Почему пугачевцы называли свою военную ставку — Москвой
Мы уже высказали мысль, что имя ПУГАЧЕВ — это, попросту, ПУГАЧ, то есть не настоящее имя или фамилия, а прозвище, которое романовские историки придумали либо последнему царю-хану Московской Тартарии со столицей в Тобольске, либо его главному полководцу. Скорее всего, сегодня мы просто не знаем подлинного имени этого человека. Оно намеренно вытерто со страниц русской истории. Последнего полководца Руси-Орды середины XVIII века романовская администрация прозвала ПУГАЧЕМ. По-видимому потому, что он действительно сильно НАПУГАЛ династию Романовых, когда попытался распространить власть огромной Московской Тартарии обратно, на территорию европейской части старой Руси-Орды. Мысль, что Пугачев — это просто прозвище-кличка ПУГАЧ, подтверждается старыми документами. Например, об этом прямо говорит В.И. Даль — современник и друг A.C. Пушкина [710], т. 2, с. 222–223. Отметим, что В.И. Даль служил в то время «чиновником особых поручений при оренбургском генерал-губернаторе» [710], т. 2, с. 452.
В.И. Даль помогал А.С. Пушкину, когда тот приехал на Урал специально для сбора уцелевших здесь сведений о «Пугачевской войне» [710], т. 2, с. 223–224, 452. Опираясь на подобные свидетельства, «Пугачева» называют ПУГАЧЕМ и некоторые современные комментаторы, например [710], т. 2, с. 453, комментарий 1.
Как мы уже отмечали, победив Московскую Тартарию в тяжелой «Пугачевской войне», Романовы приложили затем много усилий, чтобы изобразить эту крупномасштабную войну как крупный, но в общем-то рядовой, «крестьянский бунт», возглавленный каким-то безвестным «донским казаком Пугачом». Романовские историки заявили, будто главной ставкой «Пугача» была ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО уральская «слобода Берды» [710], т. 2, с. 452. Вряд ли это так. Как мы теперь начинаем понимать, романовские историки постарались преуменьшить масштаб войны 1773–1775 годов. И вообще исказить ее смысл. В рамках этой «деятельности», настоящую столицу русско-ордынского хана «переместили» (на бумаге) в уральскую станицу-слободу. Которая, скорее всего, была всего лишь одной из многих военных ставок ордынцев. Вероятно, Б-ЕРДЫ — одно из многочисленных старых ОРДЫНСКИХ названий, которых на Урале и в Сибири, было тогда еще предостаточно. Как и в европейской части Руси. Не исключено, что название БЕРДЫ доносит до нас воспоминания о Б-ОРДЕ, то есть БЕЛОЙ ОРДЕ — ордынском государстве. Считается, что во времена Пугачева станица Берды находилась «в семи верстах от Оренбурга. Сейчас город распространился и на эту территорию. Во время осады Оренбурга слобода была центром повстанческой армии, ПУГАЧЕВЦЫ НАЗЫВАЛИ ЕЕ МОСКВОЙ (! — Авт.)» [711], с. 304.
Последнее свидетельство весьма любопытно и многозначительно. Тот факт, что пугачевцы называли одну из своих военных ставок БЕРДЫ, то есть Б-ОРДА, также именем МОСКВА, хорошо согласуется с нашей реконструкцией. Согласно которой, Пугач-Пугачев возглавлял регулярную армию огромного сибирско-американского государства, называвшегося в то время МОСКОВСКОЙ Тартарией. Об этом государстве мы подробно рассказали выше. Согласно Британской Энциклопедии 1771 года, столицей Московской Тартарии до второй половины XVII века был сибирский город Тобольск [1118], т. 2, с. 682–684. Повторим, что, начиная со времен Петра I, столицей европейской части России, захваченной Романовыми, объявили Петербург. Скорее всего, название МОСКОВСКОЙ Тартарии, как и тот факт, что пугачевцы именовали свою военную ставку около Оренбурга — МОСКВОЙ, объясняются тем, что сибирско-американская Орда еще хорошо помнила, что столицей Руси-Орды когда-то, — впрочем не так уж давно, — была именно Москва. Как мы теперь понимаем, войска Пугача-Пугачева стремились восстановить Орду в ее прежних пределах и вернуть столицу Орды в Москву.
Когда через 58 лет после окончания «Пугачевской войны» (1775) А.С. Пушкин в 1833 году прибыл на Урал, здесь его встретила уже насквозь фальшивая романовская история, изготовленная трудами усердных романовских администраторов за прошедшие примерно 60 лет. В.И. Даль повез A.C. Пушкина, как он сам пишет, «В ЗНАМЕНИТУЮ СЛОБОДУ БЕРДЫ — СТАВКУ ПУГАЧЕВА» [710], т. 2, с. 453. Как А.С. Пушкин, так и В.И. Даль уже искренне убеждены в том, будто все события «крестьянского бунта» вращались в общем-то лишь вокруг небольшой территории южного Урала. Романовские историки всеми силами старались преуменьшить масштаб войны. Дескать, хаотичные казачьи и крестьянские мятежные толпы. Якобы неорганизованная, хотя и страшная, башкирская конница Салавата Юлаева. Мелкие, хотя и кровавые, стычки. Маленькие деревни, казачьи станицы. Мол, ничего особо серьезного.
Здесь Пушкин побеседовал с несколькими «бердинскими старухами», которые ему рассказали о Пугаче-Пугачеве [710], т. 2, с. 222. Сейчас уже трудно понять, что в их рассказах было от подлинной истории, а что им внушили местные романовские администраторы за прошедшие 60 с небольшим лет. Однако, по-видимому, кое-что из реальной истории местные казаки все же помнили. Хотя уже очень и очень смутно. Они рассказали Пушкину о каких-то «ЗОЛОТЫХ ПАЛАТАХ ПУГАЧА» [710], т. 2, с. 222. Вероятно, это были воспоминания о каком-то далеком золотом дворце царя-хана Московской Тартарии. Скорее всего, в его настоящей столице. Может быть в Тобольске, бывшем столицей огромной Московской Тартарии [1118], т. 2, с. 682–684. Недаром на старых картах Сибири мы часто находим изображение какой-то Золотой Бабы. Окруженной смутными легендами. Что такое «Золотая Баба» — см. нашу книгу «Завоевание Америки Ермаком-Кортесом и мятеж Реформации глазами „древних“ греков».
С другой стороны, не исключено, что ордынского полководца сибирско-американской Московской Тартарии действительно сопровождал в его походе на романовскую Россию большой и роскошный двор. Во время пребывания на Урале могли возвести богатый временный дом для полководца, или даже для самого царя-хана. Например, в уральской казачьей станице Берды = Б-ОРДА. Воспоминания о походном царском доме и дошли до Пушкина в виде смутных рассказов о «ЗОЛОТЫХ ПАЛАТАХ Пугача».
Затем, когда романовские чиновники начали перекрашивать ордынского царя-хана, или его главного полководца, — в «самозванца, дикого разбойника Пугача», народные воспоминания о его Золотых Палатах стали звучать как-то странно. Подтасовывая историю, историки сами создали яркий диссонанс внутри своей же новой версии. Пришлось авторитетно объяснить местным казакам, что на самом деле никакого «пугачевского золотого дворца» не было. Все это, мол, цветистые фантазии. Ваши отцы и деды, простые уральские казаки, приняли за золото обычную медь. Вот и В.И. Даль, сообщая о «бердынских старухах, которые помнят еще „золотые“ палаты Пугача», тут же поспешно разъясняет: «ТО ЕСТЬ ОБИТУЮ МЕДНОЮ ЛАТУНЬЮ ИЗБУ» [710], т. 2, с. 222. Надо полагать, здесь В.И. Даль, вслед за местными жителями, повторяет искаженную версию, придуманную романовской администрацией. Продолжая свой рассказ о поездке вместе с А.С. Пушкиным по южному Уралу, В.И. Даль сообщает: «Мы отыскали старуху, которая знала, видела и помнила ПУГАЧА. Пушкин разговаривал с нею целое утро; ему указали, где стояла ИЗБА, ОБРАЩЕННАЯ В ЗОЛОТОЙ ДВОРЕЦ (? — Авт.)» [710], т. 2, с. 223.
Итак, ЗОЛОТЫЕ ПАЛАТЫ ордынского царя-хана романовские администраторы объявили простой крестьянской избой, обитой «медной латунью». Современные историки пишут так: «В 1833 году еще сохранялась изба — „дворец“ Пугачева… Обыкновенная изба была обита изнутри ЗОЛОТОЙ БУМАГОЙ — „шумихой“, отчего и называлась „золотой дворец“» [711],с. 304. Как мы видим, одни историки глубокомысленно рассуждают о «медной латуни», другие, столь же авторитетно, — о «золотой бумаге». Скорее всего, как те, так и другие, весьма далеки от истины.
По-видимому, о Пугаче-Пугачеве, сразу после его разгрома, стали усиленно и весьма широко распространять специально придуманные басни. Дабы утопить правду в потоке анекдотов. Впрочем, иногда в них могли причудливо преломляться и проскальзывать какие-то подлинные, но уже почти забытые события. Например, В.И. Даль говорит: «Пушкин слушал все это — извините, если не умею иначе выразиться, — с большим жаром и хохотал от души следующему анекдоту: Пугач, ворвавшись в Берды… вошел также в церковь. Народ расступился в страхе, кланялся, падал ниц. Приняв важный вид, Пугач прошел прямо в алтарь, сел на церковный престол и сказал вслух: „Как я давно не сидел на престоле!“ В мужицком невежества своем он воображал, что престол церковный есть царское седалище. Пушкин назвал его за это свиньей и много хохотал…» [710], т. 2, с. 223.
Может быть, в этом анекдоте искаженно отразились какие-то реальные события. Ведь ордынский царь-хан действительно был как светским, так и духовным государем. Его престол олицетворял как царскую, так и церковную власть в Орде. См. книгу «Библейская Русь».
Стоит отметить, что вплоть до времен Пушкина среди уральских казаков все еще жило воспоминание, что Пугач-Пугачев был не каким-то самозванцем, а НАСТОЯЩИМ ЦАРЕМ. Или же полномочным представителем настоящего царя. Согласно нашей реконструкции, так оно и было. Во всяком случае, сообщая о своей поездке вместе с государем наследником по окрестностям Оренбурга, В.И. Даль пересказывает свою беседу со старой казачкой: «Старуха радушно стала собирать на стол. „Ну что, — сказал я, — чай, рады дорогому гостю, государю наследнику?“ — „Помилуй, как не рады? — отвечала та, — ведь мы тута… ЦАРСКОГО ПЛЕМЕНИ НЕ ВИДЫВАЛИ ОТ САМОГО ОТ ГОСУДАРЯ ПЕТРА ФЕДОРОВИЧА…“ То есть — от Пугачева» [710], том 2, с. 229.
Около города Уральска, бывшего Яика, «недалеко от „куреней“ находилась ХАНСКАЯ роща — название бытует и по сей день. Его связывают с обычаем вести все переговоры казацких старшин с казахскими (то есть с казацкими — Авт.) ханами именно в этой роще… По другой легенде… в ней (в роще — Авт.) совершался обряд возведения в ханы правителя ВНУТРЕННЕЙ ОРДЫ Букея и его сына Джангира… Пушкин рощу видел, и название ее ему так или иначе объяснили провожатые» [711], с. 310.