– Вероятно. – Вид у пернатого стал заинтересованный. – Ты чего погрустнела? Это же хорошая новость.
– Медосмотр, – фыркнула я.
– Да что такого-то? – удивился он, как будто не чесался от нервов в ожидании вакцинации.
– Опять будут хамить, учить жить и говорить, что со мной не так, – нехотя ответила я.
– Насколько я могу видеть, у тебя все нормально со здоровьем? Чему тебя учить, если у тебя даже вредных привычек нет? – изумился ворон.
Я сжала кулаки, набралась решимости и быстро выпалила:
– Личной жизни. У моих ровесниц в педагогическом уже дети были, а я…
Ворон вопросительно выгнул шею.
– А у меня ничего не было! Вообще! Они сами считают это добродетелью и сами же начинают возмущаться, что у тебя нет личной жизни и детей ты еще не родила и пока не планируешь! Я не хочу это опять выслушивать!
Пернатый только вздохнул, перелетел мне на плечо, потерся о мою щеку и проворковал что-то вроде «У-ру-ру», только потом успокаивающе сказал:
– Если ты уже знаешь, что тебе скажут, прими это как неизбежное зло. У людей такая программа. В программу медосмотра входят поучения. Если станешь относиться к этому так, будет проще. Считай это игрой. Ты же играла в компьютерные игры?
– У меня была приставка, да, – согласилась я.
– Вот так и относись. Просто пройди этот квест.
– Уговорил, – кисло улыбнулась я.
Статья про фонтан благополучно вышла.
– Очень кстати пришлось, – сообщил мне дядечка, которого, как выяснилось, звали Виктором Петровичем («Можно просто Петрович, меня все так зовут», – уверил он). – Сами понимаете, о чем мы пишем, – графики ремонта, государственные праздники, открытие магазинов, – а тут вдруг целый забытый фонтан. Большим журналистам мы не интересны. Я в основном сам и пишу, есть пара постоянных авторов, пресс-релизы организации спускают, иногда молодежь на практику приходит. Так что вы для меня находка.
Я стояла и кивала. Петрович тем временем поведал мне о том, сколько раз в месяц выходит газета (ровно два, и мне повезло, что я пришла буквально к выпуску ближайшего номера и там даже нашлось место для моей статьи), как и когда оплачиваются статьи (скромно, но если писать много и регулярно, то на проезд и кофе с булочкой хватит), о чем ему хотелось бы, чтобы писала лично я.
– Вы где сами живете?
– В общежитии академии, – соврала я, надеясь, что в скором времени это будет правдой. – В Центральном районе. Но я на Петроградке регулярно бываю, так что.
– Это хорошо, – в своей манере отозвался он. – Я вам тут подготовил список тем, так что буду ждать тексты. Фотографии ваши возвращаю, хорошие фотографии.
Фото и список тем Петрович передал мне вместе с экземпляром газеты. Только развернув ее и пробежавшись взглядом по статье, я осознала свою ошибку. Фотография в статье была подписана: «Фото предоставлено жильцами дома». Я должна была спросить ворона, как зовут дочь ректора, и подписать ее именем и фамилией. Мой рисунок, конечно, обозначили как «Рисунок нашего корреспондента», но в статье стояла моя подпись, так что тут все было логично, а вот с дочерью ректора вышло нечестно.
Я убрала газету, список и фото в рюкзак и пошла в сторону Каменноостровского. Когда вышла на перекресток, подумала: дай загляну во двор. Я только входила в арку, но мне показалось, что что-то изменилось – двор будто наполнился звуками, которых там раньше не было. «А он стоит себе, шуршит…» – вспомнились мне слова ворона.
– Смотри, как раньше. – По дорожке ко мне шла дворничиха. – Пришли сегодня с утра, пару часов поковырялись – и работает.
– Работает, – согласилась я, как завороженная глядя на фонтан.
Я никак не могла найти подходящее описание тому, что чувствовала. Двор изменился. Если раньше тут как будто не хватало куска мозаики, теперь пазл сложился. Наверное, это было самым точным отражением произошедшего. Мне живо вспомнилось, как мы с кузеном или с подругой собирали большие пазлы – на тысячу кусков, когда освобождаешь письменный стол и выкладываешь на нем картину, собираешь ее иногда несколько дней, а то и неделю, делая уроки на кухне, а потом вкладываешь последний кусочек, разглаживаешь полотно ладонью и испытываешь удовлетворение от хорошо проделанной работы. Это сделано и твоими руками тоже. Так чувствовала я себя и сейчас, когда из слоновьего хобота била струя воды.
– Надо же, – проговорила я больше для себя, чем для дворничихи, – статья только на днях вышла, а уже все работает.
– Поди плохо? – Собеседница всплеснула руками. – Я газетку-то почитала, пришла в контору и думаю, а чего бы мне заявление-то не черкнуть? Действительно, чего я жду? Убудет от меня, что ли? Черкнула. Может, и не я одна. Статья-то у тебя хорошая… Евгения? Женя?
Я кивнула.
– Хорошая у тебя статья, Женя. Душевная. Я вот прочла и подумала: кто мне мешает сделать как раньше? Никто не мешает. – Она ненадолго замолчала и вдруг спросила: – Так ты его ученица, что ли?
– Чья? – глупо спросила я, уже предвкушая ответ.
– Мужа актрисы. – Она потрясла рукой. – Он же вроде вашей академией руководит. Руководит же? Ты же по заданию из академии это все?
– Я из академии, – с расстановкой ответила я, пребывая в легком замешательстве – откуда она узнала, потом дошло – из жилконторы же наверняка, да и жильцам я так представлялась, – но это не совсем мое задание… Вернее, я сама выбрала этот фонтан.
– Но признайся, – заговорщическим тоном сказала дворничиха, – ты это чтобы ему приятное сделать или зачет какой сдать?
Я могла бы ответить «да», я могла бы ответить «нет», но я ответила:
– Так получилось, – и широко улыбнулась дворничихе.
Глава 42
Семенов вызвал меня внезапно. Разумеется, через Алису.
– Что я могу вам сказать, – издалека начал исполняющий обязанности ректора, откинувшись в своем кресле, – работы выполнены отлично, но…
– Я нашла мастер-ключ, – ответила я, когда он сделал паузу, видимо формулируя вопрос либо сначала желая мне что-то объяснить. – Я выполнила эти работы, используя мастер-ключ.
С этими словами я достала связку ключей и продемонстрировала Даниэлю Максимилиановичу висящий на ней мастер-ключ.
– Могу даже показать, где именно его нашла, – я решила не дожидаться его вопросов и первой завалить Семенова информацией. Мне было на удивление спокойно и даже, я бы сказала, скучно. – Как им пользоваться, я читала.
За то время, пока я говорила, лицо Семенова сменило несколько выражений – среди них были и гнев, и удивление, и даже недоумение.
– Вы же понимаете, что вам еще рано пользоваться ключами? – наконец выдавил из себя Даниэль Максимилианович.
– Понимаю, – кивнула я, – я знаю, что ключи архитекторы получают только на третьем курсе, но что я могу поделать, если город дал мне ключ? Насколько мне известно, если город дает архитектору ключи, их нужно принимать.
Похоже, Семенов впервые за долгое время своей работы в академии не знал, что ответить. У него в глазах читалось, как он перебирает мысли и варианты.
– Да, получается, что я выполнила задание для третьего курса, но разве за решение более сложного задания не поощряют? – Я перешла в наступление.
Обратной дороги у меня все равно уже не было – я успела даже пройти медосмотр. Он оказался не таким и ужасным, хотя отчасти унизительным. Больше удивил меня визит даже не к гинекологу, а к наркологу. Похожая на карикатурную советскую продавщицу дама посмотрела на меня с презрением и спросила о вредных привычках: «Пьете? Курите?» «Нет», – проблеяла я. «Еще научитесь», – через губу бросила она и расписалась в карточке.
– Поощряют, – наконец неуверенно согласился Семенов.
В этот самый момент мое сознание вновь раздвоилось, как это уже происходило со мной на «Красном треугольнике». Одна часть меня с интересом наблюдала за реакциями исполняющего обязанности ректора, а вторая елейным голосом поинтересовалась у него:
– Я могу узнать, как себя чувствует Милана Королева? Вы просили ее не беспокоить, поэтому спрашиваю у вас.
– С ней все в порядке, – быстро ответил Даниэль Максимилианович, отводя глаза, после чего вернулся к непосредственной теме нашего разговора: – Да, конечно, вы показали отличный результат. Вы справились со всеми дополнительными заданиями. Сегодня я подпишу приказ о вашем зачислении и о предоставлении вам общежития. Алиса принесет все необходимые бумаги. Я вас поздравляю. Можете идти и готовиться к переезду из жилой ячейки.
– Спасибо вам огромное! – искренне улыбнулась ему я.
Когда я покидала кабинет, мне показалось, что, как только я скроюсь за дверью, Семенов закроет лицо руками и беззвучно закричит. От себя же я ожидала ликования и бурных эмоций, но ничего подобного не было. Даже после медосмотра я испытала больше радости, чем после того, как услышала, что принята в академию. Возможно, я так долго и страстно этого хотела, что к тому моменту, как Даниэль озвучил мне решение, успела прожить все возможные варианты исхода и эмоций уже ничего не вызывало. Даже если бы мне сказали «нет», я бы, наверное, не расстроилась, а пошла искать альтернативные пути (например, путь в ложу). Пока же ноги понесли меня в аудиторию к Дмитрию Ивановичу. Я решила, что важно сообщить ему эту новость.
– Женя, я очень за вас рад, – мне показалось, что Дмитрий как будто бы даже успокоился после того, как я сообщила ему о том, что буду учиться в академии.
Интересно, подумалось мне, если бы Семенов озвучил иное решение, Дмитрий Иванович снова пошел бы выяснять, в чем проблема? Он же тем временем продолжил:
– Уверен, академия – это ваше место, это ваш дом, но, Женя, я бы попросил вас об одном одолжении.
Я по примеру ворона изумленно склонила голову.
– Пожалуйста, постарайтесь не участвовать ни в каких спорах или странных играх, – попросил Дмитрий. – Если вас будут брать на «слабо», заставлять проходить некое посвящение помимо официального посвящения в студенты, если вам скажут, что войти в компанию вы можете только пройдя испытание, откажитесь.