Когда я произнесла последнее слово, то буквально задохнулась от ужаса: если сдам экзамены, перед заселением в общежитие предстоит пройти медосмотр. Если тут поликлиники и работающие в них люди такие же, как на моей родине, проще сразу сдохнуть и никуда не поступать.
– Ректор молодец, – проворчала я, умерив пыл, – он хорошо придумал про шаттл и про жилые ячейки, но у нас не полный пансион. Впрочем, тебя, если что, покормят в блоке для фамильяров, а вот меня вряд ли.
В общем, я опять разрыдалась. Закрыла лицо руками и заплакала. Все это время ворон сидел рядом. Когда я вытерла лицо ладонями и полезла за носовым платком, он аккуратно завернул лапой пакет, придвинул его ко мне, буркнул: «Доешь, я больше не хочу», а потом оттолкнулся от скамейки и исчез в небе.
Ну все, подумала я, улетел и даже не обещал вернуться. Похоже, нет у меня больше фамильяра. Ворон вернулся, когда я доела черешню и перешла к персикам (а чего добру пропадать, если пернатый сделал ноги).
– Вот, – только и сказал он, бросая мне на колени увесистый предмет.
Я взяла предмет в руки: это оказались доллары, скрученные в плотный валик и перемотанные резинкой.
– Пока летел обратно, так мечтал о персике, – с невозмутимым видом сообщил пернатый, засунув в пакет сначала лапу, а потом и голову, – а все, ушли персики. Они хоть вкусные были?
– Вкусные, – тупо кивнула я, после чего встрепенулась и спросила: – Я надеюсь, ты это не украл?
– Это заначка, – сообщил он, выуживая банан и на удивление ловко очищая его.
– Чья заначка? – растерялась я.
– Моя, – спокойно ответил ворон, поглощая банан. – Это моя заначка. Не надо на меня так смотреть. Может, я и птица, но я мудрая и предприимчивая птица. Я иду в ногу со временем.
Голос у него вновь стал привычным, резковато-скрипящим, точно вообще ничего и не происходило.
– Половину можешь поменять на рубли, на вторую половину открой счет в банке, – посоветовал ворон, подцепив банановую кожуру лапой и отправив ее в кусты. – Для этого регистрация не нужна. Если откажут, подумаем, как поступить. Можешь даже завести банковскую карточку, будешь как человек.
– А я сейчас как кто? – изумилась я.
– Не важно, – хмыкнул он, а потом, глядя на меня, сказал: – Прости, я не понимал масштаба твоих проблем с деньгами. Возможно, потому, что я птица. Но я загладил свою вину, и теперь моя совесть чиста. Я ведь загладил свою вину?
– Дурак, – огрызнулась я. – Ты хоть понимаешь, сколько тут денег, птица?
– Наверное, много, – прищурился ворон, взгляд у него был бесконечно хитрый. – На картошку точно должно хватить. Поскольку это моя заначка, – он подчеркнул слово «моя», – можешь тратить ее на меня без зазрения совести. То, что уже было потрачено, включая ту сумму, в которую я тебе обошелся, вычти отдельно.
– А я считала? – возмутилась я. – Ну, сколько уже потрачено.
– Не перебивай, – хмыкнул мой фамильяр, – птица возрастная, может потерять нить повествования. Так вот, так как это моя заначка, ты можешь тратить ее и на себя, потому что, если ты испортишься, испорчусь я, ведь ты – хозяин, а я – фамильяр.
– Эй, – все равно перебила я, – ты же себя только что выкупил.
– Ничего подобного, – спокойно отозвался ворон. – Я компенсировал затраты на мое приобретение и содержание. Это другое.
– Придурок, – хмыкнула я, наклонилась и поцеловала пернатого в макушку; он, разумеется, тотчас же распушился и заурчал.
Деньги в прямом смысле жгли мне карман и руки, когда я шла в комнату. Мне казалось, что все, даже те, кого я не встречаю на моем пути, в курсе, что у меня завелась довольно крупная сумма.
– Надеюсь, Милана еще не пришла, – поделилась я с вороном.
– Ты – архитектор, – напомнил он. – Если ты не хочешь, чтобы она сейчас оказалась в комнате, ее там не окажется. Застрянет в пробке, пойдет в следующий музей, отправится обедать, да что угодно, главное – сила твоего намерения.
– Знаешь, никогда не пробовала делать это целенаправленно, – призналась я. – Когда просто думаю мысль, как бы вскользь, все получается как надо, но замечала, что, если стараюсь специально, фиг там.
– А ты думай специально, как если бы не специально, – посоветовал ворон и добавил: – Да, это умение, и его надо развивать. Недостаточно осознать себя магом, недостаточно даже им родиться, нужно потратить еще много времени на обучение и настройку себя с миром. Иначе не было бы никаких магических академий, сама понимаешь.
Я понимала. Миланы в комнате действительно не оказалось. Я села на кровать, сняла с пачки долларов резинку, распрямила купюры и принялась их пересчитывать. Ворон все это время ходил по подоконнику, посматривая на дверь.
– Ты это сколько лет копил? – закончив считать, изумленно поинтересовалась я у пернатого.
– Не так долго, как может показаться, – уверил он. – Если ты все еще сомневаешься, это мои деньги. Я их не крал.
– Даже спрашивать не буду, как птица могла накопить такую прорву бабла в валюте, – нервно хихикнула я.
– Я старая мудрая птица, – смешливо напомнил ворон и серьезно продолжил: – Очень тебя прошу: будь спокойна насчет происхождения этих денег. Все легально и на законных основаниях. Никто не придет требовать их с тебя. Только, пожалуйста, распорядись ими по уму.
Я хмыкнула в ответ. За кого этот пернатый меня держит? Таких больших сумм у меня, конечно, никогда не было, но с деньгами я обращаться умею. Скорее я их вообще не потрачу, чем спущу на всякую ерунду. Впрочем, даже держать в руках купюры было неловко – вот они есть, но вдруг мне это только привиделось, вдруг в банке выяснится, что они поддельные, а вдруг ворон передумает и утащит все обратно (интересно, откуда он это притащил и где хранил такую заначку)…
Еще одним чувством, которое я испытывала, было облегчение. У меня с души и с плеч как будто упала скала. Свалилась неподъемная необходимость думать о том, где взять деньги, на что кормить ворона и себя. Мне было страшно, мне было тревожно, мне было неловко, но одновременно с этим светло и радостно – как если бы гроза еще не прошла, но облака на горизонте уже прорезал первый солнечный луч. Одновременно с этим в голове я уже рисовала картины, как не только отблагодарю Дмитрия, но и ворону тоже верну его деньги (впрочем, некая часть мозга истерически орала, что таких денег мне никогда не вернуть), ну или сделаю для него что-то очень важное, многократно превосходящее эту сумму вороновой заначки.
– Кажется, твоя подруга возвращается, – предупредил ворон.
– Она мне не подруга. – Я принялась спешно собирать купюры.
– Да не спеши ты. Она еще до главного входа не добралась, – усмехнулся ворон.
– А как ты…
– Джульетта появилась в инфополе и попыталась связаться со своей товаркой, – пояснил он, – а поскольку, как ты помнишь, многие фамильяры не умеют корректно выстраивать мысленную речь, их могут слышать и все остальные в определенном радиусе.
– Понятно, – вздохнула я.
– Надо сегодня Жужу искупать, – с порога сообщила мне Милана, прижимая к себе собачку. – Представляешь, она испачкалась мороженым!
Вид у Жужи был обреченный. Ворон посмотрел на нее с пониманием и некоторым сожалением, а когда я несла пернатого в блок для фамильяров, спросила:
– Слушай, а тебя ведь, наверное, тоже надо купать?
– Не надо меня купать! – резко взвился он, аж подпрыгнув на моем плече, потом успокоился и пояснил: – В вольере есть купалка. Воду они меняют каждый день, так что я прекрасно моюсь сам. Утром и вечером.
– Но голову-то ты себе как моешь?
– А зачем мне мыть голову? – фыркнул мой фамильяр.
– Потому что она пачкается.
– Ничего у меня не пачкается.
– Давай мы тебя все же тоже искупаем, – настойчиво предложила я. – Будешь весь чистый.
– Не надо меня купать, – насупленно повторил ворон.
– Как знаешь, – вздохнула я, а когда запускала ворона в вольер, прошептала ему: – Спасибо тебе большое. Ты даже не представляешь, как ты меня… как ты нас выручил.
Судя по выражению его глаз, он или действительно не представлял вовсе, или понимал гораздо больше, чем я, а покидая помещение, я с прискорбием осознала, что теперь тоже в клубе – в клубе «Мы покушали».
Глава 8
Расслабилась я рано. Заначка ворона не решила моих проблем. Более того, мне показалось, что их стало даже больше. Это был уже не одинокий снежный ком, а целая лавина, у которой, похоже, имелся четкий план меня завалить.
Да, наутро я впервые позавтракала в кофейне (все время нервно дергаясь, что потратила деньги, которые могли бы пойти на что-то другое, более полезное), часть суммы поменяла на рубли, часть действительно положила на счет (ворон был прав: регистрация там не понадобилась), но, когда шла на занятия к Дмитрию, меня догнало и раскатало.
Какая же ты неумеха, Твардовская, сообщил мне внутренний голос. Тебе двадцать два года. Твои ровесники уже работают, многие обзавелись семьей и детьми (добрая половина девчонок выскочила замуж курсе на третьем, и бакалаврские дипломы они защищали с младенцами на руках родственников, дежуривших в коридоре), а ты все еще не знаешь, кем будешь, когда вырастешь. Ехала поступать на художника – выяснилось, что архитектор. Кто такой архитектор, узнала от говорящей птицы и, если бы не эта говорящая птица, может, через неделю пошла бы мыть полы в сетевом ресторане, в котором готовят его любимую картошку. Впрочем, может, и не пошла бы – регистрации нет. К слову, пернатый что-то говорил про то, что знает, где ее сделать… От этого мне стало еще печальней, и я решила его не спрашивать – еще немного потерплю, а потом уже оформлю в общаге. Незачем множить сущности сверх необходимого. Долги птицам и людям – тоже не надо.
– Женя, простите, что задаю вам этот вопрос, но вы хорошо едите? – внезапно спросил у меня Дмитрий.
Где вы вчера были, Дмитрий Иванович, мысленно хмыкнула я и ответила:
– Да. А что?
– Решил уточнить на всякий случай, – смутился он и пояснил: – Вы же понимаете, магия требует больших ресурсов, а в вашем возрасте поддерживать их лучше всего едой. Как минимум трехразовым питанием. В сладостях, кстати, себе отказывать не надо. Они быстро восполняют потраченное. Вы сейчас осваиваете новое, вам предстоит творческое задание. Вы показались мне слегка бледной и рассеянной, но, если говорите, что все в порядке, я вам поверю.