нду броситься бежать. Его улыбка вспыхивала на лице, сияя, как солнце, без всякой видимой причины, а затем так же быстро угасала, превращаясь в нервный оскал, тик или даже хмурость. Самой раздражающей его привычкой было визжать, как нашкодивший кот, когда он злился, его глаза слезились, как будто он вот-вот разрыдается, и он ругал жертву своего гнева пронзительным фальцетом. Когда его тирада заканчивалась, его лицо снова становилось обычным, с тиками и ухмылкой. Он выглядел как человек, который провел большую часть своей жизни, как будто его жестко избивали, и он все еще ждет следующего удара. Даже его дорогие костюмы и наманикюренные ногти не могли скрыть того факта, что он был жертвой. Это ничуть не удивило Лорда, когда мужчина впервые снял с себя одежду и обнажил кружевные трусики и бюстгальтер.
Жак стоял на коленях, держа свой нос в нескольких сантиметрах от гениталий модели, и тщательно выставлял позу ей для следующей серии фотографий. Он перевязал гениталии юной модели зубной нитью так туго, что она впилась в кожу и местами проступила кровь. Яички мальчика посинели от ограничения крови, а кончик его члена уже стал фиолетовым, почти черным. Жаку было трудно решить, что делать с остальной частью его тела. У него было достаточно фотографий гениталий мальчика в различных состояниях пытки. Теперь ему нужен был снимок всего тела. Ему нужно было вдохновение его господина и повелителя. Как по команде, зазвонил телефон.
Лорд был уже в пути, и у него были хорошие новости. Жак завизжал, как девчонка. Он обожал сюрпризы.
Лорд постучал в дверь. Когда дверь распахнулась, и в холл выскочил восторженный фотограф, Лорду пришлось повалить его на пол, чтобы оттащить от себя этого маленького педика.
- Перестань меня лапать и выслушай! У меня есть новости, которые навсегда определят наши судьбы.
Лорду пришлось собрать всю свою волю, чтобы не задушить Жака, когда девичьи визги и бесконечная болтовня стали вырываться из тонкогубого рта мужчины в виде невнятной мешанины. Он медленно прорычал:
- Заткнись и слушай, пока я не отрезал твой ебаный язык!
Жак резко захлопнул рот. Он достаточно насмотрелся на работу Лорда, чтобы понять, что не стоит относиться к его угрозам легкомысленно.
Он дрожал от возбуждения и от звука голоса Лорда, и от содержания его слов, когда Лорд рассказал о своих намерениях в мельчайших подробностях.
- Как мы достанем моделей? Даже твои клиенты не пойдут на это. Те, кто достаточно болен, чтобы получить удовольствие от такого рода вещей, конечно, не захотят фотографироваться.
Лорд успокоил его. В этом городе можно было приобрести все, что угодно. Сан-Франциско был прибежищем для извращенцев.
- Я бы хотел участвовать в этом.
Кроткий и нежный голос Тимоти испугал их обоих, когда женоподобная молодая модель встала на цыпочки между ними. Тимоти нравился Жаку. Он был одним из самых красивых мальчиков, которые когда-либо были у Жака. Бледный, как свежие сливки, с длинными стройными конечностями, большими доверчивыми глазами, которые, казалось, наполнялись болью и печалью, и полными губами в форме бантика, как у девочки-подростка. Тимоти выглядел как добровольная жертва, и это было далеко не просто притворство. Он был звездой последних фотографий Жака, и поэтому уже подвергся ужасам, от которых даже у самых развратных мазохистов перевернулся бы живот. Они оба почти забыли, что он находится в комнате.
- Ты даже не представляешь, во что ввязываешься, малыш, - ответил Лорд, глядя на ребенка как на самого большого в мире дурака.
Жак бросился к Тимоти и обхватил его за плечи, словно защищая. Он попытался повернуть мальчика и увести его от того, что могло привести только к смерти в мучительных криках. Тимоти отпихнул его и подошел к Лорду. Его тело задрожало, когда он шагнул прямо в его тень, и сладострастная сила, излучаемая плотью Лорда, омыла его. Невероятным усилием воли ему удалось выдержать грозный взгляд Лорда. Его колени дрожали, но он не моргал.
- Это может убить меня? Это так? Неужели ты думаешь, что мне не все равно, буду я жить или умру! Черт, мне все равно! Думаешь, я этого не знаю? Единственное, что имеет значение - это искусство. Искусство - единственное, что сделало мою жизнь хоть сколько-нибудь стоящей. Пока вы с Жаком не нашли меня, я продавал свою задницу на улице и каждый день ловил кайф. Я бы умер там до конца года. Или какой-нибудь утырок убил бы меня, или у меня была бы передозировка, или я подхватил бы СПИД, или еще что-нибудь. А теперь я, блядь, бессмертен! Моя жизнь имеет смысл. Сейчас я живу искусством, и именно так я хотел бы умереть.
Наконец Тимоти опустил глаза. Он изнемогал от усилий, необходимых для поддержания зрительного контакта.
Жак улыбнулся, переполненный гордостью. Даже Лорд кивнул головой в знак восхищения мужеством Тимоти. Мальчик понимал. Он знал значение их искусства, того, что они собирались сделать. Создание произведений искусства было самым близким к благочестию, и участие в этом искусстве было самым близким к небесам. Хотя Лорду было интересно, как долго продлится убеждение Тимоти, когда начнется боль; боль, во много раз превосходящая все, что мальчик еще испытал от их рук.
- Тогда помоги нам набрать больше душ для нашего маленького путешествия в ад, и ты станешь частью того, что будет длиться вечно.
Тимоти смотрел на Лорда так, как ребенок смотрит на священника или пастора во время проповеди, его глаза были полны благоговения и почтения. Жак содрогнулся, представив, какие ужасы приготовил Лорд для своей юной модели. Перед тем, как они ушли, Лорд позвал нескольких рабов, которые, как он знал, будут согласны на подобное. Он старался выбрать в основном тех, кто не будет замечен, если они необъяснимо исчезнут.
Первой он позвонил Ванессе, женщине, которую обслуживал, когда Аня ворвалась к нему с требованием информации о "Книге Грехов", о чем он теперь жалел. Ванесса ответила с первого звонка.
- Да, Лорд?
- Ты нужна мне сегодня вечером.
- Я все еще больна, милорд.
- Ты отказываешь мне?
- Нет... э... конечно, нет, мой господин.
- Тогда иди в "темницу" и собери мои игрушки. Собери все, что сможешь унести.
- Где ты хочешь, чтобы мы встретились?
- Я сообщу тебе при следующем звонке.
Он сделал еще три телефонных звонка и получил от каждого обещание быть у телефона. Затем он велел Жаку и Тимоти одеться, и все они отправились на поиски грубой рабочей силы в злачные места, танцевальные клубы, клубы садо-мазо и свингер-бары, которых в Городе греха было великое множество. Они были уверены, что деньги Жака, телосложение Лорда и красота Тимоти станут приманкой, необходимой для получения предметов, которые нужны им для их искусства.
С "Kнигой 1000 грехов" на руках, которую Лорд крепко держал под мышкой, они погрузились в лимузин, арендованный Жаком на вечер, и умчались в ночь. Когда они завернули за угол, Лорд заметил женщину, стоявшую на другой стороне улицы, и вздрогнул. Она была очень похожа на Аню. Они промчались мимо, и она скрылась за ними, но он не успел убедиться, что женщина выглядела точно так же, как его бывшая рабыня, а иногда и любовница. Он содрогнулся, представив, для чего она, должно быть, пришла сюда. Он знал, что время на исходе. Ему придется работать быстро.
Аня смотрела на проезжающий мимо лимузин и низко рычала в горле. Она все еще чувствовала на своей коже маслянистую пленку пота и плоти миллиона проклятых душ. Она сжала в руках "кошку" с девятью хвостами, которую сделала из их волос, костей и сухожилий, и представила, как она разрезает спину Лорда. Она представила, как сдирает кожу с его великолепного тела и наконец слышит крики, которые он ревниво сдерживал в себе.
Лорд отправился собирать своих рабов, предположительно для того, чтобы имитировать ее собственное путешествие в ад через "Книгу грехов". Если ему это удастся, он избежит ее наказания, лишит ее возможности когда-либо услышать любовь, изливающуюся из него в нежных криках смертельной муки. Он никогда не будет принадлежать ей.
Она знала, что не сможет полюбить его, как и он ее, если не заставит его склониться и ползать, умолять о пощаде и любви. Только как его любовница, только как его доминирующий начальник, она могла позволить себе любить его, а он мог позволить себе любить ее.
Лорд оставался единственным мужчиной, которого она когда-либо ублажала, и который не умолял ее. Она хлестала, резала и жгла его, пока он не терял сознание, и все равно он переносил свои мучения в стоическом молчании. Он отказался кричать для нее при жизни. Но теперь у нее было гораздо больше способов извлекать из его плоти крики, звучащие в каждом нежном нерве. В ее распоряжении было гораздо больше приспособлений.
Она гладила своих питомцев, а они стонали и жаловались, испытывая дискомфорт от плоти, которую она создала для них из протоплазменного супа и лавы, наполнявших огненное озеро. Они скрежетали страшными когтями, обнажали ужасные зубы и гладили свои длинные, пульсирующие, как бритва, члены. Аня смотрела на их жуткие ветхие тела и представляла, как бы выглядел Лорд в их облике.
Их тела давно распались в огненном озере, поэтому она создала для них новые, извращенные скульптуры из плоти, каждая в форме ее собственных кошмаров. Истерзанные души внутри все еще кричали от ярости и боли, когда она направляла их в сторону их добычи.
Жак повел их в танцевальный клуб в складском районе Саут-оф-Маркет, где толпа любителей бондажа и фетиша смешивалась с рейв-клубом. Лорд сомневался, что среди этих "Фетишистов ради моды" будут какие-либо разумные перспективы, но было еще рано, поэтому он был готов быть непредубежденным.
Тускло освещенный клуб был переполнен готическими типами в латексе и кожаных платьях, танцующими под бешеный ритм техно-бита. В каждом углу затемненного клуба, частично освещенного голубым мерцанием стробоскопов и лазеров, псевдосадисты хлестали и прокалывали своих нежных полупреданных подопечных. Лорд проходил среди них, вдыхая их благоухающие и спиртосодержащие феромоны. Он оценивал их бледные анемичные тела, каждое из которых изобиловало поверхностными рубцами и шрамами, большинство из которых выглядели чисто декоративными, и искал того, у кого шрамы были глубже, чем у остальных. Того, чья плоть несла на себе следы более сильной приверженности к боли и удовольствию, чем у среднестатистического озабоченного посетителя клуба, ищущего безопасную альтернативу случайному сексу.