– Как тебе спалось? – спросила я, когда мы вышли во внутренний двор академии.
– Ужасно, – проворчал пернатый. – Большинство фамильяров не имеют понятия о принципах построения речи. Треплются и не дают уснуть.
– Там есть говорящие животные? – изумилась я.
– Нет, таких говорящих, как я, там нет, – не без гордости за себя ответил ворон. – Я же объяснял тебе: фамильяры могут общаться ментально. Друг с другом тоже. Но иногда у них не выходит говорить только с одним собеседником, вот и получается, что беседу слышат все остальные в зоне поражения. Короче, я не выспался и хочу есть. С тебя картошка!
– Будет тебе картошка, – мрачно ответила я.
Желудок в этот момент подкатил к горлу и отчаянно захотел выпрыгнуть наружу. Накормив и выгуляв ворона (когда он вопросительно посмотрел на меня, я ответила, что уже поела и пока больше не хочу), я вновь отнесла его в клетку.
– Мне надо поделать кое-какие дела, – сообщила ему я.
– У тебя появились от меня секреты? – делано возмутился он.
– Нет, но это все равно пока личное, – уперлась я.
– Хорошо, потом доложишь о результатах, – кивнул вредный пернатый.
В его глазах явно читалось, что в голове у него идет процесс подсчета картошки, которую я должна буду ему купить.
– Тебе же, гаду, на картошку и буду зарабатывать, – ворчала я, отправляясь к телефону на стойке помощника.
Здесь меня поджидал очередной неприятный сюрприз. Выяснилось, что размещенные в академии абитуриенты имеют право только на три звонка в месяц. То есть сесть рядом с Алисой и начать обзванивать потенциальных работодателей я не могла. Вернее, могла бы позвонить в пару мест, на том мой лимит был бы исчерпан.
– К сожалению, ничем не могу вам помочь, – заученно улыбнулась Алиса. – Таковы правила.
– Понимаю, – вздохнула я.
Идея дать объявление о том, что я занимаюсь репетиторством, тоже потерпела бесславное крушение, как «Титаник» мечты, столкнувшийся с айсбергом реальности. Куда мне будут звонить? На ресепшен академии, что ли? Это в моем родном городе все было просто – у родителей стоял домашний телефон. Здесь у меня такого средства связи больше не было. Ни дома, ни телефона, ни регистрации… Блин, регистрация же! Следующей моей мыслью было пойти по редакциям питерских газет, но ведь там может понадобиться регистрация в городе. Впрочем, вдруг внештатнику она будет и не нужна.
Я уцепилась за эту мысль, как за спасательный круг, и отправилась на Литейный за газетами, чтобы узнать, какие есть издания, а также заполучить их адреса.
Глава 7
– Как это у вас нет сотового телефона?
– Простите, на какие деньги я его куплю?
Я поняла, что быть вежливой не работает, поэтому начала отвечать заму редактора как думаю. Сотовые телефоны в нашем городе не водились даже у переживших все кризисы новейших русских, что говорить о будущих учителях. Насколько мне известно, в Москве и Питере это чудо современной техники тоже мало у кого имелось – слишком уж было дорого и как товар, и как вид связи (звонки на городские номера, говорят, тарифицировались как международные, а куда и кому еще звонить, если во всем городе больше ни у кого сотика и нет), – вряд ли даже у этого редактора.
Еще поговаривали, что, если таких телефонов станет много – у каждого, – магия уйдет из нашего мира насовсем, поскольку те принципы, на которых строится работа сотовой связи, создают помехи для ясновидения и яснослышания, а также заглушают силовые линии земли и перекручивают их. Потерять магию народ боялся (хотя давайте будем честны – не так уж часто он ей пользовался), поэтому не спешил в техническом развитии и не гнался за новинками, как минимум в нашей стране.
– В вашем возрасте, милочка, надо уже уметь зарабатывать! Приехать сюда из своего Урюпинска вы смогли, сможете и на телефон заработать. Как мы с нашими журналистами на связи быть должны? А если что-то срочное?
– Я не из Урюпинска, – фыркнула я и откланялась. Кажется, отсутствие телефона было всего лишь формальным поводом слить соискателя в моем лице.
Мне повезло. Три редакции газет, куда меня теоретически могли принять, располагались в одном здании, и в двух со мной даже согласилось поговорить руководство, оказавшееся на месте. На том, впрочем, везение и закончилось. Во второй редакции дама-главред посмеялась над моим резюме («Умеете пользоваться цифровым фотоаппаратом? Вы его хоть раз в глаза видели, чтобы такое писать? Обманывать на начальном этапе собеседования нехорошо! В любом случае, насколько я понимаю, собственного у вас нет») и уточнила, имеется ли у меня хотя бы печатная машинка. Цифровкой меня учили пользоваться в одном издании, специализировавшемся на «желтых» новостях (и даже давали на задания редакционную), печатная машинка у меня была, но в родительской квартире.
– Могу попросить выслать, – сухо ответила я.
– И сколько она идти будет? Извините, нет, я не могу вас рассматривать как кандидатуру. Нам нужно, чтобы корреспондент сразу бросался в гущу событий со штыком наперевес и в полном обмундировании. Нам нужны люди экипированные.
Я хотела было сказать собеседнице, что данное слово она употребляет неверно (хотя у нее был какой-никакой контекст: она сравнила журналиста с наемником), но просто попрощалась и ушла. На этаже, где размещалось третье издание, пахло горячей мясной едой. Меня замутило, и я, развернувшись, вызвала лифт и поехала на первый этаж.
Возвращаясь в академию, завернула в магазин и купила ворону фруктов. А то чего он, подумалось мне, ест только фастфуд. Вернее, чего это я: как плохой родитель, иду у него на поводу и покупаю ему картошку фри в немереных количествах. Может, мой фамильяр и магическое существо, но тело у него все равно птичье, так что еще неизвестно, как на него на самом деле влияет та картошка.
– Черешенка! – возликовал ворон. – Ты знала, ты знала!
– Что я знала? – прищурилась я, устраиваясь на лавочке во дворе академии. – Что ты любишь черешню?
– Что я хотел черешни, – поправил он и потянул лапу в пакет с ягодами.
– Подожди, там косточки! – возмутилась я.
– Пф-ф! – отозвался пернатый, зажал черешню в лапе, клюнул ее, расковырял, вытащил косточку и сбросил в клумбу, а мякоть съел.
Проделав это, покосился на меня и гордо раздулся. Я засмеялась. Получилось это, правда, не совсем искренне, но я старалась.
– Угощайся, – покровительственно сказал ворон и лапой раскрыл пакет пошире.
– Нет, спасибо, это все для тебя. – Я растянула губы в улыбке.
Черешня стоила как пресловутый сотик (да, преувеличиваю, конечно, но все равно баснословно дорого), но не порадовать пернатого я не могла. Тем более что он действительно обрадовался. Себе же я купила стакан горячего чая, а выпив его, посчитала, что могла бы и воды из кулера попить.
Ворон клевал, я смотрела на него и, признаться, люто ему завидовала. Ну возьми ты хоть одну, шептало что-то в моей голове, он же сам тебе предложил. Нет, отвечала я чему-то, это все для ворона. В какой-то момент рука сама потянулась к пакету. Я взяла ягоду и покрутила ее между пальцев. К горлу вновь подкатила тошнота. Да не наемся я одной, подумала я и решительно положила черешню обратно. Вздохнула и откинулась на спинку скамейки. Прикрыла глаза, ощутив, как тело начинает покачиваться на незримых волнах. Как же я устала, подумалось мне.
– Ты когда в последний раз ела?
Я приоткрыла глаза. Ворон оторвался от черешни и подозрительно на меня смотрел.
– Ты сколько уже не ешь? – переформулировал он свой вопрос.
В голосе моего фамильяра звучала агрессия.
– Какая тебе разница, – огрызнулась я.
– Если ты сдохнешь от голода, кто меня будет кормить? – вызывающе бросил он.
– Найдешь себе нового хозяина. – Я скрестила руки на груди. – Между прочим, ради тебя стараюсь. Я с самого начала предупреждала, что у меня с деньгами напряженка. Ты принял решение остаться. Теперь я приняла решение, что я человек и могу протянуть долго на одной воде, а ты – птица, ты чаем сыт не будешь, поэтому заткнись и жри черешню.
Ворон набычился, изогнул шею и очень недобро посмотрел в мою сторону. Глаза у него стали злые.
– То есть ты не понимаешь, что магу надо питаться регулярно и разнообразно? – угрожающе протянул он. – Желательно три раза в день: завтрак, обед и ужин, – не считая перекусов.
Голос у ворона вдруг изменился. Он стал почти человеческим, без нарочитого скрипа, и в этом голосе сквозила предельная злая усталость, как будто мой фамильяр уже не раз объяснял мне все это и объяснять устал.
– Да? – Я прищурилась и посмотрела на пернатого в ответ: ну, кто кого? – Может, ты мне это трехразовое питание обеспечишь? А что: ты – мне, я – тебе! У меня нет денег на еду. Откуда я их возьму, я не знаю. Просить у родителей я не стану, даже если подыхать буду! Это нечестно! Сама от них ушла, сама же обратно и прибегу: дайте денежек, а то кушать тут в академии не на что?! Ах да, если ты мне сейчас скажешь, что в моем возрасте пора уметь зарабатывать самостоятельно, так я тебе отвечу… Я перед тобой отчитаюсь, как ты и просил: я хотела устроиться на работу. Так вот, у меня ничего не вышло. Ни с репетиторством, ни с газетами. Да, это не последние редакции в городе. Да, я, конечно, еще дам объявления про тексты, но тут все люди продвинутые – нужно на машинке печатать, а не от руки писать. Так что, пока у меня нет работы, я буду экономить – на себе, не на тебе. Ты фамильяр и за хозяина не отвечаешь! – Я перевела дыхание и продолжила: – У меня нет в городе друзей и родни. У меня нет ничего, что нужно для работы: машинки, фотоаппарата, стационарного телефона и регистрации. Зато у меня есть список вопросов к вступительным экзаменам и фамильяр, который любит хорошо покушать. Это не в претензию. Ты птица, у тебя физиология такая. Хотя на картошку, конечно, можно было бы так не налегать… Что ты мне сейчас предлагаешь сделать? Милостыню просить? Устроиться в школу? Нет, я могу, конечно, но только все равно до первой зарплаты как-то дожить надо, а еще – регистрация и медосмотр.