– Нет, – грустно ответила я и успокаивающе погладила пернатого по голове.
– Мы его потом взвесим и измерим. Все данные будут в карточке, – сказала мне ветеринар. – Сейчас я введу вакцину. Ничего страшного, но, так как может подняться температура или птица может стать вялой, ближайшие три дня мы его понаблюдаем в стационаре. Если хотите, можете к нему приходить. Вкусного ему, к сожалению, будет нельзя. Особенно жирного и мучного. Кормить мы будем сами.
Сказав это, она достала из холодильника шприц с насадкой-распылителем и поднесла к клюву ворона.
– Будет слегка пощипывать, – предупредила она, после чего распылила вакцину пернатому в ноздри.
Ворон стоически держался, потом, когда девушка утилизировала шприц, дотянулся до клюва лапой, почесал его и потряс головой.
– Да, немножечко неприятно, – не оборачиваясь, согласилась с ним ветеринар.
По звуку она, что ли, ориентировалась?
В стационаре ворон внезапно оказался в гордом одиночестве. Вероятно, все остальные владельцы фамильяров были куда более осознанными ребятами, чем я. Они своих питомцев с рук на рынке не покупали, а если и да, позаботились обо всем до того, как приехать в академию. Перед тем как ветеринар закрыла клетку, я еще раз погладила ворона по голове, а потом помахала ему рукой. Хотела сказать, что принесу картошки, но вспомнила про запрет.
Я вышла из сто седьмого кабинета и, как только дверь за мной закрылась, осознала весь ужас своего положения. Я была совершенно одна в еще чужом мне городе (хотя и чувствовала себя в нем спокойней и свободней, чем в родном, но факт оставался фактом), в недрах неизведанной пока академии. У меня, конечно, была соседка по комнате, но я совершенно не ощущала с Миланой никакого родства душ и не видела возможности делать что-то совместное. Оказалось, что ворон, оттягивая внимание на себя и разговаривая со мной, закрывал какую-то очень большую дыру, и, пока он был рядом, я не думала о массе вещей, которые теперь выскочили из этой дыры и напрыгнули на меня всей стаей.
– Библиотека, – напомнила себе я.
Что ж, затыкать дыры книгами я тоже умела. Увы, надежды мои не оправдались.
– Вы чего хотели? – недружелюбно поинтересовалась у меня массивная дама-библиотекарь.
Я смутилась и проблеяла что-то про запись.
– Вы являетесь студентом академии? – Она наклонилась ко мне, надвинувшись огромной недружелюбной громадой.
– Н-нет. – Я рефлекторно вздрогнула и подалась назад.
– Вы абитуриент?
– Д-да.
– Тогда я не имею права записывать вас в нашу библиотеку. – Дама хлопнула ладонью по лежавшему перед ней журналу, точно подводя итог и припечатывая сказанное. – Вы не являетесь студентом академии. Можете записаться в районную при наличии у вас местной регистрации. У вас ведь есть регистрация в городе?
– Спасибо, до свидания, – выдохнула я и поспешила ретироваться. В глазах у меня стояла пелена слез.
Из библиотеки я почти что бежала. Как мне теперь узнать про сакральную геометрию? В районной библиотеке вряд ли раздают такие знания направо и налево, да и, самое ужасное, как мне сделать регистрацию в Питере? Была бы я студенткой – была бы зарегистрирована в общежитии, но тогда и в библиотеку академии меня бы записали без проблем.
Что со мной будет за эти три дня без советов ворона, печально думала я. Решившись на поступление, я полагала, что мне достаточно пересечь порог академии, и все сложится будто само собой. Все будет как в красивой сказке: вот я сажусь на поезд, а вот меня уже чествуют как известного мастера слова или одного из крупнейших художников современности, способных силой кисти или карандаша менять мир и создавать новые вселенные (ну ладно, ладно, хотя бы менять жизни тех, кто купит мои картины). Я ничего не знала про особые дары. Была уверена, что учиться магии может любой, у кого есть на то желание. Я такое не раз слышала своими ушами и читала об этом. Кроме того, у меня перед глазами был пример отца, который переучивался на хранителя закона и порядка (а это ведь тоже магическая специальность) в довольно зрелом возрасте. Чем я вообще думала? Пока получалось, что с пересечением порога академии мои проблемы только росли, как несущийся вниз по склону снежный ком.
– Я могу вам чем-то помочь? – Передо мной бесшумно возникла помощник Алиса.
– Да, – согласно ответила я. – Скажите, пожалуйста, где я могу найти Дмитрия Ивановича?
– Он в двести восемнадцатой аудитории, – с радостью в голосе сообщила она, как будто ей было очень приятно сообщать мне полезную информацию. – Это по главной лестнице вверх и налево.
– Благодарю, – тоже обрадовалась я.
Впрочем, поднявшись на второй этаж, я вновь встретилась с безысходностью. Как будто, кроме меня и моих эмоций, больше ничего и никого не было. Только в одном со мной автобусе приехало около сорока человек (да, кто-то с сопровождением, да, не все из них остались в корпусах академии, но все же. У кабинета приемной комиссии собралась небольшая очередь, но как собралась, так и рассосалась. В библиотеке я видела хорошо если пару студентов, в стационаре нет животных, а сейчас я шла по огромному гулкому коридору в одиночестве. Где все? Где толпы студиозусов, где недоумевающие абитуриенты, где веселые выпускники? Или просто все уже хорошо знают свой распорядок: одни закончили учиться, другие не начинали, третьи сидят по комнатам и активно готовятся к экзаменам, и лишь я как неприкаянная мотаюсь из корпуса в корпус бесконечными длинными коридорами разной степени убранства. Как-то не так я себе представляла свое появление в академии. Совсем не так.
Перед дверью двести восемнадцатой аудитории я остановилась и занесла руку, чтобы постучать. Опустила руку, размышляя, а не ждет ли меня неудача и здесь. Что ж, Дмитрий Иванович, подумала я, даже если вы чудесный человек, имеете полное право меня послать, раз уж все идет не по плану. Додумать мысль, принять потенциальный отказ, смириться с ним и таки постучать я не успела. Дверь распахнулась, и из аудитории вышел мужчина средних лет, больше, признаться, похожий на физрука, чем на математика, – подтянутый, с жестким пытливым взглядом, возможно, бывший военный. Он, кажется, не сильно удивился, узрев меня перед собой. Более того, похоже, даже этому обрадовался.
– Юная леди, я надеюсь, что вы не заблудились, но даже если и так, то провидение свело нас не случайно, – с патетикой в голосе обратился он ко мне, стараясь при этом не рассмеяться, а я вдруг поняла, почему ворон назвал его чудесным человеком: он располагал к себе и было в нем что-то правильное, что считывалось сразу. – Мне нужен ассистент для одного дела. Хотите поучаствовать?
Потом он вдруг спохватился и представился:
– Дмитрий… Дмитрий Иванович. Преподаю здесь точные науки.
– Женя, – ответила я и спешно добавила: – Я не заблудилась, я вас искала.
– Отлично, – приветливо кивнул он, – вы меня нашли. Я обязательно вас выслушаю. Но сначала все же побудете моим ассистентом?
– Согласна, – кивнула я в ответ.
– Тогда за мной!
Дмитрий (а мне почему-то хотелось называть его только по имени, без отчества) устремился к лестнице, я рванула за ним. Мы спустились на первый этаж, пересекли холл и оказались на крыльце академии.
– Я готовлю новые задания для студентов. Мне нужно понять, что может почувствовать неподготовленный человек, а что нет. Я сейчас попрошу вас встать на определенные точки и буду задавать вопросы. Отвечайте не задумываясь.
Я опять кивнула.
– Пока мы стоим здесь, куда вам хочется идти?
– Туда. – Я указала на улицу.
– Теперь подойдите, пожалуйста, к храму, а потом возвращайтесь и расскажите мне, какие ощущения были у вас там. Куда вам хотелось двигаться дальше.
Я посмотрела на храм, почти вплотную примыкавший к зданию академии, но подходить не стала, а прикрыла глаза. Перед моим внутренним взором возникли линии, сложившиеся в треугольник.
– Подходить смысла не вижу, – сообщила я Дмитрию, открывая глаза, – сразу скажу: для меня это выглядит как треугольник, и эта церковь стоит в одной из его вершин, поэтому от нее может тянуть как на ту же улицу, так и по диагонали. В принципе, если надо, могу показать на карте.
Дмитрий посмотрел на меня с нескрываемым уважением. Я бы даже сказала, что в его глазах был восторг.
– Простите, Женя, вы ведь еще у нас не учитесь?
– Нет. Я поступать приехала.
– На архитектора? – уточнил он.
– На архитектора, – подтвердила я, удивившись, как это он так сразу понял. Через пару секунд дошло: видимо, так же, как и ворон сначала определил меня в архитекторы, – по моему взаимодействию с городом.
– Вам говорили, что у вас талант?
– Как бы вам сказать… – смутилась я, после чего собрала волю в кулак и выпалила: – Мне говорили, но вы же знаете, что на архитектора надо сдавать математику и сакральную геометрию. Математику я забыла, а сакральной геометрии никогда не знала…
– Вы же только что решили задачу по определению лей-линий, причем не имея достаточных вводных, – изумленно перебил Дмитрий. – Я более чем уверен, что вы и начертите мне их идеально.
– Я это делаю интуитивно, – объяснила я и продолжила: – Теории я, к сожалению, не знаю. Именно поэтому вас искала. Мне сказали, что вы можете позаниматься со мной и подготовить меня к экзаменам, а еще…
Я посмотрела на Дмитрия, он посмотрел на меня, и в его глазах читалось что-то такое, что я бы назвала ощущением восторга от редкой удачи, как если бы он нашел клад.
– …тот, кто подсказал мне обратиться к вам, сказал, что… В общем, он сказал, что вы обещали одному важному человеку выполнить любую его просьбу и что занятия со мной пойдут в счет этой просьбы.
Последние слова я договаривала почти шепотом и, кажется, покраснела – щеки и уши у меня точно горели. Мне вдруг показалось, что я коснулась некоей тайны, а Дмитрий Иванович если не погрустнеет, то разозлится и все-таки откажет мне в репетиторстве. Дмитрий действительно посерьезнел, но потом его лицо вновь просветлело.