– Верю, – вздохнул Дмитрий, – но поверит ли комиссия?
– А что не так? – возмутилась я. – Даже если, допустим, вы дали мне этот ключ, работала с ним действительно я сама, а информацию о том, что и как делать, могла спокойно прочесть. Вот такая я талантливая, что теперь?
– Подозрительно, – повторил он, потом сказал: – Работы можете сдавать. Пока их проверят, пока примут решение. Возможно, вам действительно придется доказывать, что вы умеете работать с мастер-ключом. Это тоже потребует времени.
– Спасибо, – поблагодарила я его и перешла непосредственно к тому, зачем пришла: – Я могу попросить у вас учебники по сакральной геометрии? За первый и второй курс.
– Женя… – почти как ворон, не то предупреждающе, не то с тревогой протянул Дмитрий.
– Мне очень надо, – уверила я и быстро пояснила: – Хочу кое-что переосмыслить из своего опыта. То, что я делала раньше неосознанно, оно ведь имеет какую-то схему и как-то называется. Хочу про это больше узнать, а заодно еще раз перечитать про места силы.
– Понятно, – вздохнул он, точно не до конца мне веря, встал из-за стола и пошел к полкам с книгами. – Вот учебник для первого курса, вот для второго… Что-нибудь еще?
– Да! – обрадованно выпалила я. – У вас есть что-нибудь про ключи завета?
Дмитрий Иванович замер с книгами в руках, обернулся, очень внимательно смерил меня взглядом, потом подошел к столу, положил книги и спросил:
– Вам зачем?
«Затем, что у меня их уже два, а я ни черта о них не знаю», – хотелось выпалить мне, но я не выпалила, а очень аккуратно ответила:
– Надо. Правда надо. Для одного исследования.
– Понимаете, Женя, ключи завета – это такие ключи, о которых, казалось бы, всем известно, но в то же время о них не известно ничего, потому что однозначно понять их функционал может только тот, кто ими владеет. Так что вся информация, какая есть, – а ее очень много, – она во всех источниках практически одна и та же и очень поверхностная. Если вы знаете про эти ключи, то должны знать и про ложу «Три ключа», верно?
Я кивнула.
– Так вот, наиболее подробная информация есть в библиотеках ложи, часть этих библиотек даже открыта для всех желающих, но знаете что, Женечка, я бы не рекомендовал вам туда ходить. Как минимум пока.
– Почему? – изумилась я.
– Потому что у вас еще отсутствуют знания о многих процессах в магии искусства и вам легко можно навязать свое мнение, убедив вас, что только оно верное.
Я с изумлением посмотрела на Дмитрия, а тот продолжил:
– Здесь, в академии, мы стараемся не навязывать слушателям никакую однозначную модель мира. Скорее говорим, что бывает так и так, вот эти схемы проверены годами и работают, но они не истина в последней инстанции. Мы учим студентов мыслить и творить самостоятельно, отталкиваясь от наработанной базы и канонов в искусстве. При этом мировоззрение или вероисповедание учащегося может быть любым, главное, чтобы оно допускало веру в тонкие планы. Ложа же имеет свои довольно четкие убеждения и систему верований. Вы же в курсе, что они считают, будто из ключей завета можно выковать ключ всех ключей? В общем, если они увидят вашу заинтересованность, то постараются склонить вас на свою сторону. Я не говорю, что это плохо, но и не считаю, что это хорошо. Приходить в подобные организации стоит тогда, когда вам созвучно то, что говорят и делают там. Когда вы еще искатель, лучше поначалу не примыкать ни к кому, а послушать и посмотреть, что в целом есть вокруг по интересующему вас вопросу. У ложи существует идеология, которую можно разделять, но, если вы пока ее не разделяете или мыслите как-то иначе, вам могут это навязать. Будет ли так к лучшему, я судить не берусь, но мне все же хочется вас об этом предупредить.
– Спасибо, – буркнула я, опуская глаза.
– Я не хочу вас пугать, – без прежнего пыла сказал Дмитрий, – но, узнав, чей вы потомок, ложа может быть очень настойчива. Возможно, конечно, они вами и не заинтересуются, но я бы не был так уверен. Вы – потомок пана Твардовского. Вы способная девочка, неглупая, но, уж простите, немного потерянная. Только не обижайтесь, Женя, но ведь это и правда так. Ложа может создать вам иллюзию того дома и тех друзей, которых вы так ищете…
Я ощутила, как кровь приливает к лицу. Мне казалось, что Дмитрию-то точно нет дела до моих переживаний, я ими с ним и не делилась, а он, оказывается, давно раскусил меня и прочел, как открытую книгу. Впрочем, может, это была чистая мужская логика – одинокая девушка, приехала из другого города, в этом никого не знает и так далее, – но мне все равно стало и стыдно, и обидно, и неловко за себя.
– …они могут показать вам, что вы в кругу друзей. Более того, могут стать настоящими друзьями, но вам придется разделить с ними многое, в том числе и их верования. Нет, если вам созвучно то, что они декларируют, наверное, я буду даже за вас рад, но вам точно созвучно?
– Нет, – отрезала я, – в смысле, я не знаю. Я ничего не знаю о ложе, кроме того, что они хотят искусственно вырастить Великого Архитектора и вообще очень влиятельные люди. Я бы на самом деле и про них побольше почитала. Особенно про эту их идеологию. Ну и потом, не могут же они быть плохими. Вон Кутузов, говорят, тоже был из ложи.
– Я не говорю, что они плохие, – Дмитрий развел руками, – я говорю, вам может быть это плохо. А Кутузов, что Кутузов… Он был гениальный стратег. Скорее всего, членство в ложе было ему полезно с точки зрения его окружения, его связей и его целей. Мы с вами можем только догадываться, как оно для него обернулось на самом деле. Вы – не Кутузов. Вы – Твардовская. А это уже совсем другая история.
С этими словами он вручил мне книги, а когда я собралась уходить, сказал:
– Я сделаю для вас подборку по ключам завета, зайдите сюда на днях. А если вдруг будете гулять на «Чкаловской», заглядывайте в гости. Я вам всегда рад.
– Что-то мы давно не целовали птичку, – выдал мне ворон, когда я вернулась в ячейку.
Он лежал на кровати, на спине, и перебирал в воздухе лапами, точно разминая их.
– Мы? – возмутилась я. – Мы только вчера целовали птичку в клювик!
– Вчера было вчера, – ворчливо отозвался он. – Да, я наглый!
Крыть мне было нечем. Я положила на стол книги и папку и взяла ворона на руки.
– Сейчас я поцелую мою птичку, а птичка мне за это кое-что объяснит, – сообщила ему я.
– Это нечестно! – фыркнул ворон.
– Честно! – ответила я, чмокнула его в макушку и немного покачала. – Скажи мне, птичка моя нецелованная, почему ректора хотят устранить? Он отказался быть Великим Архитектором, все, с него взятки гладки. Или это месть?
– У меня есть только предположения. – Ворон попытался выбраться из моих объятий. – Во-первых, да, это может быть местью за нежелание выполнить ряд условий влиятельных людей. Многие угрожали напрямую. Во-вторых, ты помнишь, академию хотели упразднить и до сих пор хотят сделать ее коммерческой, а ректор этому препятствует. Так что самое простое – это или посадить ректора надолго и подальше, или вообще убрать.
– Мне почему-то кажется, что есть и «в-третьих».
– Мне тоже, – согласился пернатый и наконец-то выскользнул у меня из рук, – но что именно это за «в-третьих», мне непонятно.
Он походил по полу, боднул меня головой в ногу, а потом нехотя признался:
– Я думал, мне удастся понаблюдать и лучше понять ситуацию, но я птичка…
– Птичкам без людей много куда ход заказан, да?
– Да, – грустно согласился он.
Я наклонилась, опять взяла моего фамильяра на руки и поцеловала в щеки и в клюв.
– Ты моя сладкая птичка, – вздохнула я, после чего меня внезапно осенило аж двумя мыслями. – Птиц, а Кутузов ведь сдал Москву, и это привело к победе.
Пернатый не успел ничего ответить, как я вывалила на него вторую мысль:
– Можешь мне внятно объяснить, что все же за бухгалтерия в тех бумагах из кабинета ректора? Может, я смогу что-то сделать? Я все же человек, а не птица.
– Это оплата за консультации, которые вообще-то оказываются бесплатно. Причем оплата именно на счет академии. То есть доказать, что ректор этого не санкционировал, невозможно. Есть счет, есть проводка, есть все имена и фамилии плательщиков.
– Да уж… – вздохнула я, сажая ворона на кровать и садясь рядом. – Но ведь кто-то же давал эти реквизиты тем, кто хотел консультироваться?
– Скорее всего, платежки или реквизиты передавала Алиса. Какой спрос с голема? Она даже свидетельствовать не имеет права, потому что голема можно настроить на нужные ответы. Так что, даже если она укажет, что ей, например, велел Семенов, никто не примет ее слова всерьез, а сам Семенов от семи собак отбрешется.
– Печально.
– Вот и я о том же, – согласился ворон. – Ректору придется отчитываться за эти поступления перед вышестоящими инстанциями. И что он будет говорить? «Я не в курсе, оно само»? Сразу будет ясно, врет или в своем дому ничего не знает. Что так плохо, что эдак нехорошо.
– А если вернуть деньги отправителям, объяснив это инстанциям ошибкой той же Алисы? – предположила я.
– Вот это совсем плохо, – агрессивно проворчал ворон, – валить на неразумного. Так дела не делаются.
– Она разумная, – возмутилась я. – Просто искусственная.
– Валить все на искусственный интеллект – отвратительно! – злобно каркнул ворон.
– Ладно-ладно, не кричи, я просто предположила.
– Никогда так больше не предполагай. – Пернатый аж отпрыгнул от меня.
Потом он, правда, вернулся ко мне, прижался к моему бедру и протянул свое «У!». Я положила руку ему на спину и почесала.
– А какие там даты? – спросила его я, искренне надеясь, что, может быть, все платежи сделаны после того, как ректор покинул академию.
– Какие-какие, – проворчал ворон, – какие надо. Короче, не отмазаться тем, что ректор уже уехал.
– Ясно, – вздохнула я. – Тогда без ректора действительно не разобраться.
– Угу, – поникшим голосом ответил пернатый.
Мы посидели, помолчали, потом я поднялась и сказала: