– Выручай, – попросила я ворона.
– Торг уместен, – точно пароль, произнес тот, затем пояснил: – Домовые не любят, когда нарушают их порядок и уклад. Они не терпят других сущностей на своей территории. Исключение составляет, только если домовые и сущность преследуют одну цель – те же стражи, например. Сильная сущность может их подавить, но они будут с ней в непрестанном конфликте. Семенов тут сейчас главный, но, даже если он приказал домовым терпеть гончих, он не изменит сути домовых. Если ты предложишь избавить эту локацию от амулета, призывающего гончих, домовые могут согласиться и показать, где он лежит. Вот тут, кстати, в ход вступает мастерство слова. Дипломатия, правильно подобранные слова. Это важно. Да, на парах покажут основные принципы, но учатся такому по-настоящему в полях. Считай, твоя полевая работа началась раньше аудиторной.
– Ого, – сказала я.
– Угу, – ответил ворон. – Еще один важный момент: это в жилых домах по одному домовому, в заведениях есть главный домовой и множество домовых в его подчинении. Лучше сразу разговаривать с главным. Да, тебе будут нужны дары. Так что вставай-поднимайся, идем за фруктами.
– Почему за фруктами?
– Потому что Афанасий Никитич пристрастился к заморским фруктам вроде ананасов.
– Это тут так главного домового зовут?
– Зовут, – кивнул ворон. – У всякой сущности есть имя, и, зная его, проще взаимодействовать. Это закон.
Пока мы ходили за фруктами, ворон сообщил, что встречаться с домовым я буду без него.
– Это твоя практика. Все результаты будут только твои.
– Ага, а ты как наставник самоустраняешься, и, если что, ученик сам виноват, – усмехнулась я и спросила: – Боишься, что главный домовой тебя опознает и начнет задавать неудобные вопросы? Или что он донесет о тебе Семенову?
– Если тебе удобно так считать, считай так, – огрызнулся ворон.
Когда мы вернулись в ячейку, у меня появились еще вопросы к пернатому.
– Послушай, – я водрузила пакет с фруктами на стол, – я тут вот что подумала: почему домовые вообще должны нам с тобой помогать? Вдруг Семенов этих гончих поставил, чтобы охранять академию, а мы с тобой напридумывали невесть что. Ладно бы гончие сами на нас напали, а так ведь это ты решил, что их надо прогнать.
– Просто поверь мне: это не забота об академии, – проворчал ворон.
– Пусть так, – согласилась я. – Тогда ответь мне, почему бы домовым не прийти к нам самим? Они же все знают, все видят, и наши поиски наверняка тоже.
– И да и нет, – отозвался ворон. – Домовые не следят за людьми как камеры наблюдения. Их больше волнует дом. Да, что-то они замечают, что-то видят, но не придают этому значения либо придают, но совсем не то, что люди. Они живут фактически на параллельном нам слое реальности, бок о бок, но не впритык к нам. По большому счету они начинают общаться с людьми, когда тем грозят проблемы в доме или с домом. Поэтому наши с тобой поиски домовых не волнуют, а вот гончие или источник, который может их призвать, – штука важная. Она стоит внимания. Самим домовым приходить к нам, как я уже говорил, смысла нет – им не важно, что мы ищем. А вот когда ты обращаешься за помощью, это уже вопрос второй.
– Понятно, – привычно вздохнула я. – Тогда рассказывай, как правильно призвать этого Афанасия Никитича.
Ворон кивнул и принялся наставлять меня.
Глава 26
– …милости прошу откушать и меня послушать, – завершила я ритуальную реплику, вежливо склонила голову и повела рукой в сторону лежавшего на столе пакета с фруктами.
Главный домовой был похож не то на купца из пьес Островского, не то на приказчика такого купца. Скорее больше на приказчика: образ завершали хромовые сапоги и картуз с блестящим козырьком. Признаться, я ожидала, что глава всех домовых магической академии будет выглядеть более утонченно. Впрочем, своему имени домовой соответствовал. Смотришь и понимаешь: как есть Афанасий Никитич.
– Приятно, когда молодежь чтит традиции, – уже безо всякого былинного пафоса, с которым он перебрасывался со мной ритуальными репликами, сказал домовой и, взгромоздившись на стул, достал из пакета апельсин. – Ты тоже бери, разделим трапезу.
Ворон велел не перечить домовому. Я кивнула, взяла себе банан и села на свою кровать.
– Что же тебя сподвигло ко мне обратиться? – поинтересовался Афанасий Никитич, расправившись с апельсином и аккуратно сложив шкурки на столешницу.
Я, стараясь быть предельно краткой, обрисовала ему ситуацию с гончими и амулетом.
– Мне нужно найти амулет, спрятанный на территории академии, – подытожила я. – Вы, домовые, следите за этой территорией и, полагаю, можете мне помочь.
Домовой съел еще две мандаринки, сжевал киви вместе со шкуркой, ананас любовно погладил по боку, но кусать не стал и наконец изрек:
– Могу сказать тебе, где находятся оба амулета, но у меня будет встречная просьба.
– В смысле оба? – изумилась я.
– Амулетов два, – напомнил мне домовой мои же собственные слова. – Один лежит ближе к месту охоты, второй находится у призывающего. Я могу сообщить тебе место нахождения обоих амулетов, если будет исполнен ряд моих просьб.
Уже ряд, сглотнула я. Надеюсь, домовым не потребуется от меня ничего неподъемного.
– Так что?
– Чего вы хотите? – вопросом на вопрос ответила я.
Все же, прежде чем согласиться, надо было понимать, на что я соглашаюсь.
– Алису надо социализировать, – таким тоном, будто речь шла о члене семьи (причем нашем с Афанасием Никитичем общем), сообщил домовой. – Девочка она способная, но шурупчиков ей не хватает. Это, как бы тебе сказать, фонит. Создает помехи в общем фоне.
– Как ее социализировать? – глупо спросила я.
– Это уж сами решайте, – пожал плечами тот. – Что делает человека человеком?
– Не знаю, – протянула я.
– Вот и узнай, – усмехнулся он. – Хорошо бы ее сделать не заготовкой человека, а чуть больше человеком. Все же с живыми людьми работает.
– Ладно, – вздохнула я, внезапно осознав, что Афанасий Никитич, хотя и обращался ко мне на «ты», сказал «сами решайте». Это он, выходит, в курсе про ворона? Впрочем, он же главный домовой. – Что еще?
– Я составлю список того, что требует ремонта и замены до начала учебного процесса, – ответил домовой. – Будет лежать на столе.
Он поймал мой взгляд, скользнувший по столешнице.
– Да не на этом. Сам знает на каком. А еще пусть сам знает, что не там он ищет. Там, да не там. Те, кто сидит, повязаны с теми, кто приходил. Так и передай. Он поймет.
Кто поймет, что поймет, лихорадочно соображала я, но вслух произнесла:
– То есть сначала надо выполнить ваши просьбы, а потом вы покажете…
– Нет, – отрезал домовой, схватил пакет с оставшимися фруктами за ручки и спрыгнул со стула. – Сначала я пришлю мальчика, он покажет и расскажет, где амулеты.
– А как же…
– Гарантии? – прищурился мой собеседник. – Я вижу, с кем имею дело.
– Вы меня впервые видите, – фыркнула я, но тут же прикусила язык: во-первых, наверное, не впервые, раз он тут за всем следит, а во-вторых, ворон велел не спорить.
Афанасий Никитич закрыл лицо свободной ладонью, потом убрал ладонь и, посмотрев на меня, сказал практически с интонациями ворона (а, может, даже и ректора):
– Человек, идущий на контакт с духом посредством отлично проведенного ритуала, не может быть настолько недальновидным, чтобы потом нарушить обязательства, которыми он связывает себя с вызванным духом. Человек, справившийся со стаей адских гончих без амулета, не может быть клиническим идиотом в вопросах взаимодействия с силами. Или я не прав?
– Новичкам везет, – буркнула я, опуская глаза.
– Может, ты и новичок, – отозвался он, – но у тебя хорошие наставники, даже те, кого ты своими наставниками не считаешь, а считаешь идейными врагами.
– Никто тебе не враг, никто тебе не друг, всяк тебе учитель, – пробормотала я.
– Именно, – кивнул домовой, любовно прижал к себе пакет и исчез.
Интересно, подумала я, считается ли информация, которую он мне сообщил про Алису, информацией о проживающем в доме и можно ли ее использовать в работе. Потом меня догнало филологическим озарением. Домовой использовал в речи слово «сам». Если я правильно помню, этим словом часто обозначался муж или хозяин. Мужа у меня нет, а хозяин над нами всеми, включая домового, – это ректор. То есть Афанасий Никитич передал информацию для ректора, точно зная, что она будет донесена. Внутри меня все похолодело. А если этого Афанасия может призвать кто угодно другой? Тот же Семенов? И он ведь в точности так же – намеками или прямо – может заложить нас с вороном.
– Ушел? – Ворон протиснулся в приоткрытое окно минут через пять после ухода домового.
– Ушел, – кисло подтвердила я. Я все еще сидела на кровати. Сил встать не было. – Обещал прислать мальчика, который покажет, где амулеты.
– Амулеты? – переспросил ворон, забираясь ко мне на колени и заглядывая в лицо.
– Амулеты, – кивнула я. – Говорит, знает, где второй. А еще он велел передать ректору, что тот ищет там, но не там. Что те, кто сидит, связаны… нет, повязаны с теми, кто приходил. Говорит, ректор поймет.
Ворон внимательно посмотрел на меня, потом просто плюхнулся на пятую точку.
– Так прямо и сказал? – будто не веря своим ушам, переспросил он.
– Так прямо и сказал, – согласилась я. – Надавал нам заданий. Ректору на стол обещал положить бумагу со всеми недочетами, которые надо исправить до начала учебного года, а мне велел научить Алису быть человеком, а то, говорит, от нее помехи в эфире.
Ворон открыл клюв. Ворон закрыл клюв. Ворон пощелкал клювом.
– Чудны дела твои, – проворчал он, после чего вскочил на ноги, перебрался с моих коленей на стол и принялся ходить туда-сюда.
«Мама, мама, что я буду делать…» – почему-то закрутилось у меня в голове.
– То есть вот так и сказал? – вновь спросил ворон, замирая на краю стола.
– Так и сказал, – повторила я и поделилась с ним своими переживаниями: – А вдруг его