— Если вы сделаете то, что я хочу, вы станете моим ближним кругом. Я возвышу вас над всеми, даже над чистокровными демонами. Пока вы будете со мной, ваша жизнь будет чередой роскоши и удовольствий. Но если вы захотите уйти, то ты сможешь убедить Джимми призвать Божественных Чудовищ в этот мир, тогда и здесь людишки займут то положение, которое им подобает. Вы можете сами стать правителями. Нет силы, способной противостоять силе Чудовищ. Каждый, кто не подчинится, будет уничтожен.
— Так ты нам предлагаешь править на планете, заваленной парой миллиардов трупов?
— Количество не имеет значения, — презрительно пожала плечом Беллами. — В моих мирах будет то же самое. Ну, так что ты решишь, полукровка?
— Прежде чем решать, у меня имеется вопрос. Кто на базе еще следит за девчонкой?
— Почему ты решил, что это кто-то один? — Беллами вдруг резко озаботилась состоянием своих безупречных ногтей.
— Ну, скажем так, меня интересует только тот, кто имеет доступ к ее файлам. Наверняка кто-то из офицеров. Только не пытайся мне лгать. Я почувствую.
— Я и не собиралась. Мы ведь теперь друзья. Это полковник Ранзони.
Сейм откинулся на спинку и снова приложился к пиву, чтобы восстановить спокойствие.
— Выходит, это по твоему научению он пытается сделать из Джимми племенную кобылу, ширяя ее гормонами и подбирая жеребца для осеменения? — как можно более спокойно спросил он.
Беллами сузила глаза, и призрачная морда оскалилась.
— Вот как? Жалкий червяк! Ведь я чувствовала, что мелкий подонок что-то затевает. На самом деле он помогал мне искать Джимми все эти годы. А потом должен был вытащить ее из-под опеки этого Лейна. Гормоны, да, обсуждались, но чтобы сделать ее более раскованной и восприимчивой, чтобы она побыстрей нашла Якорь.
— Якорь?
— Ну да. Мужчину, возлюбленного, партнера.
— Рычаг, с помощью которого ты будешь заставлять ее делать все, что тебе угодно. Так уж вернее будет.
— Ну, можно и так.
— Так почему же этот твой прикормленный полковник нарушает твои приказы, Прекраснейшая? Что, ты не такой уж и авторитет для жалкого человеческого червя, выходит?
— Пытаешься дразнить меня, полукровка? Не стоит. Просто я в свое время, чтобы заставить его работать на меня, посулила ему, что, отыскав Ключ, он сможет получить от нее детей с такими же способностями. Вот, как я понимаю, он и старается. Надеется, что у него будет, что предложить другому Высшему, когда я уйду. Как будто я ему это позволю.
— А зачем ему что-то предлагать другому Высшему?
— Может, потому что придурку отчаянно хочется жить? — ухмыльнулась Беллами. — У него четвертая стадия рака. И только благодаря тому, что я жертвую ему периодически немного своей крови, он еще жив.
— Я так понимаю, кровь других демонов не подходит? Иначе он в тебе бы не нуждался.
— Кровь низших бесполезна. А поймать другого Высшего и держать его в неволе, это абсолютно исключено. Мы слишком сильны для этого.
— Значит, ты обманула Пич, обещая ей свободу для всех полукровок, обманула Ранзони, потому как точно знала, что дети Джимми не унаследуют ее дар, и он по любому останется ни с чем, когда ты заберешь Джимми. Наверняка обдурила еще несколько недоумков с базы, чтобы следить за Джимми. Михей не с твоей подачи около девчонки вился?
— Не знаю ни одного неудачника с таким именем, — зевнула демонесса. — Скажи лучше, как скоро ты намерен действовать, красавчик?
— Как только узнаю, в чем ты мне лжешь.
— Пока ни в чем. Считай себя счастливчиком.
В этот момент телефон завибрировал в нагрудном кармане Сейма. Он, взглянув на экран, увидел имя Пич. Монстр мгновенно дернулся в беспокойстве.
— Одну минутку, — холодно улыбнулся демонессе и отошел на несколько шагов от столика.
— Командир, у нас ЧП. Тут кое-что случилось, и Джимми разозлилась, — Пич явно очень нервничала.
— Какого черта, Пич! Можешь говорить более внятно? — зарычал Сейм в трубку.
— Могу. Только не по телефону.
— Почему?
— Потому что хочу, глядя тебе в глаза, спросить, как ты мог оказаться таким мудаком, чтобы обжиматься с Беллами, да еще позволить за этим делом запечатлеть тебя одной из подружек этой сучки Флэш. Какого хрена, командир?
Это было словно взрыв смертельного холода внутри. На короткий момент чистейшая паника завладела разумом Сейма, и он даже пошатнулся и схватился за стену.
— Что ты пытаешься мне сказать?
В трубке послышалась возня и ругательства, а потом Сейм услышал голос Кироса.
— Она пытается сказать, что ты, мля, облажался, и твоя задница теперь в огне, СС. Флэш прибежала в столовую и при всех показала фотку, как ты лобызался с этой блондинкой, — Кирос сказал это с явной ноткой осуждения.
— Я ни с кем не лобызался!
— Да? А судя по тому, как это описывают все, кому эта дрянь демонстрировала фотку, пока искала Джимми, это выглядело именно так, — съехидничал блондин.
— Как бы это ни выглядело, ничего такого не было! — рявкнул Сейм.
— Да? Ну, надеюсь, ты сможешь быть достаточно убедительным, как только мы сможем найти нашу маленькую птичку.
— Что значит найти?
— А то и значит! Она ушла из столовой, и больше ее никто не видел. Мы уже обшарили все помещения. Даже в личные берлоги вламывались. Ее нигде нет.
Сейм нажал отбой и, не раздумывая, понесся к выходу.
— Эй, куда ты? — пальцы Беллами словно клещи впились в его бицепс.
— Мне нужно уехать прямо сейчас! С тобой закончим позже, — огрызнулся он.
— Какие-то проблемы с моим Ключом, полукровка? — ощетинилась демонесса.
— Абсолютно никаких. Еще увидимся.
ГЛАВА 22.
Эмма опомнилась, только поняв, что идти дальше некуда. Она уперлась в глухой забор, огораживающий территорию базы, по верху которого агрессивно щетинилась колючая проволока. Девушка какое-то время стояла и смотрела, как угрожающе и символично выглядят эти железные зубья, способные с легкостью порвать и одежду, и кожу. Наверное, это было бы очень больно. Хотя точно не больнее того, что сейчас творится у нее внутри. Неожиданно до нее донесся звук приближающихся шагов. Видеть кого-нибудь, а уж тем более говорить не хотелось, и Эмма прижалась к забору, скрываясь в густой тени. Через минуту буквально в паре метров от нее слегка отогнулся один из металлических листов, из которых состоял забор, и внутрь территории базы проскользнул какой-то незнакомый боец. Похоже, Эмма, сама того не зная, случайно наткнулась на лазейку, используемую для хождения в самоволку.
Дождавшись, пока чужие шаги затихнут вдали, Эмма подошла и нащупала то место, где железо прилегало не плотно, отказываясь сейчас использовать свой дар. Отогнуть его с той же легкостью, как у парня, у нее, конечно, не выходило. Все же она не обладала выдающейся физической силой. Но после напряженной возни Эмма все же выбралась наружу, хоть и разодрала острым углом форменную футболку и оцарапала живот. Ссадина противно щипала и пекла, и это немного отвлекло от душевной боли.
За забором взгляду открывалась пустынная каменистая равнина с редкими огромными кактусами, возраст каждого из которых, наверное, перевалил за пару сотен лет. Небо было чистым, но звезды казались блеклыми, потому что удивительно яркая сегодня Луна буквально подавляла их своим свечением. В этом призрачном голубоватом свете жаркая и пыльная днем пустошь казалась ледяной пустыней, а кактусы — причудливыми великанами, охраняющими ее покой. Почему-то Эмме подумалось, что эти самые великаны стояли тут, когда не было на свете ни ее, ни этой базы, а может и даже соседнего города. И будут стоять, даже если завтра все исчезнет, все так же безразлично величавые, равнодушные к той суете, что вечно устраивают люди, деля то землю, то власть и привилегии, то никчемное богатство.
Прошагав еще какое-то время, она вдруг снова ощутила боль и ломоту во всем теле и, найдя какой-то особо крупный камень, села и прислонилась к нему спиной. Плечи Эммы вздрогнули, и вся злость, еще недавно бушевавшая внутри, подступила к глазам, проливаясь непрошенными слезами и оставляя внутри только необъятную грусть и пустоту. Стало вдруг бесконечно, почти по-детски, обидно на такую судьбу. Ну почему так? Почему она должна была это все узнать? Разве ей проще от всей этой правды, которую сама и потребовала? Полегчало разве? Почему нельзя все отмотать назад и запретить себе задавать все вопросы? Просто опять жить, нести службу изо дня в день и верить, что отец взял ее из приюта, потому что с первого взгляда полюбил маленькую девочку Эмму и захотел подарить ей дом и заботу, а не потому что она была частью задания. Что Пич и остальные — настоящие друзья, те, за кого не жаль даже жизнь отдать, прикрывая в бою. Что Сеймасу она на самом деле дорога так же сильно, как стал бесценен для нее, глупой, он.
Ведь если подумать, то они нужны ей в тысячу раз сильнее, чем, наверное, она им. Потому что жили они раньше без нее и дальше проживут, а вот она теперь просто не знает, как и дышать-то. Зачем насмешливая судьба вдруг подкинула ей так много всего и сразу, а вот теперь отняла в один момент?
Как ей быть дальше? Как завтра утром прийти и посмотреть на всех и пережить насмешки и презрительный блеск в глазах людей, к которым потянулась всей душой, как глупый, доверчивый бродячий щенок?
Неожиданно перед Эммой встала та самая фотография в телефоне, где Сейм обнимал прекрасную блондинку. Снова стало так больно, что пришлось подтянуть колени и сжаться в комок, тихонько поскуливая. И при этом пришло неожиданное понимание. Конечно, понятно, почему Сейм выбрал не ее, мелкую, ничем особо не примечательную, не умеющую даже целоваться, а ту роскошную женщину, от которой даже на фото невозможно отвести взгляд. Наверняка эта дама может дать лейтенанту все, что только может хотеть мужчина от женщины, и сделать это незабываемо. А вот она, Эмма, даже не имеет четкого представления о том, что же включает в себя это самое все. Ага, схемы видела в книгах по биологии и анатомии, да любовные романы читала и краснела после фраз, типа: «они упали на постель и сплелись в страстных объятьях». Ну да, а потом в самых откровенных из тех, что ей попадались, было что-то вроде: «она проснулась от запаха кофе на смятых простынях, и все ее тело было наполнено необычайной негой». А что было между «упали и сплелись» и «проснулась и кофе», чтобы появилась та самая нега, как-то забывали описать. Вот поэтому Сеймас сейчас наверняка и занимается этим «между» с красивой блондинкой, а не тратит время на такую неопытную бестолочь, как она, к которой прилагается еще и отец, готовый угрожать всем вокруг.