На этом слова у меня кончились. Мне опять захотелось расплакаться. Зачем, думала я, зачем ворон мне все это говорит? Все же было так хорошо! А теперь он только что разложил мне по полочкам, что мечта моя – глупость несусветная, что моя голова набита пафосными фразами, за которыми ничего не стоит. Твардовская собралась менять мир. А мир-то спросила?
Я открыла рот, закрыла рот, вновь потрясла руками, а потом неожиданно во мне что-то с треском щелкнуло, как будто включилось (или, наоборот, выключилось), и я услышала себя как со стороны:
– Этот фонтан, он вообще работал?
– Да, – хмуро ответил ворон, и его будто подменили – он стал тихим и печальным. – Давно.
– Ты говоришь, как менять мир, – моя речь вдруг потекла спокойно и ровно, как некогда вода в этом фонтане. – Вот так, например: когда-то этот фонтан работал, в этом дворе была своя маленькая система, которая, похоже, сложилась вокруг этого фонтана. Теперь он не работает, и это очень сильно чувствуется в пространстве. Как будто не хватает важного куска. Это можно восстановить – и мир изменится, вот этот маленький мир конкретно этого двора.
– Для этого достаточно обратиться в «Жилкомсервис», – ответил ворон. – Магия тут совершенно ни при чем.
– Магия тут при том, что благодаря тонкому ви́дению я чувствую перекос в пространстве. Внутри себя чувствую. Да, снаружи тоже, конечно, видно, что фонтан не работает, но это вроде как не создает никаких проблем, кроме эстетических, а вот внутри меня прямо выкручивать начинает, если я чуть больше внимания этому двору даю. Если это и впрямь моя способность – чувствовать город, представляешь, сколько я могу изменить? Изменится экосистема двора, изменится настроение людей, может, и пресловутая осознанность появится, ну или хоть орать друг на друга меньше будут. Да, может, при помощи магии я буду только смотреть, а дальше пойду ногами в этот твой сервис и стану говорить с ними словами через рот, но это уже будет раскрытие способностей и перемены в мире.
Ворон молчал, а я продолжила:
– Когда я думала, что стану мастером слова, то предполагала, что буду потом журналистом или писателем, который станет вскрывать социальные проблемы, писать об этом и подталкивать читателя к решению. Что, применяя магию, я смогу сделать свои слова сильнее – ярче, громче, выразительнее. Их не будут использовать как мысленную жвачку и как чтиво, чтобы скоротать время. Они дадут каждому читающему ответы на его вопросы, толчки к развитию, к действиям… Если уж мы берем этот фонтан как пример: я бы написала про него так, что жители бы сами побежали к тем, кто может починить, а то и районные власти бы засуетились.
Ворон теснее прижался ко мне, и я почувствовала, как он мелко дрожит, будто от холода.
– Если бы я была художником, то нарисовала бы этот двор с акцентом на грустного слона. Народ бы смотрел, и сердце бы щемило. Точно бы нашелся неравнодушный, кто заставил бы разобраться с отсутствием воды в фонтане. Вот что я имею в виду под «менять мир своим талантом», и голодающие в Африке дети никакого отношения к этому не имеют. Впрочем, если бы я увидела их своими глазами и написала бы, кто знает, сколько самолетов с гуманитарной помощью им бы отправили.
С этими словами я посадила ворона себе на колени, отвязала от пояса толстовку и накрыла ей пернатого.
– Да, ты можешь сказать, что все это можно сделать, будучи просто талантливым журналистом или талантливым художником, но, если в мире есть магия и если я хочу ее освоить, почему я не должна хотя бы попробовать? Почему не помножить магию на талант?! Я хочу магии. Хочу красоты. Хочу перемен. Я хочу жить на полную катушку, но не как мажоры в моем городе – кальян, машина без крыши и дискотеки каждый вечер. Я хочу раскрывать то, что заложено во мне, через то, что мне нравится, и выводить это в пространство, помогая ему стать лучше, а людям – осознаннее. Да, звучит как пустые пафосные слова, но, надеюсь, на примере этого дурацкого слона я только что объяснила тебе, что я подразумеваю. Не знаю, что там насчет дара (хотя теперь понимаю, это что-то вроде критерия отбора и успешности), но лично я читала и слышала, что магию может применить и развить каждый, кто хотя бы немного в нее верит и готов учиться. Да, не все достигнут высот, да, многим доступна только узкая специализация, потому и существуют академии и деления на факультеты. Я же не рвусь в техномаги или в военные маги. Это точно не мое. Я люблю искусство, оно меня вдохновляет, поэтому хочу связать жизнь с магией искусства, что бы кто ни говорил. Я хочу сама творить искусство, которое будет делать что-то для других. Я ради этого пошла против воли родителей! Я из дома ради этого сбежала!
– Этого недостаточно, чтобы служить искусству, – пробормотал ворон, – но иногда достаточно только этого.
Он вновь замолчал, отчего я забеспокоилась – не заболел ли мой пернатый. Я осторожно погладила его по лбу и по торчащему из толстовки клюву. Он аккуратно поймал меня клювом за пальцы и легонько их прижал, подержал так некоторое время, выпустил и сказал:
– Я снова был неправ. Чуть не перегнул палку. Я хотел, чтобы ты разобралась в той романтической чепухе, которой забита твоя голова, и назвала словами через рот свои цели и мотивы, но опять не учел, что мы с тобой разные. Я чуть было все не испортил, но, знаешь, ты крепче, чем кажешься. Ты – архитектор, и архитектор от бога. Ты сейчас еще раз это доказала, рассказав мне про фонтан. Ты многого не знаешь, но у тебя есть дар, есть чутье, ты умеешь и, главное, любишь учиться.
Он замолчал, пощелкал клювом, покрутил головой, потом продолжил:
– Мы как-то говорили с тобой об этом. Про то, что, если изменишься ты сам, изменится мир. Я только хотел, чтобы ты поменяла точку зрения на это высказывание и от общего пришла к частному. Потому что, когда мы говорим красиво и общо, это действительно пустые слова, слишком большой масштаб, чтобы что-то всерьез изменить. Но, когда мы режем слона частями, – ворон повернул голову в сторону фонтана, – мы четко видим, какой винтик нужно смазать, чтоб заработал весь механизм. Я боялся, что ты, как многие молодые, можешь не видеть дальше этих фраз, но ты видишь, просто тебе не хватает опыта. Тебе действительно нужна академия, а академии нужна ты. Ты действительно можешь принести много пользы городу и людям, но тебе важно отделить фантазии и иллюзии от мечты и целей. Важно договориться о терминах с собой и с мирозданием. Академия тебе в этом поможет. Я очень на это надеюсь. Раз уж ты встала на этот путь, не сворачивай, что бы тебе ни говорили, но я хочу предупредить тебя: может оказаться очень нелегко.
– Ты себя нормально чувствуешь? – глупо спросила я.
– Да, – решительно ответил он, выбираясь из моей толстовки. – Пойдем уже отсюда, а то этот фонтан мне весь мозг выел.
Я представила себе каменного слона, который, держа хоботом ложку, методично выедает мозг ворону (при этом последний жив, здоров и возмущен), и рассмеялась.
Когда мы проходили мимо главного корпуса академии, я заметила светящееся окно на втором этаже. Посмотрела на часы – рабочий день был давно закончен.
– Дмитрий Иванович, похоже, до сих пор трудится, – констатировала я и задала вопрос, даже не ворону, а скорее в пространство: – Почему? Приходит рано, уходит поздно, проводит в академии целый день, хотя сейчас вообще лето…
– О, ты стала интересоваться жизнью преподов, – хихикнул ворон, но в этом его смехе звучало притворство.
– Это другое! – фыркнула я в ответ и добавила: – С теми преподами меня ничего не связывало, кроме официального учебного процесса. Им платили деньги за то, что они учили меня, мне платили стипендию, если я хорошо училась у них. Здесь же действительно что-то другое… Может, потому, что у меня весь мир ограничен пока лишь несколькими фигурами, и Дмитрий – один из них.
– А может быть, твой мир просто меняется? – Ворон пихнул меня крылом в шею.
– Может быть, – согласилась я.
Глава 11
За несколько дней до экзаменов я проснулась с ощущением фатальной пустоты. Вот ты дура, Твардовская, только и подумала я. Куда ты поехала? Зачем ты поехала? Какая тебе вообще академия?
Я вдруг почувствовала себя абсолютно не способной ни на что, а все свои телодвижения – бессмысленными. У меня была мечта: поступить в академию. Я неплохо представляла себе, почему и зачем этого хочу, но как там буду учиться, что изучать, как жить, пока учусь, вообще не имела понятия. Я реально полагала, что, если у тебя есть мечта, достаточно мечтать, а все начнет складываться будто само собой. Словно каждый день буду делать новый шаг, открывать новый лист календаря, а там уже будет написана четкая и подробная инструкция: день такой-то, урок такой-то, делать то и то. Хотя вру, я даже и так себе не представляла, просто была уверена, что достаточно захотеть и рвануть, а там война план покажет.
Вот теперь я в академии, на носу экзамены, а мне даже не страшно – мне никак. Зачем я все это затеяла? Что буду делать потом? Учиться ты потом будешь, сообщила мне более рациональная часть моего сознания. Учиться, работать, а там – война план покажет. Хорошо, если так, вздохнула я.
Расписание мое изменилось. Милана, как и обещала, села готовиться к экзаменам в последнюю неделю, я же уже повторила все, что могла, и уходила гулять по городу – с вороном и без него. Академия начала заполняться людьми. От них я тоже стремилась уйти подальше.
«Интроверты хотят друзей, но не хотят», – вспомнила я расхожую фразу, когда купила себе кофе навынос в окрестностях метро «Чкаловская». Утренняя пустота вновь напомнила о себе: как же, хочу я друзей и веселую компанию, чтобы проводить с ними время в кофейнях. Похоже, ворон – единственная моя компания, да и тот сегодня улетел по своим делам. Ворон улетел, а я пешком отправилась дальше по Петроградке. Этот район отчего-то располагал к себе больше прочих.
– Женя! Какая встреча! Гуляете?
На выходе из булочной я столкнулась с Дмитрием Ивановичем. Мимоходом подумала: как это он не в академии, потом поняла: воскресенье же. Я даже обрадовалась: хотя бы в воскресенье он не работал.