В следующий момент лицо майора исказила жуткая свирепая гримаса, будто прорвавшаяся наружу из недр души, и он атаковал так стремительно, что стоящие чуть позади лейтенанты даже не успели издать ни единого звука или дернуться. Они просто с разницей в пару секунд повалились, а их оружие глухо звякнуло об пол. Ранзони же совершил неуклюжий прыжок в сторону, в попытке достичь выхода, срываясь на нечто, больше напоминающее придушенный писк, но тоже был настигнут, и последующий мощный удар майора, сопровождающийся отвратительным влажным хрустом, остановил его, похоже, навсегда.
— Давно гада удавить надо было, — пробормотал Харрис, разворачиваясь к шокированной команде.
— Бойцы, приказываю вернуться в постели спокойно досматривать сны. Подъем только в случае общей тревоги, — зычно произнес майор, обращаясь к группе захвата и вкладывая в голос всю свойственную ему властность. — Если позже к вам будут вопросы — смело ссылайтесь на меня. Выполнять!
И на этот приказ, несмотря на полное замешательство от предыдущих действий майора, среагировали мгновенно, без колебаний и задержек. Михей и остальные, развернувшись, буквально рысью бросились прочь.
Пич пораженно смотрела на майора, так и не опуская оружия.
— Мне казалось, мы торопимся! — майор без малейших колебаний повернулся к вооруженным бойцам спиной, намереваясь выйти наружу. — Шевелитесь! У нас не так много времени до того, как кто-то оклемается и поднимет всех по тревоге. Вперед, бойцы!
И он просто вышел в темноту, как человек, точно уверенный, что за ним последуют.
— Какого хрена это было? — пробормотал Брант, при этом, однако, устремляясь за Пич вслед майору. — Мы же ни черта не можем взять его с собой!
— По-моему, вопрос так и не стоит. Этот мужик не хренов щенок, которого мы решаем брать или не брать с собой на прогулку по пустыне, — фыркнул Кирос в своей обычной манере. — Ведь так, Пич?
Темнокожая же девушка бросила только через плечо: «Шевелитесь!» и помчалась на улицу. Выскочив за ней следом, Эмма увидела, как Пич налетела на майора почти с кулаками.
— Какого ты только что сделал там? Ты хоть соображаешь, что сотворил со своей жизнью? — Эмме показалось, что сейчас у подруги искры из глаз посыплются, и в ее голосе она впервые услышала почти истерические нотки.
— Я всегда отдаю отчет своим действиям, — сухо ответил мужчина. — Какое транспортное средство вы планировали взять?
— Ты, твою мать, уничтожил себя! Разрушил все, что имел! — не унималась Пич. — Почему?
— Я задал вам вопрос, боец! — Харрис, казалось, был просто непробиваем, игнорируя срыв Пич.
— Тебя это не касается! Ничего из этого! Отваливай, на хрен, обратно и попробуй спасти хоть что-то, — продолжала на ходу кричать в широкую спину мужчины девушка. — Те мальчишки толком и не поняли, что случилось, и ты можешь успеть стереть запись с той камеры в коридоре! А наши тебя не сдадут, я уверена!
Харрис резко остановился, и Пич влетела в него на полном ходу.
— Я тебе сказал сразу! Я пришел не на базу твою служить, а за тобой! — майор произносил слова тихо и отрывисто, но никто из присутствующих не смог бы сказать, что не расслышал его или не ощутил всей степени серьезности и окончательности сказанного. — Если ты покидаешь этот проклятый гадюшник, то и я. И я не спрашивал, почему ты с друзьями решилась на побег, а меня не попросила помочь! А теперь все! Какая. Машина?
— Ты больной! — не сдержавшись, издала яростный вопль Пич и понеслась вперед в сторону парковки!
— Это моя чертова группа, и я здесь командую! — злобно бросила она через плечо, хотя всем и было понятно, что она сказала это, чтобы сказать хоть что-то и оставить за собой последнее слово.
Майор же совершенно невозмутимо пожал плечами и просто, догнав, молча сдернул с плеча Пич тяжеленный вещмешок.
— Эй, да скажите же хоть что-то! — шепотом бубнил Брант, явно не в состоянии успокоиться. — Этот майор, он что, теперь на полном серьезе с нами?
— Он замочил суку Ранзони, как думаешь? — так же шепотом и не снижая темпа ответил Кир.
— Но он же типа… не наш! Он нормальный, на хрена ему это?
— Нормальный запал бы так на Пич, чтобы крыша уехала? — Кир, как всегда, оставался собой.
— Ну…
— Вот тебе и «ну». Так что смирись, мужик!
Эмма же на секунду призвала свой дар и взглянула на всех своих спутников. Всех и каждого окружало то легкое свечение следа, что она увидела сегодня на Пич.
— Он теперь наш, Брант, — тихо сказала она мужчинам. — Все правильно.
У джипа произошла секундная заминка, когда Сидда едва не напал на Харриса, но после команды «отставить!» Пич и хмурого «потом объясню» от Бранта он расслабился.
Пич хотела сесть на водительское место, однако Харрис мягко, но настойчиво отодвинул ее.
— Какого черта? — зашипела она на него.
— На время посмотри! КПП работает сейчас только на вход для бойцов! Никто вам ворота не откроет!
— Точно, Пич! — поддержал майора Кирос, за что заработал угрожающий взгляд прозрачных глаз, что его, впрочем, как обычно, нисколько не смутило. — Нам сейчас разве что ворота вышибать или постовых тоже в рядок укладывать. Кстати, майор, скорость впечатляет. Почти как наша.
— Благодарю, — сухо кивнул Харрис. — А теперь быстро сложить все лишнее оружие в багажник и рассесться по местам. Мы покидаем базу тихо!
На самом деле, на пропускном пункте, увидев за рулем дежурного офицера, постовые просто отдали честь и без промедлений открыли ворота.
Харрис вел джип, пока они не покинули зону прямой видимости с базы, а затем остановился и обернулся к молчаливо сидящей команде.
— Куда? — просто спросил он, обведя всех взглядом.
Все посмотрели на Эмму.
— Я покажу, — уверенно ответила девушка и собралась перебраться на широкое переднее сидение рядом с Пич.
— Что значит — покажу? — напрягся майор. — У нас есть четкий конечный пункт? Просто назовите и рванем по навигатору.
— Нет у нас пункта, но у нас есть Джимми! — поддела его Пич. — Поэтому, майор, или уступи мне место за рулем или правь туда, куда она говорит, и без вопросов.
— Ладно! — пожал плечами мужчина. — Куда едем, Джимми?
Эмма сосредоточилась, теперь полностью восстанавливая в себе каждое ощущение и эмоцию, что вызывал в ней Сеймас. И нахлынувшее в ответ чувство связи было ошеломительным и острым, таким же мощным, как всегда беспощадно утягивающий девушку шторм в его карих глазах. Четкий «слепок» его сокрушительной энергии, которая внушала мысль держаться подальше любому, с кем соприкасалась, отчетливо обозначился в захваченном даром сознании, укутывая Эмму плотным облаком тепла и необъяснимой словами близости. Девушке не потребовалось обычных усилий или концентрации, чтобы увидеть след, ведущий к ее мужчине. Он не был тонкой нитью или мерцающей тропкой, как в прежних поисках. Это была словно усыпанная яркими звездами прозрачная дорога из туманного стекла, настолько яркая и потрясающе прекрасная, что девушка не сдержала восхищенного вздоха, безумно сожалея, что никто, кроме нее, не видит этой совершенной красоты.
— Что, Джимми? — забеспокоилась Пич. — Не пугай ты нас! Ты можешь найти Сейма?
Опомнившись, Эмма поняла, что так и зависла, пялясь на открывшееся собственному внутреннему взору зрелище, пугая окружающих.
— Простите. Нам туда! — указала она в сторону от дороги.
— Уверена? — прищурившись, недоверчиво посмотрел на нее Харрис.
— Если она говорит, то так и есть, — снова напряглась на него Пич.
— Я же не спорю, — примирительно ответил мужчина, без колебаний сворачивая с дороги прямо в пустыню. — Просто странно.
— Погоди, то ли еще будет, — буркнула Пич. — Ты попал теперь в целый мир странностей, Эйден. При чем еще и заплатил за это втридорога!
— А по мне так цена как раз приемлема! — хмыкнул мужчина, объезжая особенно крупный валун.
ГЛАВА 29.
Сеймас упорно заставлял двигаться свое умоляющее о неподвижности тело вдоль глухих каменных стен. И плевать, что это было просто хождение по кругу, главное, что шаг за шагом он возвращал себе контроль над измордованными болью плотью и сознанием. Прекратить идти сейчас, было сродни поражению. Признать которое — все равно, что смириться, а Сеймас больше не желал ни с чем смиряться. Поэтому он все шагал и шагал, накручивая круги в этом каменном колодце, и с маниакальной настойчивостью пробовал оковы, сдерживающие руки за спиной, на прочность. Сейчас не имело значение то, насколько тяжело давался каждый шаг, как, впрочем, и степень остаточной боли, что вполне могла бы заставить рехнуться обычного человека. Это было уже ничто по сравнению с первоначальным адом и ощущалось почти как полноценное облегчение. И хотя силы возвращались невыносимо медленно, но и это было движение, вызывающее практически ликование. Полная противоположность прежним часам статичной неутихающей агонии. Капля за каплей, как сказочная оживляющая жидкость, энергия наполняла их общий с монстром внутренний сосуд, из которого, казалось, и питалась сама жизнь. Странно, что раньше Сеймас не ощущал все эти нюансы, составляющие его самого. Как и то, что у его собственных сил и свирепой смертоносной мощи вечно усмиряемого им монстра один исток. И без него они были абсолютно бессильны. Нет. Не они. Он. Последний шаг на пути признания себя нечеловеком был совершен. Первым было признание равной власти над его обеими половинами ясноглазой девочки. Она одинаково сокрушала контроль и Сейма-человека, пробуждая в нем некую первичную, изначальную тягу к ней, с которой ничего не могли поделать все доводы разума и внешние обстоятельства. Потребность поглотить, обладать настолько полно, как это только возможно. Сконцентрировать все свои мысли, желания и стремления на звуке биения ее сердца и перенять его, слиться, подчинить ему пульсацию собственного. При этом с той же не поддающейся осмыслению мощью Эмма обращала жестокого и исходящего вожделением монстра в благоговеющее перед ней существо. Было похоже, что в человеке она отпускала на свободу инстинкты и желания, подавляемые долгими годами воспитания и знанием об однозначной безысходности своего положения и недосягаемости ничего хорошего. Зато из чудовища, которое Сейм запирал внутри, Эмма умудрялась вытащить на свет нечто такое, о чем он и сам не подозревал, сосуществуя с ним изо дня в день. Оказывается, оно было способно не только убивать и разрушать, как всегда думал о нем Сейм. Рядом с их женщиной рождалась всеобъемлющая потребность оберегать и заботиться. Не впиться остервенело и утащить в свою тьму, а подняться к ее свету, к завораживающему голосу, запаху и навеки остаться в удивительном сиянии золотистых глаз. Это был процесс почти мистической эволюции, запущенный, наверное, давным-давно, но близкое присутствие Эммы и их сближение с Сеймом стало заключительной фазой. Они как два небесных тела долго балансировали в космическом танце притяжений, неизменно воздействуя друг на друга. Но вот стоило чему-то измениться где-то в картине вселенских ветров, и их толкнуло навстречу, и больше не осталось сил, чтобы остановить, разорвать связавшую их волшебную гравитацию. И секс здесь был совсем ни при чем. Он являлся лишь одной из неотъемлемых частей формирующегося нового творения этой самой эволюции. И отчаянное обращение Сейма к силе монстра в момент опасности стало его собственным признанием необратимости не только связи между ним и Эммой, но изменений в его взаимоотношениях с монстром. Больше нет отдельно лейтенанта Сеймаса, упорно старающегося быть или хоть казаться человеком. Это больше ни к чему. Названия, готового ярлыка для того, чтобы дать название тому, кем он становился, у мужчины не было. Но отвергать