— Да. А мы не такие! Трахаться мы хотим гораздо чаще, чем есть, — поддержал его Брант, нагло ухмыляясь.
— Хотеть и получать — разные вещи, — в своей обычной манере фыркнула Пич. — Вот поэтому вы все время жрете и так редко изменяете вашей правой руке.
— Пич, ты бы не дразнила нас, а то мы тоже можем, — сделал угрожающую физиономию Сидда.
— Да мозгов у вас не хватит! — самодовольно отмахнулась Пич.
Братья переглянулись с хитрыми физиономиями и повернулись к Пич.
— Майор Харри-и-и-ис! — ехидно в два голоса запели они, и Пич сразу поменялась в лице.
— Прекратите! — возмущенно сказала Эмма. — Зачем задевать друг друга!
— Эй, не нервничай, пичуга! Мы же не со зла. И вообще, она всегда первая начинает, — совершенно по-детски возразил ей здоровенный Брант.
В общем зале раздался взрыв вызывающего хохота, и близнецы отвлеклись на что-то за спинами девушек. Улыбки исчезли, а лица стали кислыми.
— Судя по лошадиному ржанию явилась Флеш и Ко, — не оборачиваясь, безразлично констатировала Пич, ковыряясь в тарелке.
— Ага. И, похоже, она за каким-то чертом прет прямо сюда, — скривившись, сказал Сидда.
— А чего такое личико недовольное? Пожрать вы успели, а десерт сам к вам подгребает.
— У нас критические дни, — хмыкнул один из близнецов.
— Давно? — уточнила Пич.
— Да вот прямо только что и начались, — поддержал другой.
В этот момент розововолосая девушка встала у их стола.
— Привет, — притворно сладким голосом пропела она.
На ее приветствие не ответил никто, кроме Пич.
— Флеш если ты пришла попытаться испортить мне аппетит, то и не заморачивайся, — не глядя, сказала она. — Я так проголодалась, что даже твоя потасканная рожа не сможет это изменить.
— А с чего ты взяла, что я пришла к тебе? Ты мне больше не интересна, Пич. У меня есть сюрприз для твоей маленькой шлюшки-подружки, — Эмма удивленно уставилась на Флэш, и та ответила ей взглядом, в котором кипело злорадное предвкушение, и Эмма опять ощутила, как поднимается тошнота.
— Шла бы ты отсюда, пока при памяти, — грубо рыкнул один из братьев.
— А вы вообще заткнитесь. Если вы были настолько тупыми, чтобы отказаться от меня добровольно, то обратной дороги для вас нет, — заносчиво выпрямилась татуированная девица.
— О, вот ведь горе горькое! — закатил глаза Сидда. — Пойти, что ли, утопиться… в пиве от радости.
— Пошли вы! Наплевать на вас всех! — откровенно злобно зашипела Флэш.
— Ну, так и свали, не порть перспективу.
— Сейчас, не волнуйся. Меня тоже от вас блевать тянет. Только покажу этой мелкой кое-что. Тут на базе слухи ходят, что ты у нас, типа, теперь подружка СС?
Эмма растерялась и, покраснев, захлопала глазами, озираясь, много ли народу это слышало.
— Даже если и так, Флэш, тебе то что? — напряглась Пич, опираясь на стол и становясь похожа на туго сжатую пружину. — На тебя-то он бы все равно не повелся, даже будь ты последним существом с вагиной на земле.
— Как, впрочем, и на тебя, сучка черномазая, — злобно выплюнула Флэш. — Так что заткнись. А тебе, мелкая, я картинку покажу, чтобы ты сильно нос-то не задирала.
Флеш толкнула по столу свой навороченный телефон с большим экраном с какой-то фотографией.
Эмма взяла его и опустила глаза, рассматривая. На фото, сделанном явно из какого-то укрытия, судя по ракурсу, она сначала разглядела мужчину и женщину, застигнутых явно в весьма интимный момент. Женщина сидела на коленях мужчины, страстно прильнув к нему всем телом, их губы практически соприкасались, как будто они пили дыхание друг друга. Они смотрели неотрывно, и напряжение, повисшее между ними, отчетливо читалось, даже не смотря на довольно паршивое качество фото из-за плохого освещения. Руки женщины были в волосах мужчины, а его сжимали тонкую талию женщины.
Женщина была ослепительно красивой блондинкой, но когда Эмма рассмотрела мужчину, телефон задрожал в разом ослабевших руках.
Его невозможно было спутать ни с кем. Это был Сеймас. Эмма медленно подняла остекленевший от боли взгляд на Пич.
— Правда, горячая картинка? Мне ее Рейвен из другой группы прислала. Они сейчас как раз в увольнительной. Вот и заскочили в один милый бар в центре. «Пьяный Томас» называется.
Пич при этих словах разительно изменилась, позволив на лице отчетливо отразиться замешательству и чувству вины, от чего сердце Эммы сжалось, в оглушающей в своей очевидности догадке, и вскочила.
— Интересно, это девка такая жаркая штучка, или просто ты настолько никчемная в постели, раз он к ней сбегает, пока ты тут казенные харчи наворачиваешь? — победно ухмыльнулась Флэш.
В этот момент Пич выхватила телефон у оцепеневшей Эммы и швырнула его в стену за спинами близнецов.
— Пошла на хер отсюда, сука! — взревела она.
— Тварь, ты хоть знаешь, сколько он стоит! — завопила Флэш и кинулась на Пич, но в полете ее перехватил Брант и отшвырнул брезгливым жестом, как ядовитую змею.
— Вали отсюда по-хорошему, стерва! — зарычал он.
— Джимми, Джимми, это не то, чем кажется, — схватила Пич за руку подругу, поднимающуюся из-за стола, пытаясь заглянуть в глаза, но вина буквально пронизывала ее голос и прикосновение, обжигая, как концентрированная кислота.
Девушка окатила подругу взглядом, в котором отчетливо читалось, как рушится, рассыпается на куски важная часть души Эммы. Как в муках умирает вера и невинность.
— Джимми, послушай… — отчаянно стиснула руку Эммы Пич, но девушка выдернула ее из хватки и отступила на шаг, словно находиться с ними рядом было невыносимо.
— Скажи мне, Пич, — голос Эммы ломался. — Скажи, сегодня, приходя ко мне в комнату и убеждая, что между мной и Сеймасом происходит нечто стоящее борьбы за это, ты ведь знала, где он?
— Джимми, это не то…
— Просто скажи, да или нет, — крикнула Эмма, сжимая кулаки.
— Да, я знала, но ты не понимаешь… — снова сделала попытку Пич.
— А вы? — Эмма перевела взгляд на притихших близнецов, и они молча опустили глаза.
— Слушай, пичуга, Пич права, все не то, чем может показаться, — глухо пробормотал Брант, впрочем, так и не отважившись встретиться взглядом.
— А вот тут вы все правы. Потому что мне вот, идиотке, показалось, что вы, вроде, приняли меня. Что я стала членом команды. Что вы мои друзья, настоящие боевые товарищи, за каждого из которых можно жизнь отдать. Но это не так. Я для вас была изначально и остаюсь чужачкой, которую вы просто терпите, — Эмма говорила негромко, но каждое слово было, как больно режущий осколок стекла.
— Джимми…
— Заткнись, Пич! Да, я понимаю, что своей я для вас никогда не стану и всегда буду кем-то извне, посторонней, но за что же поступать со мной так? — Эмма ткнула пальцем в сторону останков телефона. — Насмешек было недостаточно, нужно было еще окончательно унизить? Вы все вместе разработали этот забавный план? Заставить глупую, наивную Джимми поверить, что такой мужчина, как лейтенант, вдруг в нее влюбился, а когда сдастся и потеряет голову, ржать всем вместе над удачной солдафонской шуткой? — говоря это, девушка пятилась, нуждаясь в том, чтобы создать как можно больше расстояния между собой и теми, кого еще пять минут назад считала друзьями.
В столовой наступила тишина, и все присутствующие с любопытством прислушивались к происходящему. Эмма вызывающе огляделась, выпрямляясь отчаянно гордо и вздергивая подбородок. Настоящая маленькая птичка среди окружающих со всех сторон хищников.
— Наслаждайтесь, шутка удалась! — выкрикнула она.
Эмма решительно пошла к выходу, и все расступались перед ней. Со стороны компании Флэш раздался глумливый смех, и кто-то крикнул что-то гадкое, но никто больше это не поддержал. Внутри у Эммы все полыхало, ноги и руки тряслись, а в голове была оглушающая неимоверная пустота. Хотелось сорваться и бежать, бежать прочь без остановки, пока хватит дыхания или до тех пор, пока не остановится истекающее болью сердце. Хотелось стать чем-то бестелесным, безумно свободным, способным навсегда покинуть и это место, и всех тех, кто жил здесь. Но Эмма шла, гордо держа спину и не позволяя отразиться на лице и тени рвущей на части муки.
Она шагала по коридорам и осознавала, что даже если боль и отпустит когда-то, ей больше не быть прежней Эммой никогда.
ГЛАВА 21.
Сеймас потягивал пиво, наблюдая за входом. Демонесса сказала Пич, что будет в этом баре в центре города так быстро, как только сможет добраться. Но прошло уже полтора часа, а никто подходящий под описание не вошел в эти двери, хотя времени хватило бы, чтобы добраться более чем. Конечно, Сеймас понимал, что это психологический ход — заставить его ждать и нервничать, теряя самообладание, чтобы при встрече легче было вывести из равновесия. И, возможно, с рядовым человеком это бы и сработало безотказно, ведь ждать — это то, что раздражает большинство людей. Но он не был человеком, и к тому же многолетние тренировки и необходимость на заданиях часами пребывать в покое, лежа в засаде, научили его отстраняться от ощущения времени.
Единственное, что осложняло ожидание сейчас, это беспокойство — и его собственное, и монстра о Джимми. Тот, порыкивая, ходил в его сознании кругами, выражая крайнюю степень недовольства тем, что нужно столько времени находиться вдали от нее, тем более, когда оставил ее ослабленной и нездоровой. Монстр, в отличии от самого Сейма, не желал доверять ее защиту никому. Ему было плевать на дружбу и доверие, которое испытывал сам Сейм по отношению к друзьям. Он хотел быть рядом сам, охраняя ее покой и неприкосновенность, и бороться с ним становилось все сложнее. Все чаще он предпринимал попытки не только глядеть на все глазами Сейма, но и взять контроль на себя. Старался подтолкнуть к использованию той силы, что, скрутившись, дремала в нем, словно смертоносная змея, вроде недвижимая, но готовая в любой момент атаковать.
Но внешне сейчас никто бы не смог бы сказать, что внутри у этого огромного мужчины происходит борьба с собственной сущностью. Он расслабленно прикладывался к бокалу, наблюдая из-под лениво опущенных ресниц за происходящим вокруг. К нему уже дважды пытались подсесть скучающие одинокие особы, но Сеймасу было достаточно прямого взгляда и легкого покачивания головой, чтобы они, недовольно поджав губы, удалялись.