о ворона. Я кисло усмехнулась.
– Ты чего? – обеспокоенно спросил ворон.
– Представила, как иду к ректору говорить про тебя, а потом мы зовем тебя и спрашиваем, как ребенка при разводе: с кем ты хочешь остаться, с папой или с мамой. Вот с кем бы ты остался?
– Будут бить – будете плакать, – проворчал пернатый, отводя взгляд.
Похоже, эта тема была ему неприятна. Я встала, закинула рюкзак за спину, подхватила моего фамильяра на руки – как младенца – и поспешила к выходу.
– Ты моя черная курочка. – Я пощекотала ворону грудь и живот. – Курочка моя расстроилась? Ну, не грусти. Сейчас сделаем тебе массажик.
Я почесала его посильнее и немного помассировала кончиками пальцев. Ворон задергал лапами и, раскрыв клюв, издал звук, больше похожий на зевание.
– А-а-а! – передразнила я его и, выпуская из рук, добавила: – Ты такой забавный!
Ворон вспорхнул мне на рюкзак, потом перебрался на плечо. Боднул лбом в висок.
– Да, еще про фамильяров… – продолжила я, когда мы шли к выходу из сада. – Скажи мне, фамильяр может быть сначала самым обычным зверем или его кто-то создает для мага?
– Ты мне не поверишь, но все – да, – кивнул ворон. – Фамильяр может быть поначалу самым обычным зверем, в которого потом – либо мастер, либо сам маг – вкладывают частичку силы или некое качество. Поэтому брошюра по уходу за фамильярами и рассматривает в основном уход за обыкновенными животными. Это проще всего – создать фамильяра из питомца. Бывают и чисто магические фамильяры. Они созданы или вызваны магией. Их не так много, но именно такие фамильяры обладают речью.
– А ты? – уточнила я.
– Что я? – уклончиво спросил он в ответ. – Я магическая птица.
– То есть ты не был обыкновенным вороном?
– Нет, – быстро ответил он. – Я никогда не был обыкновенным вороном. Поэтому у меня другая физиология и другие поведенческие привычки.
– Так и быть, поверю, – вздохнула я. – Но все равно никакого кофе! Вот прокачаюсь до уровня ректора, тогда поговорим.
Ворон рассмеялся.
– Что, боишься, не дождешься? – съязвила я. – Ты же магическая птица. Скажи мне еще вот что, магическая птица, если ты создан для конкретного человека, как ты все же можешь служить мне?
– А в чем проблема? – вопросом на вопрос ответил он.
– То есть вот эти настройки на характер, на личные вибрации – это что, все фигня, что ли?
– Не фигня, – согласился пернатый, – но и не определяющий фактор для высокоразвитых существ. Я принял решение быть твоим фамильяром согласно закону сделки.
Внезапно я вспомнила эпизод из книги про мальчика-волшебника из Англии. Там под личиной фамильяра одного из друзей мальчика жил взрослый волшебник, скрывавшийся от правосудия (к слову, кажется, как фамильяра его и передавали от старшего брата к младшему).
– А оборотни могут быть фамильярами? – поинтересовалась я.
– Оборотней не существует, – отозвался ворон. – Существуют маги, которые способны принимать вид зверей или птиц, реже – рыб и земноводных.
– Но…
– Сейчас ты будешь спорить со мной о терминах, – хмыкнул он. – Умоляю, не надо. Фольклорный оборотень – это совсем не то, что мы можем наблюдать в среде магов. Так вот, маги, получившие способность к перевоплощению, а таких, как нам известно, тоже крайне мало, живут своим умом, и, если кто-то из них по какой-либо причине захочет стать чьим-то фамильяром, он будет в своем праве.
– Но он же обладает собственной волей, своим разумом…
– То есть та же Жужа, по-твоему, ими не обладает? – Ворон извернулся и посмотрел на меня. – Обладают все. Перелитая кровь, а так можно рассматривать влитую в зверя энергию, не делает реципиента зависимым от донора. Работают другие вещи – договоренности, намерение, клятвы. Даже если тебя создали, тебя не создали из ничего. Вернее, так: тебя создали из божественной Пустоты. Божественной! В таком создании всегда будет искра создателя и те же элементы, из которых состоит все в этой вселенной. И маг, желающий прикинуться фамильяром, может оказаться куда более покладистым или, напротив, более странным, чем созданный. Он будет действовать из своих представлений о фамильярах, фамильяр же просто будет сам собой.
– Какой же ты…
– Умный? – хитро уточнил он и сам же гордо ответил: – Да, я такой.
С этими словами мы свернули в следующую арку. Признаться, ноги завели меня туда сами – ворон про это место ничего не говорил. Во дворе располагался театр, фронтон которого был украшен двумя задорными пегасами.
– Неужели это тоже место силы? – уточнила я у пернатого и, запустив руку в карман, нащупала ключи.
– Посмотри, – посоветовал он.
Я прищурилась и посмотрела на пегасов. Доставать ключи не потребовалось: от изображений отделились прозрачные пегасики и полетели ко мне. По мере приближения они увеличивались в размерах, и, когда опустились на землю, это были вполне себе плотные осязаемые лошадки.
– Прикольно, – восхитилась я, когда один из них толкнул меня мордой в плечо.
Я почесала пегасу нос.
– Осторожнее, – предостерег ворон, – ты их не знаешь.
– Сейчас и познакомимся, – уверила я и погладила пегаса по морде.
Тот довольно закивал и запрял ушами. Второй пегас забрался в клумбу и принялся активно поедать цветы.
– Они безобидные, – сказала я ворону. – Видишь.
– Не факт, – бросил он.
Первый пегас же тем временем развернулся ко мне боком и кивнул. Я поняла, что он приглашает меня покататься. Более того, как только я об этом подумала, пегас опустился передо мной на колени, чтобы я могла удобно на него сесть.
– Ух ты! Он приглашает полетать! – обрадовалась я.
– Ты уверена? – Ворон спорхнул с моего плеча, подошел к пегасу и потыкал лапой в копыто, как если бы проверял, хорошо ли накачано колесо.
– Он меня приглашает же!
– Он умеет летать, а ты – нет. – Ворон взлетел пегасу на спину и потоптался там. – К тому же у него нет ни седла, ни уздечки…
– Я умею держаться на лошади без седла и уздечки, – не без гордости сообщила я. – Занималась в конноспортивном клубе.
– Удивительно, – хмыкнул ворон, а потом отрезал: – Я тебе запрещаю.
Вот тут несуществующие удила закусила я.
– С чего бы это? Ты мне фамильяр, а не родитель!
– Ты. Не. Умеешь. Летать, – повторил пернатый. – Когда скачешь на обычной лошади, в случае чего будешь падать с высоты полтора метра. Как высоко может взлететь пегас, я даже думать не хочу!
– Почему я должна с него упасть? – возмутилась я.
– По кочану! – каркнул ворон.
– Не аргумент, – подытожила я и, подойдя к пегасу, махнула рукой: – Давай, освободи посадочное место.
Ворон фыркнул, но подчинился. Я же устроилась на спине пегаса и обняла его за шею. Пегас поднялся, размял сначала ноги, потом крылья, а потом, оттолкнувшись от асфальта, взлетел и сразу начал набирать высоту. Ворон полетел следом.
– Круто! – завопила я, наблюдая, как постепенно отдаляется земля и приближаются крыши. – Смотри, как круто!
Чем выше поднимался пегас, тем лучше становился обзор – тем более что пегас начал делаться прозрачным. Я обрадовалась и крепче прижалась к шее крылатого коня, через которую теперь можно было смотреть вниз.
– Твою мать! – рявкнул ворон, заметив эти перемены в моем скакуне.
Он заложил вираж и, перекувыркнувшись, помчался на пегаса, точно желая отогнать того в определенную сторону.
– Псих ненормальный! Ты чего творишь? – заорала я.
– Сейчас я подгоню его к крыше! Когда она окажется под тобой, прыгай! – скомандовал ворон. – Немедленно прыгай!
Он опять отлетел от пегаса и вновь бросился к тому, толкая крылатого коня в шею. Пегас действительно начал забирать в сторону крыши.
– Прыгай! – каркнул ворон, когда копыто коня ударило об ограждение крыши.
Я не прыгнула. Скорее свалилась на жестяное покрытие мешком. Только бы руку не сломать, промелькнуло в моей голове. Тело вдруг резко пошло вверх, потом меня вновь потянуло вниз, но я уже успела сгруппироваться. Приземлившись щекой на пыльную теплую жесть, я осознала, что ворон все это время тянул меня за рюкзак, работая парашютом.
Я лежала на крыше. Ворон потоптался по рюкзаку, потом спрыгнул вниз и, поцокав когтями по покрытию, подошел ко мне.
– Вставай, поднимайся, рабочий народ! – прохрипел он.
Кажется, это должно было прозвучать бодро и пафосно, но голос у ворона дрожал и срывался на хрип. Я полежала еще немного, потом села. Пегаса нигде не было.
– Вставайте, граф. Вас ждут великие дела! – продолжил цитировать ворон.
Я поднялась на ноги. Отряхнулась, потом огляделась. Кажется, нас и впрямь ждали великие дела – найти выход на чердак и покинуть крышу. «А если будет закрыто?» – с ужасом подумала я. У меня в голове уже промелькнула цепочка, как я буду сидеть на крыше и кричать вниз, чтобы мне помогли спуститься. Это же позора не оберешься.
Ворон взмахнул крыльями и пролетел над крышей.
– Вон там есть выход, – возвестил он, вернувшись ко мне.
– Веди, – согласилась я и пошла за ним.
Справа подо мной шумел Литейный.
Перед выходом на чердак я остановилась и посмотрела по сторонам. Высота вроде бы была не такая большая, но город раскрывался передо мной в необычном ракурсе. Мне вдруг показалось, что это не я смотрю на город, а город показывает мне себя. Ворон все это время ждал меня и молчал.
– Кажется, понимаю, почему прогулки по крышам так популярны, – пробормотала я больше для себя.
Дверь поддалась довольно легко – она не была ни заперта, ни заколочена. Я распахнула ее и оказалась на чердаке. Выглядел он, как и должны были, по моему мнению, выглядеть чердаки в старых питерских домах: через слуховое окно проникал свет, в лучах которого танцевали пылинки. Пахло одновременно сыростью и чем-то невероятно теплым и уютным – то ли травами, то ли просто солнцем. Под ногами попадались голубиные перья и отчего-то травинки. У самого выхода на лестницу лежал ключ – потертый и будто выцветший. Я наклонилась, подняла его и положила в карман, рядом с мастер-ключом.