— Все изучают, — сказала она. — А потом дадут вид на жительство или не дадут. Проверка идет.
— Свежо предание, Нинеля, — сказал Миша Гофман, — да верится с трудом. Мы им нужны для какой-то зловещей цели. Но я никак не могу их раскусить.
— Правильно. Верить им нельзя, — согласился молодой человек с уродливым шрамом. — Никуда от этих сволочей не убежишь.
— Я бы посоветовал вам держать ваши высказывания при себе, господин капитан, — произнес с угрозой пожилой мужчина, ватный сверху, широкобедрый снизу. Его халат упорно распахивался на животе, показывая несвежие кальсоны.
Кора окинула их взглядом — так вот они, гордые жители гордой Земли!
— Больше всего вы похожи на стадо коров, которое ждет у бойни, — сообщила Кора.
— Коров не спрашивают, — отозвался, не открывая глаз, инженер Той, — а нас все время о чем-то спрашивают.
— Но вы должны действовать!
— Как? — заинтересовался Миша Гофман. — Может быть, ты подскажешь?
— Сначала мы должны создать какую-то организацию, — сказала Кора, — а потом принимать общие решения.
— Каждый из нас сквозь это уже прошел, — сказал Миша Гофман. — Но все оказывается куда сложнее.
— Это оттого, что вы спасовали!
— Кора, — лениво отозвался инженер Той, — не надо недооценивать и упрощать. Ты здесь полчаса, а я — уже скоро месяц.
— Чепуха! — возмутилась Кора. — Ты попал сюда за день до меня. Я только повторила твой маленький подвиг.
— Не было никакого подвига. Был порыв ветра, шквал, случайность, и, слава богу, они меня подобрали. И случилось это, может, месяц, а может, тысячу лет назад.
— Инженер прав, — сказал человек со шрамом. Его сапоги высовывались из-под больничного халата. — Почти все сюда свалились месяц назад. Я делаю зарубки — как день, так зарубка.
— Этого не может быть, — решительно заявила Кора, — это нарушает все законы физики.
— Нет, гражданка, — ответила женщина Нинеля. — Не знаешь ты ни хрена законов физики. Не мы их придумали, не нам их менять. Но вот использовать их в интересах строительства социализма и борьбы с международной реакцией мы обязаны. Понимаете, гражданка?
— Хорошо, — сказала Кора, которая прогуливалась вдоль ряда сидевших у стены, — тогда я хочу познакомиться со всеми. Надеюсь, вы не возражаете. Вы ведь, как говорите, давно здесь и знакомы. А я — нет.
— Мы — по-разному, — тихо сказал Миша Гофман.
— Вот сейчас и разберемся, — с суровостью двадцатилетней богини правосудия заявила Кора.
— Замечательно, товарищ! — вдруг обрадовалась крашеная Нинеля. — Я тут у доктора Крелия лист бумаги сперла. А карандаш у Журбы взяла. Так что вы допрашивайте, а я буду фиксировать в письменном виде. Я давно ждала, что к нам пришлют руководящее лицо.
— Ну, не будем называть это допросом, — смутилась Кора, — я хотела побеседовать.
— Молодец, — сказал человек со шрамом, — называть мы, конечно, не будем. Но как ни назови, все равно полезай в кузов, точно?
Кора не ответила ему, а пошла к краю ряда отдыхавших людей, где лежал ватный в плечах толстобедрый человек с жирным тупым лицом, каковые создаются десятилетиями заседаний и застолий, подлых подсидок и доносов.
Почему-то Коре показалось, что этот человек откажется ей отвечать, но тот приветствовал начинание, даже приподнялся на локтях, отчего халат совсем разъехался.
Он так и сказал:
— А я, господа, приветствую ваше начинание. Во всем нужен порядок. Без списков мы не можем создать общество и организовать сопротивление врагам отечества, лишившим нас свободы.
— Тогда вы говорите, а вон та… гражданка будет записывать.
— Я готова, — сказала воинственная женщина Нинеля.
Кора обернулась к широкому человеку с тупым лицом, но тот был далеко не так туп, как казался.
— А мне бы, — сказал он, устремляя взор маленьких острых глаз к Коре, — хотелось сначала узнать, кто это меня допрашивает. И про тебя, Нинеля, неплохо нам узнать. А то и в самом деле получается беспорядок. Я не имею возражений против переписи, но в любом благом начинании должен быть порядок.
— Простите, — сказала Кора, понимая, что ватный чиновник прав. Если ты просишь людей рассказать о себе, откройся сама. — Зовут меня Кора Орват. Я студентка…
— Погоди! — прервал ее чиновник. — Что за фамилия такая? Был у нас в уезде один венгр, но его звали Хорватом.
— Говорят, что я родом из поляков, — покорно ответила Кора. — Но вообще-то я русская, у меня бабушка под Вологдой живет, в деревне.
— Значит, будешь из крестьян? Отец что делает? — спросил чиновник.
— Еще чего не хватало! — вдруг возмутился молодой человек со шрамом. — У нас здесь не выборы гласных, а вы не полицмейстер.
— Нужен порядок, — буркнул чиновник, но настаивать на более подробном отчете не стал.
— Я студентка, — продолжала Кора, — учусь в Суриковском институте.
— Это еще что такое? — спросил человек со шрамом.
— Художественный институт, — пояснил инженер Той.
— Как сюда попала? — спросил чиновник.
— Я здесь на каникулах. Отдыхаю со своей подругой. В Симеизе. И вот нечаянно упала из Птичьей крепости.
— Нечаянно?
— Я могу подтвердить, — сказал Миша Гофман. — Я присутствовал.
— Значит, как и все, — заметил молодой человек со шрамом.
— Я записываю? — спросила помощница Коры.
— Погодите, — вмешался в разговор пожилой человек в толстых очках, отчего его зрачки казались громадными. — Вы не могли бы сообщить нам, Кора, когда этот… инцидент произошел с вами?
— Вчера, — ответила та. — Вчера, 27 июля 2094 года.
— Спасибо, — ответил человек в очках. Кора снова отметила для себя, как красиво и четко у него очерчены губы.
— Чепуха, — сказал чиновник. — Получается, что мы сюда попали в одно и то же время, а вот у себя живем — в разное время. Это для меня загадка, неразрешимая загадка.
— Ну что, мы переходим к опросу? — спросила помощница Нинеля.
— Неееет! — пропел чиновник. — Так не пойдет. Мне желательно о тебе знать. Туманная ты личность. И сейчас спешишь на меня разговор перевести, чтобы тебя забыли.
Все стали разглядывать помощницу Коры, будто увидели впервые. Та совсем не была смущена общим вниманием. Даже выпрямилась, чтобы и без того пышная упругая грудь туже натянула ткань халата.
— Я сюда попала из далеких военных времен, — сообщила помощница. — По паспорту я Нинель Иосифовна Костяникина. Друзья зовут Нинеля. Русская, член партии с 1939 года.
— Какой такой партии? — спросил чиновник. — Партий у нас много, одна другой хуже.
— Браво! — воскликнул человек со шрамом. — Очень точное наблюдение.
— Партия у нас одна! — вдруг рассердилась Нинеля. — Так было, и так будет всегда. С другими мы, слава богу, разделались.
— Вот они говорят, — пожаловался чиновник Коре, — даже объясняют, а для меня все это — невозможное крушение основ.
— Прошли твои времена, управа, — огрызнулась Нинеля.
— Простите, — снова заговорил мужчина в очках. — В каком году вы перешли с Земли в этот мир?
Почему-то этот простой вопрос Нинелю возмутил. Она даже топнула толстой крепкой икрястой ногой и сжала руку в кулак.
— Как так перешла? — спросила она. — Что вы подразумевали, а?
— Ничего. Кроме календарной даты.
— А вот этого я тебе не скажу! Я своему долгу не изменяла. Если бы не обстоятельства, я бы с такими, как вы, иначе разговаривала.
— Скажи, скажи, — вдруг вмешался в беседу чиновник. — Твой долг оставь при себе. Я понимаю, что Эдуард Оскарович хочет точно разобраться, ты ему не мешай.
— Ну ладно, ладно, — вперив в пространство желтые пуговицы глаз, буркнула Нинеля. Почему-то она не хотела признаваться, когда и при каких обстоятельствах покинула Землю. — Меня сбросили на парашюте в помощь партизанам. Но меня выдали. Немцы скинули меня с обрыва. Летом сорок третьего года. Вот я и здесь.
— Какие такие немцы? — спросил чиновник.
— Надо историю учить!
— Как же он будет учить, — сказала Кора, — если он, может быть, жил раньше.
— Они меня пытали, — сказала Нинеля, — но числа я не помню.
— Мне большего не нужно, — сказал Эдуард Оскарович. — Тысяча девятьсот сорок третий год. Разброс значительный.
— Все? — спросила строго Нинеля. Коре казалось, что она видела ее прическу и тонко нарисованные дугами брови в каком-то историческом фильме.
— Все, — согласился чиновник. — Все ведет к умопомешательству. Неужели России это суждено?
— Ваша очередь, — сказала Нинеля, — давайте поговорим про вас, гражданин Журба.
— Это слово мне, Нинеля, не нравится. Так вам и скажу.
— А какое же нравится? — спросила Нинеля.
— Можно — ваше превосходительство, ибо имею чин статского советника.
— Мамонт! — сказала Нинеля, обращаясь к Коре за поддержкой. — Он до революции жил.
— А разве вы об этом раньше не разговаривали? — удивилась Кора. — Вы же вместе живете здесь две недели.
Вместо Нинели, которая затруднилась с ответом, заговорил мужчина в толстых очках:
— Во-первых, мы сюда прибыли в разное время, в различных обстоятельствах. Я должен сказать, что некоторые находились в ненормальном состоянии — слишком сильной оказалась травма.
— Старик прав, — сказал человек со шрамом. — Я был убежден, что нахожусь на том свете. Честное слово.
— А что сказать? Конечно же, я думал, что в ад угодил. Или в рай, считай как знаешь, — сказал чиновник. — Тем более что всю неделю сидел в отдельной комнате или камере — понимай как знаешь. Никого не видел, кроме этих мясников.
Кора поняла, что он имеет в виду медсестер.
— Мы только в самые последние дни соединились, — пояснил инженер Той.
— Почему? — спросила Кора, не ожидая, что ей ответят. Но мужчина в толстых очках сказал:
— Они сами не знали, что делать. Они же не верили Гарбую. До конца не верили, что есть контакт с Землей. А теперь они оказались в положении мальчика, который вгрызся в слишком большой пирог. Отступать некуда, а наступать невозможно. И пока они не выяснят отношения между собой, наша судьба тоже не решится.