И улыбнусь, выплевывая пыль.
Теперь народом я не ненавидим,
За то, что у меня автомобиль.
ПРО ДВА КРАСИВЫХ АВТОМОБИЛЯ
Без запретов и следов,
Об асфальт сжигая шины,
Из кошмара городов
Рвутся за город машины,
И громоздкие, как танки,
«Форды», «Линкольны», «Селены»,
Элегантные «Мустанги»,
«Мерседесы», «Ситроены».
Будто знают игра стоит свеч,
Это будет кровная месть городам,
Поскорей, только б свечи не сжечь,
Карбюратор, и что у них есть еще там.
И не видно полотна,
Лимузины, лимузины.
Среди них, как два пятна,
Две красивые машины,
Будто связанные тросом,
А где тонко — там и рвется,
Акселераторам, подсосам
Больше дела не найдется.
Будто знают игра стоит свеч,
Только вырваться, выплатят все по счетам,
Ну, а может он скажет ей речь
На клаксоне, и что у них есть еще там.
Это солнце машин
На тебя таит обиду,
Светло-серый лимузин,
Не теряй ее из виду,
Впереди, гляди, разъезд,
Больше риску, больше веры,
Опоздаешь, так и есть,
Ты промедлил, светло-серый.
Они знали — игра стоит свеч
А теперь — это сигналы рекламным щитам.
Ну, а может гора ему с плеч,
И с капота, и что у них есть еще там.
Нет, развилка как беда,
Стрелки брось,
И вот не здесь ты,
Неужели никогда
Не сближают нас разъезды?
Этот сходится один,
И врубив седьмую скорость,
Светло-серый лимузин позабыл
Нажать на тормоз.
Чтоб, съезжаться, пустые мечты,
Или это есть кровная месть городам.
Покатились колеса, сердца и мосты,
Или что у них есть еще там.
ЕДИНСТВЕННАЯ ДОРОГА
В дорогу живо или в гроб ложись.
Да, выбор небогатый перед нами.
Нас обрекли на медленную жизнь мы
К ней для верности прикованы цепями.
А кое-кто поверил второпях,
Поверил без оглядки, бестолково,
Но разве это жизнь, когда в цепях,
Но разве это выбор, если скован.
Коварна нам оказанная милость,
Как зелье полоумных ворожих,
Смерть от своих за камнем притаилась,
И сзади тоже смерть, но от чужих.
Душа застыла, тело затекло,
И мы молчим, как подставные пешки,
А в лобовое грязное стекло
Глядит и скалится позор кривой усмешки.
И если бы оковы разломать,
Тогда бы мы и горло перегрызли
Тому, кто догадался приковать
Нас узами цепей к хваленой жизни.
Неужто мы надеемся на что-то,
А, может быть, нам цель не по зубам?
Зачем стучимся в райские ворота
Костяшками по кованным скобам?
Нам предложили выход из войны,
Но вот какую заложили цену:
Мы к долгой жизни приговорены
Через вину, через позор, через измену.
Но стоит ли и жизнь такой цены?
Дорога не окончена, спокойно.
И в стороне от той большой войны
Еще возможно умереть достойно.
И рано нас равнять с болотной слизью,
Мы гнезд себе на гнили не совьем,
Мы не умрем мучительною жизнью,
Мы лучше верной смертью оживем.
ПЕСНЯ О ПЕТРОВСКОЙ РУСИ
Как засмотрится мне нынче, как задышится!
Воздух крут перед грозой, круто вязок.
Что споется мне сегодня, что услышится!
Птицы вещие поют, и все из сказок.
Птица Сирин мне радостно скалится,
Веселит, зазывает из гнезд,
А напротив тоскует, печалится,
Травит душу чудной Алконост.
Словно семь заветных струн
Зазвенели в свой черед:
Это птица Гамаюн
Надежду подает!
В синем небе, колокольнями проколотом,
Медный колокол, медный колокол
То ль возрадовался, то ли осерчал.
Купола в России кроют чистым золотом,
Чтобы чаще господь замечал.
Я стою, как перед вечною загадкою,
Пред великой да сказочной страною,
Перед солоно — да горько — кисло-сладкою,
Голубою, родниковою, ржаною.
Грязью чавкая, жирной да ржавой
Вязнут лошади по стремена,
Но влекут меня сонной державою,
Что раскисла, опухла от сна.
Словно семь богатых лун
На пути моем встает:
Это птица Гамаюн
Надежду подает.
Душу сбитую да стертую утратами,
Душу сбитую перекатами,
Если до крови лоскут истончал,
Залатаю золотыми я заплатами,
Чтобы чаще господь замечал.
* * *
Как по Волге-матушке,
По реке-кормилице
Все суда с товарами,
Струги да ладьи,
И не надорвалася,
И не притомилася
Ноша не тяжелая,
Корабли свои.
Вниз по Волге плавая,
Прохожу пороги я
И гляжу на правые
Берега пологие.
Там камыш шевелится,
Поперек ломается,
Справа берег стелется,
Слева поднимается.
Волга песни слышала
Хлеще, чем «Дубинушка»,
В ней вода исхлестана
Пулями врагов.
И плыла по матушке
Наша кровь-кровинушка,
Стала бурой пеною
Возле берегов.
Долго в воды пресные
Лились слезы строгие.
Берега отвесные
Берега пологие
Плакали, измызганы
Острыми подковами,
Но теперь зализаны
Эти раны волнами.
Что-то с вами сделалось,
Берега старинные,
Там, где стены древние,
На холмах кремли,
Словно пробудилися
Молодцы былинные
И, числом несметные,
Встали из земли.
Лапами грабастая,
Корабли стараются,
Тянут баржи с Каспия,
Тянут-надрываются,
Тянут, не оглянутся,
И на версты многие
За крутыми тянутся
Берега пологие.
ПОЖАРЫ
Пожары над страной
Все выше, жарче, веселей.
Их отблески плясали в два притопа, три прихлопа,
Но вот судьба и время
Пересели на коней,
А там в галоп, под пули в лоб
И мир ударило в озноб
От этого галопа.
Шальные пули злы,
Глупы и бесталковы,
А мы летели вскачь
Они за нами влет.
Расковывались кони,
И горячие подковы
Летели в пыль на счастье тем,
Кто их потом найдет.
Увертливы поводья, словно угри,
И спутаны и волосы и мысли на бегу,
А ветер дул и расправлял нам кудри
И распрямлял извилины в мозгу.
Ни бегство от огня,
Ни страх погони — ни при чем,
А время поскакало, и
Фортуна улыбалась.
И сабли седоков
Скрестились с солнечным лучем.
Седок — поэт,
А конь — Пегас,
Пожар померк, потом погас,
А скачка разгоралась.
Еще не видел свет подобного аллюра!
Копыта били дробь.
Трезвонила капель.
Помешанная на крови, слепая пуля-дура
Прозрела, поумнела вдруг
И чаще била в цель.
И кто кого — азартней перепляса,
И кто скорее — в этой скачке опоздавших нет,
А ветер дул, с костей сдувая мясо
И радуя прохладою скелет.
Удача впереди, и исцеление больным
Впервые скачет время напрямую, не по кругу.
Обещанное — завтра
Будет горьким и хмельным…
Светло скакать
Врага видать,
И друга тоже… благодать!
Судьба летит по кругу!
Доверчивую смерть вкруг пальца обернули.
Замешкалась она, забыв махнуть косой.
Уже не догоняли нас и отставали пули.
Удастся ли умыться нам не кровью, а росой?
Пел ветер все печальнее и глуше,
Навылет время ранено,
Досталось и судьбе.
Ветра и кони и тела и души
Убитых выносили на себе.
* * *
Я все вопросы освещу сполна,
Дам любопытству удовлетворенье.
Да! У меня француженка жена,
Но русского она происхожденья.
Нет! У меня сейчас любовниц нет.
А будут ли? Пока что не намерен.
Не пью примерно около двух лет.
Запью ли вновь? Не знаю, не уверен.
Да нет! Живу не возле «Сокола»,
В Париж пока что не проник…
Да что вы все вокруг да около?
Да спрашивайте напрямик!
Я все вопросы освещу сполна,
Как на духу попу в исповедальне.
В блокноты ваши капает слюна
Вопросы будут, видимо, о спальне?
Да, так и есть! Вот густо покраснел
Интервьюер: — Вы изменяли женам?
Как-будто за портьеру посмотрел
И под кровать залег с магнитофоном.
Да нет! Живу не возле «Сокола»,
В париж пока что не проник…
Да что вы все вокруг да около?
Да спрашивайте напрямик!
Теперь я к основному перейду.
Один, стоявший скромно в уголочке,
Спросил: — А что имели вы в виду
В такой-то песне и в такой-то строчке?
Ответ: — Во мне Эзоп не воскресал.
В кармане фиги нет, не суетитесь!
А что имел в виду — то написал:
Вот, вывернул карманы — убедитесь!
Да нет! Живу не возле «Сокола»,
В Париж пока что не проник…
Да что вы все вокруг да около?
Да спрашивайте напрямик!
* * *
Оплавляются свечи
На старинный паркет.
Дождь кидает на плечи
Серебром с эполет.
Как в агонии бродит
Золотое вино.
Пусть былое уходит,
Что придет — все равно.
И, в предсмертном томленьи
Озираясь назад,
Убегают олени,
Нарываясь на залп.
Кто-то дуло наводит
На невинную грудь.
Пусть былое уходит,
Пусть придет что-нибудь.
Кто-то злой и умелый,
Веселясь, наугад