— Этого слишком много, — тихо сказала девушка, перехватывая пристальный взгляд Айчин.
Снова глубоко вдохнув и протяжно выдохнув, Эмма стала нащупывать то ощущение, что уловила только что, отрешаясь от всего. И, поймав первый отзвук, постаралась изо всех сил распахнуть сознание, а потом словно рухнула с огромной высоты в густую жидкость. От жесткого контакта в момент погружения кислород выбило не только из легких, но и, казалось, выжало до последней молекулы из крови, заменив его на нечто совершенно иное, несоизмеримо более мощное. Это было как окончательное удушье и дикое опьянение одновременно. Слух, зрение, осязание, ощущение пространства, вообще все органы чувств оказались моментально перегружены и отключились. Эмма не могла бы сказать, утопает ли она в раскаленной лаве или вмерзает в лед. Ослепляет ли ее невыносимо яркий свет, или ничего не видно из-за кромешной тьмы. Находится ли она в полнейшем безмолвии или просто оглохла он нестерпимого шума вокруг. Мозг отказывался находить формулировки и доступные ассоциации испытываемым ощущениям или их полнейшему отсутствию. Окружающее все-ничто не умещалось в рамках сознания, и для него не было привычных определений. Единственное, что Эмма понимала, что, чем бы не являлось охватившее ее, по сути этого много-много-безумно-бесконечно-вселенски-много. Настолько, что даже вообразить, не то что увидеть границы, было невозможно. И Эмма в этом тонула, парила, растворяясь и при этом становясь собой больше и отчетливей, чем когда бы то ни было. И чем дольше она там пребывала, тем сильнее ей все нравилось. Хотя это тоже недостаточное определение. Она словно врастала, становилась частью этого потока без названия. Так, словно она была узнана, принята и поглощена, и от этого по всему существу, которое она еще осознавала своим, устремилось наслаждение настолько сильное, что его не отличить в чрезмерности от боли. Из него не хотелось выныривать, не познав, есть ли у этого хоть какие-то пределы. Мешало только нечто… связь сильная, важная, которую нельзя и ни за что не хочется разорвать. Она была ценнее всего и единственная, из-за чего хотелось покинуть это средоточие невыносимого блаженства.
— Эмма, детка! — в пространстве без запахов и звуков появились знакомые и желанные ориентиры, и девушка рванулась на голос любимого мужчины. — Девочка моя, очнись!
Сеймас, несмотря на ласковое обращение, не просил, он ревел раненым зверем, приказывал и требовал ее обратно у этого бесконечного пространства, наполненного дичайшей первичной энергией и при этом пустотой. И Эмма захотела вернуться и буквально вытолкнула себя назад к дыханию, прикосновениям, к теплу родного тела. Она ухватилась за Сеймаса во всех смыслах. Вцепилась в него судорожно всем телом и сознанием, вырывая себя из вязкого ничего. Каждая мышца орала о боли, горло саднило, глаза было открыть почти невыносимо.
— Что, мать твою, это было, Айчин?! — голос Сейма прямо у нее над головой был поистине ужасен. Первобытное бешенство монстра, желающего растерзать и уничтожить всех и все в наказание, наполняло каждый звук. — Что ты такое заставила ее сделать?
— Ничего! Это все она сама! — похоже, защищающаяся иномирянка была по-настоящему испугана.
Эмма заморгала, вдыхая так, словно снова училась этому рефлекторному действию, и стискивая зубы от того, как остро заныли ребра. Сейм прижимал ее одной рукой к своей, вибрирующей от сдерживаемого рыка груди.
— Со мной… Со мной все в порядке, — со второй попытки сипло смогла произнести девушка и потрогала саднящее горло.
— Как же, в порядке! — рявкнул Сеймас и отстранил ее, чтобы всмотреться в лицо. Его собственное было искажено сейчас и могло бы внушить ужас кому угодно.
— Пичуга, тебя тут колбасило и выгибало так, что мы уже решили, что тебе конец, — сглотнув, сказал Кирос, присаживаясь на корточки позади лейтенанта и тоже стараясь рассмотреть Эмму получше.
Эмма осмотрелась и увидела замерших, как изваяния, близнецов с бледными лицами.
— Господи Боже, в жизни такого крика не слышала, — потирая грудь, на нее шокированно смотрела Пич, которой Эйден успокаивающе положил ладони на плечи. — А я уж чего только не слышала. Что с тобой было, мелкая?
— Я пыталась найти источник. И нашла, похоже. — Нахмурившись, Эмма вывернулась из рук Сейма, — Айчин, прости, но того, что описывала ты, я найти не смогла. И, скорее всего, это просто невозможно.
— Что? Почему? — взвилась тут же маленькая женщина. — Ты же сказала мне, что нашла!
— Я искала источник энергии этого мира. Алтарь — это же, типа, сердце, ты сказала. Место, откуда все берет свою энергию. Но если я все верно поняла, весь этот мир — источник для чего-то гораздо большего. Или же моих способностей просто недостаточно для того, чтобы вычленить в том, что я видела, его собственную основу. Прости, — Эмма смотрела на иномирянку сочувственно и виновато. Но та резко замотала головой, отказываясь принять ее ответ.
— Не может быть! Ты же проклятый Ключ! Ты должна! Зачем ты лжешь мне?! — гневно закричала она.
— Эй, следи за языком! — угрожающе подался вперед Сейм. — Посмотри, что с ней было по твоей вине, и ты еще смеешь обвинять Джимми во лжи?
— Опомнись, женщина! — укоризненно произнес Кирос. — Зачем бы ей тебе врать?
— Да откуда мне знать! Может, потому что Ключи лживые и хитрые по своей натуре! Может, она на самом деле нашла след алтаря, рассмотрела много больше и теперь решила, что я вам больше не нужна! Только ты ошибаешься, глупый Ключ! Вы сдохнете в моем мире без проводника! А кроме меня вас не поведет никто! Слышишь, никто! — кажется, женщина окончательно потеряла самообладание и практически впала в истерику.
— При всей моей благодарности я тебе сейчас двину, для прочистки мозга, Айчин! — рявкнула Пич так, что стены содрогнулись, и, очевидно, так бы и сделала, не обхвати ее Эйден за талию железным захватом. — Джимми не такая, и прекрати истерить!
— Может, просто у тебя неверные данные, и нужно спокойно разобраться? — предложил по своему обыкновению Кирос.
— Как они могут быть неверными? В летописях ясно говорится о сокрытом алтаре, источнике силы, основе всей энергии. А она говорит, что его нет! — Айчин обвиняюще указала пальцем на Эмму, как будто это сделало ее коварный замысел очевидным для остальных.
— Я не сказала, что его нет! — возмутилась девушка. — Я говорю, что этот мир сам источник. Энергия тут повсюду. Нет определенного места, откуда ее можно почерпнуть, потому что это можно сделать где угодно! Не сходя с этого места, если ты знаешь как!
— То есть, ты сейчас пытаешься сказать, что это не ты совершенно бездарна и бесполезна, а я настолько глупа и никчемна, что не могу взять то, что валяется под ногами везде? — Айчин явно накручивала себя все сильнее, если такое вообще возможно.
— Под ногами, в воздухе, воде, в каждом камне и предмете, сотворенном из вещества, рожденного в этом мире, — Эмма развела руки, пытаясь хоть как-то показать, насколько всеобъемлющим и вездесущим было то, что она видела только что. — Это… даже не река с истоком и устьем. Нет. Больше похоже на океан. Возможно, у него и есть берега, но их нельзя увидеть, находясь посредине, и уж точно у него нет одного конкретного источника. Понимаешь?
— Просто это ты слишком слабая и неопытная, не ровня древним Ключам, вот и не можешь ничего увидеть! — презрительно выплюнула Айчин, и Сеймас ответил на это взбешенным рыком.
— Прекрати ее оскорблять! То, что ты нам помогала и помогаешь, не дает тебе права унижать кого-то и причинять боль! — отрезал лейтенант.
Айчин издала вопль — откровенная смесь ярости и отчаянья — и заметалась, словно хищный зверь, пойманный в тесную клетку. Волны гнева исходили от нее и, казалось, отражались от стен, заражая все замкнутое пространство, отгороженное древними стенами. Но при этом в каждом ее движении читалось и предчувствие поражения, с которым иномирянка отказывалась пока смириться.
— Я ведь никогда не утверждала, что могу хоть в чем-то сравниться с теми, кого ты упоминаешь, — тихо произнесла Эмма, извиняясь. — Я ведь ничего не знала о них и их способностях. Никто в моем мире не знал.
— Ты не должна перед ней оправдываться, — резко сказал Сеймас и тут же сжал руку девушки, будто просил прощения за то, что прозвучал почти грубо. При этом и он сам, и остальные не сводили напряженных взглядов с Айчин, будто ожидали от нее чего угодно и, скорее всего, совсем не хорошего. Поэтому когда иномирянка остановилась так неожиданно, будто налетела на стену, близнецы не раздумывая вскинули оружие, а Сеймас в мгновение ока переместился так, что встал между ней и Эммой.
— Я поняла! — Айчин развернулась, не обращая внимания на стволы, нацеленные ей в голову и общий агрессивный настрой, направленный на нее. — Виновато это проклятое убежище и заклятья, его охраняющие! Это из-за них ты не видишь реальной картины! Ты должна повторить то же самое, только снаружи!
— Она точно ненормальная, — пробормотал Брант.
— Совершенно чокнутая. Наверное, все местные бабы такие, — поддержал его брат.
— Айчин, ты действительно выжила из ума. — Сейм, кажется, на секунду даже перестал злиться, сраженный резкой сменой настроения маленькой женщины. — Ты видела, что было с Джимми в первый раз? Я не допущу повторения. Не говоря уже о том, что это реально небезопасно! Ты сама говоришь, что снаружи нас в любой момент могут накрыть. Может, тебе лучше поискать способ получения энергии, если Джимми говорит, что она вокруг, вместо того чтобы мучить ее и продолжать тщетные попытки найти мифический алтарь, которого попросту нет!
— Он есть! — горячо возразила Айчин. — Там ясно говорилось, что туда можно прийти и испросить силу!
— Ну так, может, прийти имелось в виду не шагать ногами, а достичь в своей душе? — осторожно вмешался Кирос, и иномирянка гневно сверкнула на него глазами. — Может, смысл не в физическом пути, а в духовном, и конкретное место совершенно не имеет значения?
— Нет, нет, не может быть, — упрямо топнула Айчин, — если бы так было, то кто угодно мог бы получить силу в любой момент.