Я хотела возмутиться, но речь меня покинула.
– В общем, подумайте над моими словами. Вы в любом случае поступаете на второе высшее. У вас уже есть образование, уже есть диплом. Год для вас ничего не решит. Вернее, он поможет вам решить многое и открыть для себя мир магии, чтобы войти в академию подготовленной. А я всегда рад вам помочь. Вы, кстати, проживание оплатили?
– Да, – отрывисто ответила я.
– Вот и отлично! Живите спокойно, выполняйте задание, но подумайте о том, что я вам сказал. Если вы надумаете записаться на курсы, можете сделать это через Алису.
– Спасибо, – пробормотала я, – я подумаю.
Пока я шла обратно, ощущения испытывала непередаваемые: меня точно облили чем-то липким и противным, а заодно приперли к стенке. Как если бы у меня просто не было никакого выбора, кроме того, что уже сделал за меня Семенов. Хорошо, старалась успокоить себя я, помирюсь с вороном, и он подскажет, как быть. В конце концов, у меня останется целый ворон, а у него где-то там – целый, я надеюсь, ректор.
Когда я вошла в ячейку, моему взору открылась следующая картина: ворон висел на занавеске вниз головой, вцепившись в ткань когтями. Периодически он хлопал крыльями, отчего вся конструкция раскачивалась, рискуя упасть вместе с карнизом.
– Помню, висел я в ветвях на ветру… – процитировала я и поинтересовалась у пернатого: – Ну, поведай мне, пташка божья, и бог этот Один, в чем суть сего перформанса? Обретаешь мудрость и руны?
– Я застрял, – с тоской простонал ворон, продолжая по инерции покачиваться на занавеске.
Я вздохнула, положила брошюры на стол и пошла вызволять пернатого.
– От стрижки когтей теперь не отвертишься, – резюмировала я, выпутав лапу ворона из занавески. – Это уже второй раз, когда ты зацепился. Третьего предлагаю не ждать.
Ворон тяжело вздохнул и нахохлился.
– Если ты мне не доверяешь, попросим ребят из ветеринарки. Они точно умеют. – Я поставила ворона на брошюры и спросила: – Ты чего туда вообще полез?
Ворон надулся. Ворон сдулся. Ворон ссутулился, а потом виновато проскрипел:
– Я хотел поиграть.
Я не выдержала и расхохоталась. Чем громче я смеялась, тем грустнее становился ворон.
– Прости, – отсмеявшись, сказала я и тут же совершила следующую коммуникационную ошибку.
Я представила себе, что в мое отсутствие ворон решил развлечь себя и поиграть, как, возможно, играл в семье ректора, когда там все было хорошо, поэтому не нашла ничего лучше, чем спросить:
– Ты по ним скучаешь? Ну, по семье ректора, по жене и дочери?
– По жене нет, – вздохнул он, – по дочери да.
Прозвучало так, как будто это были жена и дочь ворона.
– Разве ты не можешь их навещать? – уточнила я, подхватила ворона на руки и села на кровать. – Тебе ведь не запрещали с ними общаться? Или?..
– Они не живут в России, – нехотя отозвался пернатый, топчась у меня на коленях. – Переехали в Прагу. Жена приезжает иногда – на гастроли или по приглашению, но в основном они там.
Сказав это, ворон уткнулся мне в сгиб локтя, и его тело мелко затряслось. Несколько секунд я сидела как громом пораженная, а потом обняла ворона и принялась его гладить, говоря всякие утешительные глупости.
– Ты мой хороший, теплый, с лапками, – бормотала я.
– А если бы я был без лапок? – глухо поинтересовался ворон, не поднимая головы.
– Если бы ты был без лапок, ты был бы как с лапками, но без лапок, – ответила я и зарыдала.
После этого уже ворон утешал меня. Он выбрался из моих объятий, прижался головой к моей груди и поглаживал меня по руке лапой. Про ручки и ножки, правда, не говорил, за что ему отдельное спасибо.
– Чего хотел Семенов? – спросил мой фамильяр, когда я успокоилась.
– Чтобы я поступала на следующий год, – всхлипнула я, – а до этого училась на его курсах. Отговаривал от поступления на архитектора.
Ворон проворчал что-то неразборчивое, но явно оскорбительное для Даниэля.
– Вон, очередных бумажек надавал, – продолжила я. – Короче, я себя чувствую так, как будто он уже решил меня не пропускать, даже если я сделаю все задания.
– Разберемся, – буркнул ворон.
Я хотела было ляпнуть, что мы достанем из рукава козырь, то есть ректора, но благоразумно решила промолчать. Хватит с пернатого на сегодня воспоминаний.
К ночи ворон совсем оклемался и вел себя как обычно. Когда я погасила свет и легла, он слетел на кровать и, приподняв клювом одеяло со своей стороны, примерился забраться под него.
– Не поняла! – возмутилась я, приподнимаясь на локте. – Ты что, собираешься вот так спать со мной?
– Да, – согласился ворон, заползая под одеяло и устраивая голову на подушке. – Ты же сама утром так сделала.
– Это была разовая акция!
– В таком случае я хочу абонемент, – проворковал пернатый, устраиваясь поудобнее.
– Тогда купи себе этот абонемент! – вырвалось у меня.
– И куплю! – Он вскочил, выбрался из-под одеяла и велел: – Окно открой.
Я тяжело вздохнула, встала и открыла окно. Когда ворон улетел, села за стол, включила лампу и стала ждать. Интересно, думала я, в ожидании листая книгу о сильных камнях, что он в этот раз притащит? Не много ли у одной птицы заначек? Возможно, он опустошает сейф ректора, а мне потом отвечать: мол, я не я и птица не моя. Или пернатый – о ужас – вообще летает к ректору за деньгами? Это что же тогда получается: нас с ним содержит ректор?!
Ворон появился примерно через полчаса и буквально выплюнул на стол массивный золотой перстень.
– Ювелирку обнес? – усмехнулась я, повертев перстень в руках – он тянул граммов на десять золота, а то и больше.
– Все, что я приношу тебе, принадлежит мне, – ворчливо отозвался ворон. – Я ни у кого это не краду. Это мое, и точка. Все эти вещи пришли ко мне законным путем, а я отдаю их тебе. Достаточно для аванса?
– Достаточно, – вздохнула я, осознавая, что я-то пошутила, а он всерьез притащил мне ценную вещь.
– Вот и чудненько, – подытожил ворон и улегся на подушку, свесив крылья по обеим ее сторонам.
– Подумать только! – Я убрала перстень в кошелек, погасила свет и села на край кровати. – Я сплю со старой птицей за деньги!
– Не такой уж я и старый, – ехидно сообщил ворон. Мне кажется, или он уже говорил что-то подобное, только про ректора? – Только не говори, что тебе не нравится и ты себя заставляешь.
– Двигайся, – возмутилась я, укладываясь в постель. – Ты занял всю подушку.
– За мои деньги она еще подушку жалеет, – делано проворчал он.
– Моя старенькая богатенькая птичка. – Я спихнула его с подушки и принялась щекотать. – Вот сейчас как полюблю тебя на все твои деньги!
– Что ты делаешь?! – теперь возмутился уже пернатый, вывернулся и, нырнув под одеяло, дополз до моих коленей. – Ты меня терроризируешь!
– Еще скажи, притесняю. Эй, а ты что делаешь?!
Ворон ощутимо ткнул меня клювом в коленку и пополз обратно, остановившись на уровне моего живота.
– Мстю, – отозвался он, укладывая голову мне на бок.
– Ты там не задохнешься, мстительный ты мой?
– Пф-ф, – только и сказал ворон.
– Возвращайся, – велела я и добавила: – Поцелую в клювик.
– Ага, – скептически отозвался он, явно давя смех. – Такими темпами ты меня зацелуешь до потери пульса. Что, скажи, напишут в моем свидетельстве о смерти?!
– Умер от любви, – фыркнула я.
– Минуй нас пуще всех печалей… – процитировал ворон, но зашевелился, выполз и высунул клюв. – Давай, целуй. Да, я наглый!
Я почесала ему клюв, потом чмокнула в переносицу. Ворон окончательно выбрался из-под одеяла и устроился рядом с подушкой, уложив на нее голову.
– Сейчас привыкнешь так спать, а как ты будешь потом, когда я перееду в общагу? – Я почесала ему затылок и шею. – Там точно нельзя будет держать фамильяров в комнатах.
Ворон не ответил, а у меня сердце тоскливо сжалось: возможно, когда я перееду в общежитие, в академию вернется ректор, и ворон отправится к нему. Думать об этом мне не хотелось, не думать было невозможно. Я закрыла глаза и постаралась представить что-то хорошее. Воображение незамедлительно нарисовало мне образ Макса.
Глава 22
Утро началось кошмарно. Меня разбудил стук в дверь. Когда я, пытаясь пригладить растрепанные волосы и одернуть пижаму, выглянула из комнаты, в коридоре стояла Алиса.
– Вас ищут родители, – радостно сообщила она мне.
И без того нервно колотящееся сердце рухнуло в пятки. Неужели родители приехали в академию? И, главное, зачем?! Что я сейчас буду делать, что говорить?!
– Я предложила им перезвонить через полчаса, – тем временем сказала Алиса с услужливой улыбкой на лице. – Подходите через полчаса ко мне.
Я выдохнула и кивнула.
Мне едва хватило времени принять душ и одеться. Нервничать меньше я не стала. Наоборот, перебрала в уме все возможные причины, по которым родители пытались дозвониться до ресепшена академии. Одна была хуже другой.
– Ты почему не дала нам телефоны, по которым можно с тобой связаться? – было первым, что спросил отец.
Нет, у них ничего не случилось (а я уже смирилась с тем, что, возможно, придется ехать на похороны кого-то из родни). Просто оказалось, что порядочные дети звонят своим родителям раз в три дня. Если это невозможно, то хотя бы раз в неделю (но, вообще-то, нормальные люди, если они семья, друг с другом каждый день разговаривать должны). Меня родители не слышали уже довольно давно, поэтому им пришлось самим дозваниваться и выяснять, а точно ли я в академии. Может, я никуда не поступила и занимаюсь неизвестно чем неизвестно где. На мои попытки сообщить, что студент имеет право только на три звонка из академии, меня припечатали:
– Ходи на переговорный пункт. Мы с матерью должны знать, что с тобой происходит.
Не понимая, что отвечать, я покосилась на Алису. Лицо ее выражало дежурное радушие, и, признаться, в этот миг я отчаянно ей позавидовала: у Алисы не было родных и, возможно, она не имела широкого спектра человеческих чувств.