— Тогда я могу предупредить вас об одном! — закричал Гарбуй. — Не верьте ни слову из того, что будут вам втолковывать эти генералы. Они хотят втянуть вас, нас и всю страну в дикую и кровавую авантюру.
— Вы ответите, Гарбуй! — завопил генерал.
«Толстый и тонкий» — кажется, у Чехова есть такой рассказ, подумала Кора. Но она была встревожена: конфликт между силами на этой Земле достиг критической точки, и возможно, он кончится открытой войной. А в таком случае в первую очередь пострадают беззащитные.
— Говорить мы будем не здесь! Я тут же сообщаю президенту о вашем самоуправстве! — Гарбуй быстро выкатился из комнаты, остервенело хлопнув за собой дверью. С притолоки упал кусок штукатурки и чуть не угодил по голове Нинели, которая взвизгнула так, что узколицый генерал Грай закрыл ладонями уши.
— Тааак. — Генерал прошел к столу и медленно обвел глазами стоявших вокруг стола пленников. — Наступает решительный момент. И нам не хочется, чтобы у нас под ногами болтались разного рода авантюристы.
Он говорил мягким, заговорщицким тоном, и Нинеля, которая внимательно прислушивалась к поведению начальства, прочувствованно откликнулась:
— Правильно! Как правильно!
— Не перебивать! — прикрикнул на нее полковник.
— Хорошо, лапочка, — прошептала Нинеля. Полковник поморщился, инженер неожиданно хихикнул.
Но генерал Грай не слушал пришельцев. Он намеревался изложить свою гуманную концепцию.
— Наше мнение, — произнес он, — это мнение не только министерства войны и мира, но и рядовых людей нашей страны, которые из-за карантина не знакомы с вами, но с интересом и сочувствием следят за каждым вашим шагом. Да, я честно скажу — разные были среди нас мнения. Например, известный вам профессор второго ранга Гарбуй, который, к сожалению, еще пользуется некоторым влиянием на любимого нами президента, намеревался навечно заточить вас в этом бараке. Да, именно так! — И генерал поднял узкую костлявую ладонь, останавливая возмущенный гул собравшихся.
— Но сейчас побеждает здравый смысл. Я должен вам сказать — давайте жить мирно, давайте жить дружно! Возвращайтесь домой. Несите слово дружбы и мира к своим правительствам и друзьям. Какие замечательные перспективы открываются перед нами.
Интересно, подумала Кора, а зачем он на самом деле к нам пришел?
И как бы отвечая на ее мысли, генерал Грай продолжил:
— Вы спросите, зачем я пришел к вам? Неужели эти же слова вы не могли услышать из уст любимого вами полковника Рай-Райи? Но я подозреваю, что полковник слишком близок к вам, чтобы быть поистине авторитетным.
— Нет, он ничего, — ответил полицмейстер Журба. — Он авторитетный. Если что, то вполне.
— Ах, я же не об этом! — обиделся генерал. — Я о гуманизме!
— Вот именно, — сказал Журба, который в свое время такому слову не обучался.
— Главное, — воскликнул генерал Грай, — чтобы вы поняли: скоро наступит светлое время вашего возвращения. Нам удалось наконец найти научное объяснение вашему появлению у нас и отыскать способ, как вас всех без вреда для здоровья вернуть домой. И потому я обращаюсь к вам с просьбой: не препятствуйте нашим медикам и специалистам готовить вас к переходу домой, совершить последние исследования, анализы и уколы — это нужно для вашего блага. Мы очень боимся, как бы вы не принесли на родину каких-нибудь опасных бацилл. Так что вас будут возвращать совершенно стерильными. Надеюсь на ваше сотрудничество.
Генерал откашлялся, орлом оглядел маленькую аудиторию и спросил:
— Вопросы будут?
— Будут, — сразу же ответил Покревский. Его главный вопрос не давал ему покоя уже несколько дней. — Куда вы нас вернете?
— Как так куда? На Землю-2, — ответил генерал, поражаясь тупости пришельца со шрамом.
— Не о том вопрос, не о том! — закричала вдруг Нинеля. — Вы скажите нам — в какое время мы попадем! Мы же здесь все из разных времен, неужели не понятно?
— Разумеется! — Очевидно, для узколицего генерала вопрос был неожиданным.
— Так куда мы попадем? — повторил вопрос ротмистр.
— Я так понимаю, что в сегодня, — ответил генерал без убежденности.
— А вот этого я не допущу! — сурово ответил полицмейстер Журба. — И полагаю, что среди нас еще есть такие, — он указал на жалкое чернявое лохматое существо в криво сидящем синем халате — готскую принцессу. — Куда вы ее денете?
— Так… А вы что думаете, полковник? — спросил Грай у своего коллеги.
— Есть разные мнения, — ответил тот. — С одной стороны, переходная рама Гарбуя настроена на наш день.
— А что с другой стороны? — спросил строго генерал.
— А с другой стороны — черт их всех разберет.
— Что у вас, кроме Гарбуя, физиков хороших нету? — разозлился генерал. — Я сегодня же подниму этот вопрос! Проводят операцию глобального значения, а оказывается, не знают простейшей вещи — куда вы будете забрасывать человеческий материал!
Последние слова недалекого, но воинственного генерала Коре очень не понравились. Она укрепилась в мысли, что гуманизм местных военных имеет под собой какое-то подлое основание. Она посмотрела на Мишу Гофмана. Тот глядел перед собой и как будто не слушал, о чем идет речь. Тогда Кора обернулась к Эдуарду Оскаровичу. И тот сразу же ответил — негромко, словно прочел мысли Коры:
— Они в самом деле не придали значения этой проблеме. А зря…
— Я требую возвратить меня домой! — вопил между тем полицмейстер.
— Какого черта я должен погибать дважды! Хватит одного раза! — вторил ему Покревский.
Это были два наиболее четко выраженных полюса интересов. Остальные в большей или меньшей степени примыкали к одной из этих партий.
— Кстати, я могу остаться и здесь, — сказал Покревский. — Дайте мне работу, я никакой работы не чураюсь. Мы с Паррой будем жить, никому не помешаем.
— Нет, нет и еще раз нет! — Генерал Грай поднялся и направился к выходу.
Полковник торопливо зашагал за ним.
— Почему вы мне не доложили, что у вас такой бардак? — спросил генерал на ходу.
— А у меня, простите, за плечами пехотное училище, а не университет, — огрызнулся полковник.
Военные, чеканя шаг, покинули комнату. Наступила тишина. Скорее от растерянности — каждый примерял к себе непонятное будущее.
— Почему же они так заспешили от нас избавиться? — спросил Эдуард Оскарович.
Он первым пошел наружу, на плац.
Инженер Всеволод последовал за ним.
— А я рад, что они хотят от нас избавиться. Независимо от их целей я скоро вернусь к своей работе. Соскучился.
— А вы уверены, что вам это удастся? — спросил Эдуард Оскарович.
— Надеюсь. — Инженер смотрел на небо так, словно надеялся увидеть там свой махолет.
— А вы как думаете, — тихо спросила Кора, — куда мы попадем?
— Насколько я знаю, — ответил Эдуард Оскарович, — Гарбуй ставил уже опыты — живые существа, которых он отправлял на Землю, попадали в тот момент, которого Земля достигла к настоящему времени.
— Значит, у полицмейстера Журбы и принцессы мало шансов увидеть родных?
— Почти никаких. Если природа не сыграет с нами злой шутки.
— А вы сами, я забыл, — спросил Всеволод, — из какого времени?
— Из середины двадцатого века, — напомнил Калнин.
— Не хотел бы я загреметь к вам, — вздохнул инженер. — Дикое время. Ни материалов, ни технологии. Типичное средневековье.
— Пожалуй, оно миновало раньше.
— Я в переносном смысле. Стыдно было с такой технологией выходить в космос.
— Средневековье выражалось в ином.
— Я понимаю. Вы имеете в виду общественные отношения, — согласился Всеволод. — Но когда ваш Сталин умер, вы скоро вышли в космос.
— В каком году запустили первый спутник? — спросил Калнин.
Ответа инженера она не услышала, а сама, к сожалению, забыла — в школе проходили, а так забыла. Там еще был космонавт, который потом разбился на самолете…
Остальные тоже выходили из барака, но далеко от него не удалялись.
— А расскажите мне, — попросила Кора инженера, — что здесь было… в прошедшие дни?
— Из всех действующих лиц с нами общался только Гарбуй, — сказал Всеволод. — Полковник появился потом. Со всей охраной… Нас даже держали не здесь, а у самого моря, на вилле «Радуга».
— И нас было меньше, — сказал инженер. — Мы с поручиком.
— С ротмистром, — Покревский серьезно относился к своему чину. Будь его воля, подумала Кора, повесил бы Георгиевский крестик на синий халат.
Он погладил принцессу по плечу, и она прильнула к нему, запрокинув голову, смуглое матовое лицо и темные глаза в длинных ресницах. Красива она или нет? Разве красавицы водятся в богадельнях?
— А последними — вы и Эдуард Оскарович, — сказал инженер. — Вся компания. Интересно, кто будет следующий?
— Полагаю, что следующих не будет, — уверенно сказала Кора.
Облака плыли низко и медленно, от них исходила теплая, душная, утробная влажность. Чайки летали над помойкой в углу двора и выхватывали оттуда куски пищи и бумаги, как будто бычков из воды.
— Сначала они удивлялись нам, — сказал инженер. — А мы удивлялись им. Взаимная угадайка. Как собаки — знаете, они еще не знакомы и боятся друг дружку, ходят кругами и косят глазом.
Покревский засмеялся. Принцесса, глядя на него, тоже улыбнулась.
— Несколько дней назад я был вшивым и отчаявшимся офицером погибшей армии, — сказал Покревский, как бы оправдываясь перед Корой. — И я добежал до смертной черты. А теперь рядом со мной есть женщина — ребенок, моя птичка… мы ни черта не умеем говорить, а все понимаем. Смешно, правда?
— Смешно, если учесть, что ей на пятьсот лет больше, чем вам, — сказал инженер.
— Поэтому я так испугался сегодня, когда узнал, что возвращение может оказаться разлукой. Безнадежной, — сказал Покревский.
Над площадкой прошел вертолет. За ним второй. Они снижались за колючей проволокой.
Кора прошла к лабиринту. Он так и остался полуразрушенным, словно его топтали слоны. Кому могли понадобиться эти опыты?
Эдуард Оскарович, который стоял в тени стенки лабиринта и, приставив козырьком ладошки ко лбу, смотрел на опускающиеся машины, почувствовал, что подошла Кора.