Ну, права! Отчасти… Он действительно дурил бедных баб и мужиков. Вынуждал продавать квартиры, а затем путем махинаций отбирал деньги. Но провернуть в одиночку такую аферу ему было не под силу. Вот и появился Лебедев. Он со своими бойцами крышевал Воронина, помогал проворачивать сделки с квартирами. Кстати, Воронин сожительствовал с этими, как бы правильно выразиться… Прихожанками! Две от него беременны, причем одной всего пятнадцать лет. Так что набрался целый букет статей: мошенничество в особо крупном размере, совращение несовершеннолетней, создание незаконной религиозной организации. Воронин свою секту даже не пытался регистрировать, допустим, как дворовый клуб, что его и сгубило. Так что можешь собой гордиться, ты действительно угадала верно.
— Я горжусь! — кивнула Юля, но ее тон был безрадостным. — Наверное! Одного не могу понять: почему они убили Максима? Он оказался свидетелем чего-то противозаконного?
Кирилл помолчал, а затем нехотя признался:
— А вот не знаем пока! Не колются они! Ни Воронин, ни бабы его, ни Градов, ни Лебедев. Отрицают. Не видели, мол, не слышали, не трогали. Ну, ничего, расколем!
— А что с участковым? Подтвердилось?
Миронов помрачнел.
— Тут пока — темный лес. Бандиты никаких отпечатков в опорном пункте не оставили, свидетелей того, что они туда заходили, не нашлось. Тем более никто не видел, как они грузили убитого в машину. И главное, пока не найдено тело, к ним никаких претензий! А труп, сама понимаешь, искать в тайге, что иголку в стоге сена!
— Понятно! — вздохнула Юля. — Мои слова не доказательство! Но отсутствие свидетелей только подтверждает, что в Каменном Броде не все благополучно! Почему полицию это не насторожило?
Майор глянул на нее исподлобья.
— В любом случае, эти твари будут держаться до последнего. Убийство сотрудника полиции тянет на пожизненное, и потому доказательства должны быть очень убедительными, иначе дело развалится в суде!
— Но почему участковый написал рапорт, хотя бы скажешь?
— А тебе это зачем? — рассердился Миронов. — Мало тебе синяков и шишек? Учти, узнаю, что снова в Каменный Брод сунешься, тебе не сдобровать! И Зернова больше не напрягай! Он из-за тебя чуть инфаркт не заработал!
— Но отблагодарить я его могу? — сверкнула глазами Юля. — Я ведь его тюхой считала, а он вон каким молодцом оказался!
— Мы тут все молодцы! — буркнул Миронов и катнул ладонью по столу пузырек из-под пенициллина, отчего-то валявшийся на его столе.
Юля улыбнулась.
— Кирилл, ты что, заболел?
— Почему заболел? — опешил майор, затем, видно, понял и буркнул: — Накаркаешь, голуба моя! Тут такое завертелось, что и заболеешь, и тебе ведерную клизму с гвоздями вставят.
Он выдвинул ящик стола и бросил туда пузырек. Юля проводила его взглядом.
— Такое завертелось? Что именно?
— Все тебе расскажи! — отмахнулся майор. — Много чести! Иди, а!
Юля поправила очки и поднялась. Кирилл тоже встал и пошел ее провожать. Волна раздражения утихла, и он вдруг почувствовал признательность к этой отважной девушке, которая едва не погибла, но на самом деле крепко помогла полиции.
— Я очень прошу, — сурово сказал он, — не лезь больше никуда! Успокойся, наконец! Отдышись перед приездом мужа!
— А куда еще лезть? — В ее голосе явственно прозвучала тоска. — Я столько над всем этим думала, что голова распухла. Выходит, дело в том проклятом самолете. А раз так, правды мы никогда не узнаем! И убийцы Максима никогда не будут найдены!
— Оно тебе надо? — фыркнул Миронов. — Парня все равно не поднимешь!
Но она не поддержала его тона.
— Надо! Столько народу погибло! Я хочу знать почему.
Правда, последнюю фразу майор не услышал, потому что Юля произнесла ее про себя.
Глава 7
К полудню солнце расплавило асфальт, и каблуки Даши стали проваливаться в него, как в масло. Она начала ныть, что устала и вообще им совершенно не нужно таскаться по Москве, чтобы сбить возможных преследователей со следа.
— Мы от них давно уже оторвались, если за нами кто-то и ходил, — жалобно сказала она. — А если ходят до сих пор, то мне все равно. Я устала и хочу куда-нибудь присесть!
Никита послушно притормозил и, оглядевшись, быстро затянул Дашу под навес уличного кафе, в спасительную тень. В кафе было полно потного и красного от жары народа, лениво поглощавшего ледяную газировку и пиво.
Получив банку с холодным зеленым чаем, Даша ненадолго затихла.
Однако Никита даже не притронулся к напитку. Он нервно терзал салфетку, пытался сложить из нее то ли лягушку, то ли кораблик. Даша внимательно наблюдала: получится или нет?
Но получалось скверно. Салфетка не слушалась, конструкция разваливалась под пальцами. Наконец Никита раздраженно скатал салфетку и поднял глаза на Дашу.
— Не переживай! — прошептала она. — Все будет хорошо!
— Я не переживаю! — буркнул он, но, конечно же, соврал.
— Сколько у нас осталось времени? — спросила она.
— Три часа.
Три часа! Скоро, при удачном раскладе, он исчезнет из ее жизни, возможно навсегда, оставив воспоминания и новые, непривычные ощущения. Она внезапно поймала себя на мысли, что не знает его фамилии, телефона и даже города, откуда он родом.
Никита уедет и все забудет.
Ну нет!
Даша решительно поднялась. Никита вскинул на нее удивленный взгляд.
— Поехали ко мне! — твердо сказала она. — У нас в запасе целых три часа! До дома недалеко, и я хочу, чтобы мы провели их… С пользой!
И потянула его за руку. А он подчинился.
В метро они не проронили ни слова. Даша просидела несколько станций, положив голову ему на плечо, пытаясь уверить себя, что не все так уж и плохо. Ведь мужчины, если верить глянцевому чтиву, не ложатся в постель, если им не нравится женщина. А к той, что стала близкой в минуту опасности, возвращаются снова и снова, как австралийские бумеранги. Когда поезд влетел в темный тоннель, Даша взглянула на отражение в стекле напротив и поняла, что не ошиблась. Никита смотрел на нее неотрывно, хотя и очень-очень печально…
Раздеваться они начали еще в прихожей, так что путь до ванной был устлан одеждой, сброшенной впопыхах. В душевой кабинке они целовались до одури под прохладными струями. Но там было тесно и неудобно. В любовном пылу они едва не разнесли кабинку, залили водой пол, что-то уронили, рассыпали, но ни Даша, ни Никита даже не заметили, что именно…
До кровати они не дошли. Упали на диван в гостиной. Даша обхватила его ногами. Она царапалась и кусалась, как дикая кошка, но Никита тоже совсем потерял голову. В этом порыве, в этом слиянии он словно выпустил из клетки животные инстинкты предков, рычал, терзал губами и, подхватив под ягодицы, казалось, готов был пронзить насквозь ее тело. Какая там нежность, какие ласки? В этой страсти, когда мир взрывается, как вулкан, и рушится, и заливает все вокруг раскаленной лавой, не было ничего человеческого, а только отчаяние перед последним, возможно смертельным, рывком. Поэтому и пик наслаждения, которого они достигли одновременно, больше походил на вспышку сверхновой — ослепительный и мучительно-сладостный, который, казалось, выворачивал наизнанку, а сердце билось, как зверь в ловушке…
Затем они перебрались на кровать, и все повторилось снова, но уже спокойнее, да и ощущения на сей раз были не столь сокрушительными.
Потом они лежали, обнявшись, говорить что-либо не было ни сил, ни желания. Каждый думал о своем. Даша — о том, что сейчас он, должно быть, бросит в пространство сакраментальную фразу: «Ну все, мне пора!», а в глубине души надеялась, что все-таки пошлет все к черту и останется с нею. Никита же — о том, как ему не хочется уходить и что эта девушка держит его куда сильнее страха за собственную шкуру. И наверное, поэтому нужно уйти сейчас, пока не стало слишком поздно для нее. А потом… Если наступит это самое «потом», он приедет. Возможно, она уже не обрадуется ему, но в спокойной обстановке расставить приоритеты будет куда проще.
— Пора? — тоненьким голосом спросила Даша.
— Да! — с фальшивой бодростью ответил он. — Пора…
Они поднялись одновременно, опустив ноги на пол по разные стороны кровати, отчего показалось, что это не кровать вовсе, а стена, воздвигнутая между разными мирами, подобная Берлинской или Великой Китайской, и одновременно двинулись к выходу из спальни. Собирая попутно разбросанную одежду, они стыдливо отводили взгляды друг от друга. Даша первой нырнула в ванную комнату, а он на кухне в это время пил воду из-под крана, подставив лицо под холодные струи.
Даша выскочила из ванной и шмыгнула в спальню. Вытянув из гардероба платье, она крикнула:
— Может, успеем чаю попить? Или кофе?
Он не ответил. Или не захотел, или не услышал. Даша бегло взглянула на себя в зеркало, мазнула помадой по губам и, собравшись с духом, решительно вышла к нему.
Никита сидел на диване, обхватив голову руками. Когда она вошла в комнату, он посмотрел на нее с такой тоской, что у нее навернулись слезы.