Если в отношении художественных особенностей воспоминаний Белого мнения критиков были разноречивы, то в оценке их идейного содержания и полемической направленности все рецензенты были едва ли не единодушны. Лишь Ц. Вольпе признал, что «самые реабилитационные установки Белого в этой его последней значительной и интересной книге должны быть отмечены как факт, показательный для сегодняшнего этапа эволюции одного из крупнейших вождей русского символизма» (Звезда, 1930, № 9 — 10, с. 304). Другие критики решительно не приняли попыток Белого «реабилитировать» символизм и истолковать на новый лад свою былую литературную позицию; предложенная интерпретация была принята в штыки: с недоверием, с раздражением, зачастую с резкими выпадами по адресу «реакционного» и «буржуазного» писателя — выпадами, граничащими с политическими обвинениями, выдержанными целиком в духе и стилевой тональности господствовавшего тогда вульгарного социологизма. Стремление Белого разграничить символизм и мистицизм было признано несостоятельным (Рабинович М. — Новый мир, 1930, № 3, с. 208), но вместе с тем и самая попытка писателя обозреть новым взглядом свое духовное и литературное прошлое огульно и голословно разоблачалась как «видоизмененная форма буржуазной атаки на позиции пролетариата» (Блюм Э. — Печать и революция, 1930, № 5–6, с. 119). Заявляли, что система литературных аргументов в «На рубеже двух столетий» — «прием настроенного против нас человека» (Плиско Н. — Октябрь, 1931, № 4–5, с. 228), что «все хитросплетения автора ничего не в состоянии опровергнуть; идеалистом он был, идеалистом он остается. Отсюда — пороки его мировоззрения, отсюда — недостатки его художественного метода, отсюда — критическое отношение к Белому марксистской критики» (Ситков И. — Книга и революция, 1930, № 15, с. 22).
Такая реакция печати, безусловно, не могла не оказать своего определенного воздействия на драматическую судьбу следующей книги мемуарного цикла Белого — «Начала века».
Введение*
(1) Цитируется (с сокращениями) заключительный абзац 1-го раздела («Очаг») статьи А. А. Блока «Безвременье» (1906). См.: Блок А. Собр. соч. в 8-ми т., т. 5. М.-Л., 1962, с. 70.
(2) Цитата из 2-й главки автобиографической поэмы Белого «Первое свидание» (1921) (Стихотворения и поэмы, с. 413).
(3) «Проклятыми» называли французских поэтов второй половины XIX в., по преимуществу ранних символистов, выступавших в резкой оппозиции по отношению к официальной морали и традиционным эстетическим вкусам и правилам (Тристан Корбьер, Морис Роллина, Жан Ришпен и др.); в расширительном смысле это определение, восходящее к серии очерков Поля Вердена «Проклятые поэты» («Les poetes maudits», 1884), охватывает всю французскую предсимволистскую и раннесим-волистскую поэзию (Ш. Бодлер, Верлен, С. Малларме, А. Рембо и др.).
(4) Джон Стюарт Милль и Герберт Спенсер выступают у Белого как характернейшие выразители позитивистского мировоззрения, господствовавшего в русской «профессорской» среде последней трети XIX века.
(5) Это выражение — означающее неумение анализировать и обобщать факты, узкий, функциональный подход к явлениям — в сочинениях В. И. Ленина не встречается.
(6) Квалитатизм — от лат. qualitativus (качественный); квантитатизм — от лат. quantitas (количество). Под «стылыми нормами элейского бытия» понимаются основоположения элей-ской школы древнегреческой философии (VI–V вв. до н. э.), выдвинувшей понятие единого бытия как непрерывного, неизменного, присутствующего в каждом элементе действительности, исключающего множественность вещей и их движение.
(7) Термин, изобретенный Белым из фамилии И. И. Янжула; подразумевается специфически «московская» версия либерально-позитивистского миросозерцания.
(8) Сокращенная цитата из статьи «Люди с „левым устремлением“» (1907) (Арабески, с. 341).
(9) «История философии в биографиях» (1845–1846) — труд Дж.-Г. Льюиса, последователя О. Конта, получивший широкое распространение (русский перевод — «История философии от начала ее в Греции до настоящего времени» — издавался в 1865, 1889, 1892 и 1897 гг.); история философии рассматривается Льюисом как история человеческих заблуждений, исключающая возможность иного пути познания, кроме позитивизма.
(10) Подразумевается издание: Дневник Ал. Блока. Под редакцией П. Медведева. Т. 1–2. Л., 1928.
(11) Имеется в виду характеристика Цицерона в очерке Блока «Катилина. Страница из истории мировой Революции» (1918): «…он не был тем, что в наше время называется словом „пораженец“; он не был им, почему ему и не пришлось произвести такого гигантского и не совсем ловкого прыжка от „пораженчества“ к „оборончеству“, и даже еще гораздо дальше, какой пришлось недавно произвести многим умеренным русским интеллигентам. Нет, он рассуждал гораздо последовательнее; я думаю, не потому, чтобы он был головой выше многих русских интеллигентов: нет, Цицероны есть в России и в наше время; может быть, это можно объяснить тем, что в Риме был уже четыреста лет республиканский образ правления и римская интеллигенция, развиваясь более естественно, не была так оторвана от почвы; она не надорвалась так, как наша, в непрестанных сражениях с чем-то полусуществующим, тупым, бюрократически-идиотским» (Блок А. Собр. соч. в 8-ми т., т. 6. М.-Л., 1962, с. 71–72). В письме к Блоку от 12 марта 1919 г. Белый оценил «Катилину» чрезвычайно высоко: «Брошюра произвела на меня сильнейшее впечатление; в ней есть то, что именно нужно сейчас: монументальность, полет и всемирно-исторический взгляд, соединенный с тончайшими индивидуальными переживаниями; я прочел в этой статье не только то, что Ты сказал, но и то, что Ты не сказал: прочел не в мыслях, а в ритме (…)» (Александр Блок и Андрей Белый. Переписка. Редакция, вступит, статья и комментарии В. Н. Орлова. М., 1940, с. 340).
(12) «Ante Lucem (1898–1900)» — цикл юношеских стихотворений, открывающих первую книгу трехтомного «канонического» свода «Стихотворений» Блока.
(13) Консеквентный — последовательный.
(14) Имеется в виду книга: Брюсов В. Из моей жизни. Предисловие и примечания Н. С. Ашукина. М., 1927. В ней помещена незаконченная автобиографическая повесть Брюсова «Моя юность».
(15) Знаменитое однострочное стихотворение Брюсова (1894), на долгие годы обеспечившее его автору скандальную славу, было впервые опубликовано в 3-м выпуске сборника «Русские символисты» (М., 1895).
(16) О своем увлечении философией Б. Спинозы в гимназические годы Брюсов говорит в повести «Моя юность» (Брюсов В. Из моей жизни, с. 72–73, 121); ср. его дневниковые записи: «…отдыхал на любимом Спинозе» (28 июля 1892 г.), «Весною я увлекался Спинозою» (26 марта 1893 г.) (Брюсов В. Дневники. 1891–1910. Приготовила к печати И. М. Брюсова. Примечания Н. С. Ашукина. М., 1927, с. 6, 13). См.: Кульюс С. Валерий Брюсов и Спиноза. — В кн.: Сборник трудов СНО филологического факультета. Русская филология. V. Тарту, 1977, с. 70–98.
(17) 4 марта 1893 г. Брюсов записал: «Найти путеводную звезду в тумане. И я вижу ее: это декадентство»; 22 марта: «Что, если бы я вздумал на гомеровском языке писать трактат по спектральному анализу? У меня не хватило бы слов и выражений. То же, если я вздумаю на языке Пушкина выразить ощущения Fin de siecle! Нет, нужен символизм!» (Брюсов В. Дневники, с. 12, 13).
(18) Имеется в виду статья И. Н. Игнатова, представляющая собой обзор литературных новинок, в которой о «Симфонии (2-й, драматической)» говорится: «По странному капризу издателей новое издание осмеивает многое из предыдущих творений, изданных тем же „Скорпионом“. „Симфония“ смеется над беллетристикой „настроения“, над современными мистическими тенденциями, над стремлением славить в Достоевском не столько великого психолога, сколько посредственного пономаря. Местами насмешки остроумны, пародия удачна, тон выдержан, и трудно удержаться от смеха» (И. Литературные новости. — Русские ведомости, 1902, № 126, 9 мая).
(19) Обостренный интерес к идеям и образам Фридриха Ницше впервые проявляется у Блока в декабре 1906 г. См.: Паперный В. М. Блок и Ницше. — В кн.: Типология русской литературы и проблемы русско-эстонских литературных связей. (Ученые записки Тартуского гос. ун-та, вып. 491.) Тарту, 1979, с. 84–106.
(20) В своих воспоминаниях Т. Л. Щепкина-Куперник пишет о М. А. Саблине («дедушке»), редакторе «Русских ведомостей»: «Какие приятные „чаи“ задавал нам иногда дедушка в редакции „Русских ведомостей“ (…) В то время, как Соболевский, Игнатов и др. были „Мариями“ газеты, он был тою „Марфой“, без которой, может быть, остановились бы все колеса этого большого механизма» (Щ епкина-Куперник Т. Л. Дни моей жизни. Театр, литература, общественная жизнь. М., 1928, с. 288–289). Сестры Мария и Марфа, принимавшие в своем доме Иисуса (Евангелие от Луки, X, 38–42), символизируют, соответственно, два пути жизненного служения — «небесный» и «земной».
(21) Ср.: «…когда старый профессор Стороженко (…) пропустив мою пьесу „Вечность в мгновеньи“, напечатанную в „Артисте“ после постановки в Малом театре, сказал мне, что ему „особенно понравилась общая идея произведения“ — я прямо задохнулась от радости (…)» (Щепкина-Куперник Т. Л. Дни моей жизни, с. 292).
(22) Щепкина-Куперник сообщает о В. А. Гольцеве: «Он написал целую шуточную поэму в прозе, в которой изобразил себя „Лаптем“ народнического направления, Чехова — орлом, а меня — малиновкой (…) „А малиновка все пела!.. Боги Греции, как она пела!“ — кончалась поэма» (там же, с. 292–293).
(23) См.: там же, с. 290.
(24) См.: Белый Андрей. Несколько слов декадента, обращенных к либералам и консерваторам. — Хроника журнала «Мир искусства» за 1903 г., № 7, с. 65–67. В этом «манифесте» Белый отказывался продолжать старые споры «либералов» и «консерваторов» («У нас трещит голова от этих споров») и возвещал о новом жизненном мироощущении: «Наше поколение — пограничная черта между двумя, коренным образом расходящимися, периодами. Приветствуя зарю, которую еще, быть может, и не увидим, мы отпеваем старое. (…) Мы мост, по которому пройдут наши более счастливые дети. Все наше вниман